Назад к портрету

Пора о людях вспомнить. Прошла последняя Фотобиеннале. Но чего-то на ней мучительно не хватало...

Лиц. Их было слишком мало для такого количества тел. Девяностые были временем "телесности". Новые виды уродств, модные типы извращений...

Но людям по-прежнему нравится смотреть на людей. Не на "бунтующие тела". На лица простых смертных. Недаром портрет был самым популярным жанром в первые десятилетия фотографии. Он и остается самым популярным жанром до сих пор - в массовой съемке.

Стремление видеть себя. Вот что заставляет щелкать миллионы камер по всему миру. Вот что крутит валики тысяч проявочных машин. Вот экономическая основа современной фотоиндустрии. Люди снимают себя и своих близких - и им это нравится. Им также нравится рассматривать других людей как своих знакомых.

Девяностые не дали русской фотографии ни одного нового портретиста. Большого художника, которого интересуют люди. Пусть не радует аналитика число посетителей выставок, увеличившееся многократно за последние годы. Это первая волна - она пришла вслед за модой. Схлынет мода - что останется? Прочной основой интереса к фотографии всегда был и будет интерес к портрету. А на протяжении девяностых портретисты стали маргинальной прослойкой московской арт-тусни. Где они, мастера морщин, прожилок и венок?

Трудно замечать мелкие отличия в выражениях глаз. Проще фиксировать существенные различия тел. Именно в этом суть "телесности" как художественной проблемы. Ее идеологическая суть - в другом: человека рассматривают как биологический организм - на первый план выходят такие темы, как насилие, сексуальность, отклонения. Физиология занимает место психологии. Результаты можно видеть на выставках по всему миру. А портрет начинается там, где начинается индивидуальность. Там, где человек сведен к биомассе, личности нет. Есть сцены из жизни животных.

Фотограф поначалу только фиксировал. Тему "иных" тел открыла не фотография, а радикальный перформанс - на снимки акций смотрели, им ужасались, их ненавидели. А потом западный фотограф понял, что ему не нужен перформансист: в самой жизни можно отыскать такие радикальные примеры "телесности", которые превзойдут воображение любого фантазера. И в девяностые девятый вал тел завалил мировые музеи. Своей последней волной он коснулся Москвы с ее биеннале.

С биологизмом покончено. Гвоздь в крышку гроба вбили "Сенсация" и Гюнтер фон Хагенс. Дальше идти некуда. Дэмиен Хирст выставил животные препараты в формалине, Гюнтер фон Хагенс - человеческие трупы, "пластифицированные" по новой технологии. Дальше можно только резать людей и животных непосредственно в выставочном пространстве. Но это уже было, было, было...

Остается химия души. Передать ее - задача для портретиста. И понемногу портретисты выбираются из-под груды бессмысленных проектов, наваленных за минувшее десятилетие. Ведь здоровое соотношение модель - фотограф - зритель было разрушено самими фотографами.

Концептуальный портрет. В нем лицо человека принимает выражение маски, а модель становится лишь материалом для выражения авторской идеи. Для концептуалиста материалом может быть хоть человек, хоть надпись на заборе - различие между ними несущественно.

Съемка мод. В ней тело становится автоматом - оно механически принимает то, что велит ему мастер. Для фотографа, снимающего профессионалок, они - только мясо. И ничего, кроме мяса.

Дигитальный портрет. В нем уникальность стерта. Любая уникальность - в том числе неповторимая личность человека.

Эти краткие заметки к типологии современного портрета не исчерпывают всех его антигуманных возможностей. Но пора вернуться назад. К старому доброму портрету.