Мудрость опавших листьев

Китти. Мемуарная проза княжны Мещерской. - М.: Радуга, 2001, 320 с.

Февральскую революцию княжна Китти Мещерская приняла с восторгом. В ту пору ей было четырнадцать. Она знала, что люди считают ее дурнушкой, и у нее уже не раз заходилось от обиды сердце, когда она слышала, как подруги говорили, что все равно ей наверняка сыщется жених. Богатство и знатность возьмут свое. "Ура, я больше не княжна! Слава богу, меня теперь никто не возьмет в жены",- возликовала Китти, как только за круглым семейным столом закончили читать два последовавших друг за другом отречения от престола - Николая II и Михаила Александровича.

Конечно, беспечная княжна очень скоро поняла, что тяготы и условности светской жизни - ничто перед обрушившимися на ее голову горестями. За неподобающее происхождение ей пришлось расплатиться сполна. Как и прочие "бывшие", Китти и ее мать даже не имели права зарабатывать себе на кусок хлеба. Кстати, княгиня Мещерская, "Екатерина-старшая", по-своему толковала значение этого ходкого в ту пору слова: "бывшие", говорила она своей дочери, это те, кто были и кого не стало. Они подобны опавшим листьям - для того, чтобы жить, им нужно вновь родиться.

Для Мещерских подобная жизненная мудрость означала полное смирение перед судьбой - сначала Бутырка, потом голодная и полулегальная, на правах приживалок жизнь во флигеле своего имения. Затем, после известного указа Ленина о том, что "бывшие" не имеют права проживать на территории своего прежнего владения ни в чулане, ни даже в шалаше, - многолетние бездомные скитания и - о чудо! - долгожданное место кухарки в поселковой столовой. В 1933-м, когда гражданские права стали подтверждаться "краснокожими паспортинами" - арест и одиночка на Лубянке.

На то, чтобы писать мемуары, Екатерину Мещерскую уговорил ее четвертый (последний) муж. Сама Екатерина Александровна, по-видимому, к литературной славе не стремилась, хотя явно обладала даром писать живо и увлекательно. Ее воспоминания - это отдельные рассказы и дневниковые записи, перемежающиеся письмами и редкими архивными документами. Впрочем, документы здесь не главное. Редкое достоинство этих мемуаров заключается в том, что автор очень мало пишет о себе, но все больше о других людях: о чекисте Агееве - уродливом полуграмотном мужике, который стал для матери и дочери Мещерских "демоном-хранителем"; о певце Юдине, который был первой любовью Китти и который, будучи несправедливо заподозрен в краже драгоценностей, покончил жизнь самоубийстовом; о подруге Вале, которая выкрала те самые драгоценности из квартиры Мещерских, но так и осталась на правах старой подруги; наконец, о Мещерской-старшей, которую даже крестьяне и рабочие, озлобленные против буржуев-белоручек, уважали за честность и терпиливость.

А вот о своем "бывшем" статусе, о роскоши отцовского дворца и прочих волшебствах великосветского детства Мещерская почти ничего не говорит. Наверное, то была уже совсем другая, не ее, не княжеская жизнь.