Анна Залевская "Романовы: Венценосная Семья". Россия, Киностудия "ВЕРА", 2001.
Режиссер: Глеб Панфилов. Сценарий: Глеб Панфилов, Инна Чурикова, Иван Панфилов. В ролях: Александр Галибин, Линда Бэллингхем, Владимир Грачев, Юлия Новикова, Ксения Качалина.
Жил на свете один человек. Звали его Николай Александрович. Были у него жена Александра Федоровна, четверо дочек и один сын, Алексей. Детки у Николая Александровича были очень воспитанные и послушные, хотя иногда и любили подтрунивать над своей мамой, которая не очень хорошо говорила по-русски, потому что была по происхождению полуангличанка-полунемка.
Николай Александрович просто обожал свое семейство, всюду возил с собой фотографии жены и детей и, едва выдавалась свободная минутка (например, в сортире), их разглядывал. Иногда, правда, фотографии перемешивались, и, бывало, из карманов у Николая Александровича вываливались портреты совершенно посторонних тетенек. Александра Федоровна тогда начинала дуться, но Николаю Александровичу обычно удавалось ее уболтать.
Был он человеком мягким, совсем не честолюбивым. Любил рыбалку и еще любил песни попеть - особенно нравилась ему одна, про ямщика, который в степи замерзает. Иногда ему ужасно не хотелось заниматься делами, и тогда его любящая, но строгая супруга говорила ему: "Ты должен, пупсик, ты должен!" Николай Александрович всегда слушался жены.
Александра Федоровна, натура тонкая и впечатлительная, часто видела дурные сны. Разбуженный ее ночными воплями, Николай Александрович лишь вздыхал кротко: "Етить твою мать!" - но, поскольку был истинно православным человеком, тут же благочестиво крестился со словами: "Господи, помилуй".
С подчиненными Николай Александрович был учтив и любезен, общался с ними запросто, без чинов - сажал с собой за один стол, поил чайком и распевал с ними романсы. В доме вообще очень любили музыку. Брат Николая Александровича, Михаил Александрович, даже сам ее сочинял, уединившись в своей армейской палатке - как и все мужчины в семействе, дядя Миша был военным.
И так бы, день за днем, и продолжались эти невинные семейные радости - вот только не повезло Николаю Александровичу Романову с профессией. Дело в том, что по роду своих занятий был он Православным Самодержавным Государем на Святой Руси (как там у Булгакова┘ - "Очень приятно. Царь"). Работа, что и говорить, непростая. Нервная очень.
Ни с того, ни с сего начались в Петербурге какие-то беспорядки, всякие темные личности стали бомбами кидаться, и пошла заваруха. Не успел Николай Александрович отлучиться на минуточку в Ставку, как вконец распоясавшиеся холопы (Керенский и прочие) быстренько сообразили, что все можно на царя списать. Августейшее семейство арестовали, императора отречься от престола заставили. Дальше - больше. В общем, все кончилось плохо┘
И впрямь - несчастным можно только посочувствовать. Жили себе, никого не трогали, наслаждались семейным счастьем в красивых интерьерах (уж о чем позаботились на совесть создатели фильма, так это об интерьерах: так, художник Анатолий Панфилов столь точно построил декорации царских покоев, что дирекция музея "Царское Село" даже разрешила ему воссоздать парадный кабинет Николая II в Александровском дворце).
Одним словом, "Богатые тоже плачут" - но на сей раз в стиле "а-ля рюс". Глеб Панфилов сумел вырастить на российской почве любопытный гибрид, привив к могучему древу латиноамериканской мыльной оперы благородную ветвь джейн-остиновских романов с их непременным набором персонажей - мягкий интеллигентный отец, куча незамужних дочек, слегка смахивающая на классную даму маменька┘ Плюс комические семейные сценки с закадровой музыкой в духе чарли-чаплиновских фильмов.
Неудивительно поэтому, что на роль царицы (или, как написали бы на официальном сайте нового панфиловского фильма, Царицы) позвали Линду Беллингхем, известную в Англии по своим работам в мелодраматических телесериалах. Выбор, безусловно, оправдан всем замыслом. А замысел очень простой - вызвать у зрителя сердечное умиление.
Цели своей фильм, снабженный обширным арсеналом слезовыжимательных приемов, достигает без особого труда. А вы бы чего хотели, если что ни кадр, то объятья, поцелуи, нежные слова, "я люблю тебя", "я тебя тоже"? И зачем беспокоиться о каких-то там исторических процессах, суета это все┘ Уже в Тобольске Николай как-то раз робко спрашивает у сына: "Как ты думаешь, я был хорошим царем?" Не правда ли, какой детский, трогательный вопрос? И, конечно же, уста младенца Алексея вместо того, чтобы глаголить печальную историческую истину, лишь наивно лепечут в ответ (по сто двадцать пятому разу): "Я очень люблю тебя, папа!"
Даже некоторые из злодеев не могут устоять перед беззащитным обаянием благородного семейства - думцы, Керенский, комиссар Яковлев, грубый пролетарий Дорофеев (настоящий отморозок с коммунальной кухни - вот его образ получился достовернее некуда; это вмиг оценит всякий, знакомый с советским бытом) теряются и отводят глаза.
Но тучи сгущаются. В мрачном закулисье российской истории трое бесов - Ленин, Троцкий и Свердлов (Филлипенко, Кухарешин и Козаков-мл. - несомненно, поделившие бы между собой "Оскара" в номинации "Лучший актер второго плана") - принимают решение погубить царскую семью┘
Стоп. Пора наконец очнуться, стряхнуть с себя сладкое наваждение, выйти из грота Венеры на просторы истории. Кто эти люди, какую жизнь они прожили, что за кадром? Что это за человек с милыми, доверчивыми глазами Александра Галибина, в чем смысл его гибели?
А за кадром - те самые исторические процессы, от которых в фильме остались лишь интерьеры да костюмы. За кадром - историческая личность в историческом же контексте неукротимо нараставшего противостояния власти и общества. Личность царя, столь уверенного в незыблемых основах абсолютного самодержавия, что на вопрос о роде занятий (по общеимперской переписи населения) он, не задумываясь, ответил: "Хозяин земли русской". Хозяину нет дела до общественного мнения, он предпочитает его попросту не замечать. Мнения нет - есть "бессмысленные мечтания" (заявление при восшествии на престол). Коротко и ясно.
Границы фантастического мира, внутри которого существует помазанник Божий, мистическими узами связанный с народом-богоносцем, твердо были очерчены Николаем и Александрой. Ничего удивительного, что на революцию 1905 года императрица отреагировала записью в дневнике: "Одна капля царской крови стоит дороже, нежели миллионы трупов холопов". Какая знакомая логика┘
В фантастическом мире все планы фантастичны - покорить Персию и Константинополь, захватить всю Азию, надрать уши "макакам"-японцам (вот и готова "маленькая победоносная война"). В этом мире можно запросто игнорировать Ходынку и Кровавое воскресенье, земство и крестьянство. Можно быть яростным антисемитом и националистом. Можно покровительствовать черносотенцам, повергая в шок даже консервативные круги. Можно погружаться в вульгарный мистицизм, заниматься столоверчением, окружать себя авантюристами-магами. Можно упорно компрометировать власть в своем лице отношениями с Распутиным. И называть это все - "мое личное дело".
Оказывается - и в самом деле можно. Потому что инерция мифологического сознания, как доказывает фильм Глеба Панфилова, очень сильна, она все спишет. Царь-батюшка, отец родной, такой простой, уютный, свой, такой народный - очень мощная мифологема, в неприкосновенности (только в другом обличье) сохранившаяся и в советские времена. Режиссера интересует именно этот - идеальный, мистический, если угодно, почвеннический аспект. В сиянии вневременных ценностей тонет все преходящее.
Тогда становится понятна тональность фильма и слова Панфилова о том, что он хотел показать, "как это было на самом деле". На самом деле была Венценосная Семья, русский аналог Святому Семейству (подпись к одной из фотографий на сайте - "Дух Святой витал над Семейством"). Не стоит особенно ломать себе голову над богословскими тонкостями, над тем, с какого боку тут христианство и почему же все-таки царь угодил в святые. Николай II и его семейство (пардон - конечно же, Его Семейство) - наши, нутряные, русские народные святые просто по определению. По праву рождения. И довольно об этом.
Любопытный факт: Глеб Панфилов начал писать сценарий "Венценосной Семьи" примерно в те же годы, когда велись съемки другой его киноэпопеи - фильма "Мать". Никакого парадокса здесь нет. Обе картины - масштабные житийные полотна с непременным мученичеством в конце; а житийная схема в России была актуальна во все времена. Опять же - запросы мифологического сознания.
Интересная особенность большинства житий заключается именно в этом красочном живописании мук, как правило, сильно отвлекающем внимание от смысла и оправданности самого подвига. По этому принципу выстроены, например, почти всем нам известные с детства жития пионеров-героев. Декорации сменились, пионеры задвинуты, на смену им пришли царевичи-герои. Схема работает по-прежнему безотказно┘
Пафос фильма ясен, вот только с мыльным привкусом сериала авторы малость переборщили. Уж больно незатейливые получились персонажи, не державные венценосцы, а добропорядочные буржуа, невинные до глупости. Так и тянет Хармса вспомнить: "Хорошие люди и не умеют поставить себя на твердую ногу".
