Наталия Осминская Ханс Зедльмайр. Искусство и истина. О теории и методе истории искусства. Перевод с нем. С.С. Ванеяна. - М.: Искусствознание, 1999, 366 с.
ВЫБОР "Искусства и истины" в качестве зачина в трудном деле перевода на русский язык обширного наследия знаменитого историка искусства Ганса Зедльмайра можно только приветствовать. Этот сборник статей, вышедший впервые отдельным изданием в 1958 году, позволяет минимальными средствами обозначить научную позицию австрийского искусствоведа, а заодно помогает неофитам, как говорится, из первых рук получить представление об истории Венской школы искусствознания. Во-первых, "Искусство и истина" значительно уступает в объеме громоздкому "Возникновению собора" - сочинению, которое принесло автору мировую славу. Во-вторых, книга составлена из статей разных лет - начиная с 1927-го по 1950 г. - и, таким образом, отражает траекторию идейного развития исследователя. В-третьих, все ее главы посвящены одной и той же теме - проблеме сущности произведения искусства и методов его истолкования. Иначе говоря, "Искусство и истина" - это теоретическая платформа искусствоведческой практики Зедльмайра и, следовательно, условие максимально адекватного понимания двух его самых популярных работ - того же "Возникновения собора" (1950) и полемической "Утраты середины" (1948).
Как истинный представитель Венской школы искусствознания, Зедльмайр считал своей главной задачей (а впоследствии - заслугой) разработку строгой науки об искусстве, начиная с формулировки ее целей и заканчивая демонстрацией конкретных результатов. По такому же принципу выстроен и сборник, хотя последовательность глав в нем не соответствует хронологии их написания. Сначала читатель знакомится с точкой зрения автора относительно предмета и насущных вопросов истории искусства как самостоятельной гуманитарной дисциплины (статья написана в 1950 г.); затем ввергается в полемику с концепцией "художественной воли" Ригля и в дискуcсию с Дворжаком о том, в каком смысле история искусства может считаться историей духа (соответственно 1929 и 1949 гг.); наконец, углубляется в онтологию искусства и одновременно осваивает азы истолкования отдельного художественного произведения. В заключение Зедльмайр помещает две образцовые интерпретации, тем самым выводя своих читателей из теоретического лабиринта и возвращая их к центральному понятию своей методологии - непосредственному усмотрению сущности искусства в конкретном памятнике.
Теория искусства Зедльмайра действительно предстает на редкость целостной и органичной. Однако статус строгой науки ей можно приписать лишь настолько, насколько научная методология совместима с религиозными постулатами и императивами. Ибо Зедльмайр, без всякого сомнения, - религиозный, сказать точнее, христианский мыслитель (порой даже проповедник), который миссию историка-профессионала видит в диагностировании религиозного опыта различных культурных эпох (исторических форм Откровения). Отсюда - представление о том, что искусство есть форма общения человека со сферой божественного и что подлинным искусством является лишь то, которое вовлечено в религиозный культ. Отсюда - синтетический метод исторического изучения и описания произведений искусства, который сам по себе служит лишь условием возможности адекватной (единственно правильной) всецело интуитивной "надысторической" его интерпретации. Отсюда - завораживающее предположение, что понятая таким образом история искусства и впрямь близка к тому, чтобы занять "преимущественное положение среди наук о духе". Отсюда, наконец, - пафос богооставленности, которым проникнуты суждения Зедльмайра о современной ему европейской культуре. Впрочем, это уже темы других его сочинений.
Подступы к их адекватному пониманию читатель мог бы совершить уже сейчас. Однако тому, кто пожелает познакомиться с теорией искусства знаменитого венского ученого по переводу С.С. Ванеяна, предстоит решить задачу куда более головоломную, нежели самостоятельная оценка идей Зедльмайра. Сначала ему придется смысл этих воззрений восстановить.
Примеров неточностей, затуманивающих, а то и вовсе искажающих изначальный смысл текста - не один и не два, а десятки.
Подводя итоги, очень хотелось бы воспользоваться стандартной для таких случаев формулой: "несмотря на издержки, все-таки можно получить общее представление о воззрениях классика..."
Дарья Гармоненко