Театр не место для прибыли

)С(: Опасно ли - и в какой степени - заниматься социальным театром в Германии?

Лутц Хюбнер: Я бы не сказал, что это опасно, но иногда возникают конфликты там, где ты их даже не ожидал.

Ральф Хаммерталер: Кроме того, в конфликтах играет роль закон об авторском праве, который защищает писателя, но есть и другие законы, которые охраняют права личности. Многие громкие произведения появляются именно из-за того, что эта защищенность вступает в конфликт с театральной откровенностью. Например, если текст касается интимной сферы человеческой жизни, то здесь особенно все непросто. Это очень щекотливая тема. Писатель Максим Биллер написал документальный роман «Изра» о своей бывшей турецкой подруге. Её мать – она очень известна в Германии, так как получила альтернативную Нобелевскую премию, – подала в суд иск против Биллера. И выиграла процесс. Такие случаи не единичны. Похожая история случилась и с пьесой Лутца Хюбнера «Дело чести». Сначала ее запретили. А ведь действующие лица как раз являли результат художественного вымысла.

)С(: Почему возник запрет на эту пьесу?

Л. Хюбнер: Обвинение поступило от матери убитой турчанки. Она заявила о том, что ее дочь представлена в пьесе негативно, что героиня совершает такие поступки, которые дочь никогда не совершала. В суде никто не читал моей пьесы, и судьи приняли решение запретить постановку, не заглянув в текст. Обвиняемой стороне, то есть издательству – оно напечатало пьесу, пришлось нанять адвоката. Процессы шли в разных землях Германии. Некоторые суды я выиграл, часть проиграл. Наконец, мы рискнули перейти в наступление и понять, разрешают нам все-таки пьесу или нет. Подали два иска. В течение долгих четырех лет шел процесс, в итоге мы выиграли! Однако все это время в самых разных городах Германии постановки «Дела чести» были запрещены.

)С(: Мать убитой турецкой девочки читала пьесу?

Л. Хюбнер: Насколько я знаю, она не говорит по-немецки и скорей всего идея обратиться в суд была предложена адвокатом.

Дорте Лена Эйлерс: Табу на социальный театр нет, напротив, именно театр провоцирует общество к обсуждению острых проблем.

Ральф Зибельт: В немецком языке слово «провокация» имеет негативный оттенок, но в данном случае это слово используется в нейтральном ключе – провокативность – как предлог, как повод к тому, чтобы выставить проблему на всеобщее обозрение.

)С(: Вы говорите, что не опасно ставить проблемы, однако налицо реальная угроза судов? Значит, все-таки опасность есть?

Л. Хюбнер: Самое страшное, что может произойти, – запрет на произведение и решение суда возместить истцу моральный ущерб деньгами, которые – замечу – выплачивает не автор, а издательство. В моем случае, вероятно, мама убитой турецкой девочки хотела всего лишь заполучить с нас деньги, но никто ничего не стал ей выплачивать.

)С(: А были случаи, когда издательство все же было вынуждено оплатить моральный ущерб?

Р. Хаммельталер: Да. В истории с романом «Изра», о котором я уже говорил.

)С(: Какие спектакли стали для вас социальным событием?

Л. Хюбнер: В Театре «Шаубюне» – спектакль о конфликте Израиля и Палестины, в котором на равных представлены две стороны и где обе стороны правы. Такой подход не считается политкорректным.

)С(: А какой подход считается политкорректным?

Дорте Лена Эйлерс: Проблема в том, что речь в спектакле идет о внуках войны, о тех, кто в той войне сам не участвовал. Для них сейчас установлены определенные правила поведения, например, – о чем никогда нельзя спрашивать. Так, в спектакле есть герой, немец, который задается вопросом от лица целого поколения: «Почему я, родившийся после войны, где воевали наши отцы, виноват, и осуждают именно меня?». Идет долгий спор, который ни к чему не приводит, но публике выдаются разные правды.

Р. Хаммельталер: Для меня примером социального события стал спектакль Берлинер Ансамбля «Карьера Артура Уи» Брехта с Мартином Вутке в главной роли.

Д. Эйлерс: Долгое время проблема эмигрантов из арабских стран, из Турции в Германии замалчивалась и не задевалась, существовало табу на эту тему. Но шаг за шагом ситуация изменилась. Сейчас в Берлине есть театры турецких и арабских диаспор. Прежнего табу нет. В кино данная тема имела намного большее освещение, но сейчас и в театре эта проблема находит свое отражение. И мне представляется важным сказать об этой тенденции.

)С(: Вы говорите, что нет никаких табу, но один берлинский журналист мне говорил, что табу существуют, к примеру, на еврейскую тему... Никто не снимает вины с немцев за холокост, но когда Израиль агрессивно ведет себя по отношению к Палестине, то немцы молчат, поскольку боятся обвинений в антисемитизме. Есть ли табу в этом вопросе?

Р. Зибельт: Говорить о евреях в Германии – большая проблема. Если немцы скажут, как ваш знакомый, об этом публично, будет большой скандал. Никто скандала не хочет, поэтому все предпочитают молчать. Вот Фассбиндер попробовал. Написал и поставил в свое время пьесу, которая была направлена против людей, делающих прибыль на сдаче внаем жилья. Он дал негативный образ таких торгашей, в том числе одного маклера, еврея. Еврейская община во Франкфурте громко возмутилась, пьеса была запрещена, но совсем недавно, год назад, все же разрешена к постановке.

)С(: Почему сейчас в обществе остро возникла проблема эмигрантов? К примеру, те же турки живут в Германии уже несколько десятилетий?

Р. Зибельт: Во многом заострили проблему события 11 сентября в Нью-Йорке, когда ислам показался не в лучшем виде. События 11 сентября заставили общество углубиться в проблему, и все об этом вдруг легко заговорили.

)С(: В Берлине и других немецких городах тоже живет немало русских. Это пока не проблема?

Л. Хюбнер: Тут тоже не все просто. Моя коллега, которая занимается этим вопросом, объясняла, что сейчас в Германию приехало много русских немцев, но они не становятся немцами. Они продолжают общаться друг с другом в клубах – таковых много в Германии, – и никак не встраиваются в немецкое общество. Турки, по ее словам, лучше интегрируются. Также возникли молодые русские банды, которые конфликтуют с другими криминальными группировками, в том числе турецкими бандами...

)С(: Эти конфликты ещё не стали предметом театра?

Д. Эйлерс: Мы смотрим шире. Есть общая проблема интеграции: то, как различные культуры могут уживаться в одном обществе. Германия – страна мультикультурная. Следовательно, и немецкий театр должен осознавать себя как институт, предназначенный мультикультурному сообществу. Но сегодня подавляющее количество спектаклей все же предназначены высоколобым белым немцам. Ситуацию нужно менять. Так, в нашем журнале мы задались этим вопросом и сейчас воплощаем в жизнь специальный проект во Фрайбурге, цель которого – интеграция трех различных культур: русской, турецкой, арабской.

Р. Хаммельталер: Когда мы произносим магическое слово «интеграция», то это не значит, что все должны стать одинаковыми. Общество должно осознавать, что все мы разные, а театр обязан отражать эту разницу.

)С(: А какие театры вы бы особо отметили, которые более чем другие открыты к социальному театру?

Д. Эйлерс: Весь немецкий театр представляет собой разветвленную систему социальной включенности.

Р. Зибельт: Если я предложу театру коммерческую пьесу, рассчитанную на прибыль, то мне скажут, что я сошел с ума. Я бы сказал еще резче, что без социальной включенности просто не может быть постановки. Посоветуют шагать в другое место и ставить шоу. Театр дотируется вовсе не для того, чтобы получать прибыль. У театра другие задачи.