Свободное время Михаила Чехова

Переехав из Англии в Америку, Чехов пишет Бергстрему: «Никакого театра и никакой школы у меня здесь нет и быть не может. Театр здесь ≈ чисто коммерческое предприятие, и никакого искусства в Америке не существует. Был у меня театр, но он быстро скончался, так как мальчиков моих призвали в армию (в связи с мобилизацией в 1942 году. ≈ А.Б.)». М.А. «оседает» на Западном побережье, в Лос-Анджелесе. «Теперь же я даю только частные уроки и иногда читаю лекции по приглашению ≈ вот и всё. Интерес к театру я потерял и не жалею, ибо взамен получил гораздо больше». Что же ≈ взамен? Чем наполнялось время Михаила Чехова?

Он ответил на это сам: «Смотрю на молодую зелень. Слушаю птиц. Вообще радуюсь бытию. Писание записок доставляет мне некоторое удовольствие (иногда большое), чтение, размышление и работа над антропософией». Чехов любил раскладывать пасьянсы. За этим занятием складывалась будущая книга (те самые «записки»), оставшаяся недописанной. Эта книга ≈ три биографии: А.П.Чехова, К.С.Станиславского и В.И.Немировича-Данченко. Читал М.А. много и жадно, однако выборочно: «С годами появляется желание питать свою душу наиболее СОВЕРШЕННЫМ. Полуталанты уже перестают волновать. Перечитываю сейчас «Домби и сын» и наслаждаюсь каждой строкой». Диккенс, Пушкин, Достоевский, Толстой ≈ вот круг авторов, к которым возвращался Чехов. «Почитываю иногда советских авторов (исторические романы), Вячеслава Шишкова: «Емельян Пугачев» и «Угрюм-река». Это вот хорошо!»

М.А. страстно собирал почтовые марки, обладал довольно большой коллекцией, с удовольствием копался в каталогах, выискивая редкие экземпляры. Посетив выставку «одной из драгоценнейших коллекций мира», Чехов писал Клименко, тоже марочнику: «Я затрясся, как скупой рыцарь, от восторга, жадности и непреодолимого желания┘ ну, что ли┘ украсть! Это такая красота и такие редкие экземпляры и такая полнота!» Еще одна страсть ≈ шахматы. Как было сказано в первом русском руководстве по шахматам (изданном в 1824 году), бывшем в чеховской библиотеке, «это единственная игра, которая сообразна с характером истинных философов, умом глубокомысленных, душ бескорыстных». Чехов со всей округи собирал любителей этой древней игры и устраивал турниры. Достойных противников приглашал к себе домой, часами смакуя удачные комбинации. Он не расставался с этой игрой даже в пути ≈ жена никогда не забывала положить в карман пальто особые дорожные шахматы.

На Ксении Карловне (урожденной Зиллер) Чехов женился в 1918 году, после глубочайшего душевного кризиса, вызванного и панической боязнью призыва в Красную армию, и уходом первой жены Ольги, и самоубийством двоюродного брата┘ Ксения неразлучно была с М.А. все годы странствий.

В Америке основной доход семьи давал кинематограф. Чехов писал: «Малейшая попытка сыграть что-нибудь, как мы понимали игру в Художественном театре, кажется им «э бит ту лабориус» («слишком усложнённо». ≈ А.Б.). Я становлюсь (сознательно) банальным фильмовиком. Это устраивает их вполне и меня тоже. Платят хорошо, и больше от них требовать нельзя». На хорошие гонорары от кино помимо домика в Беверли-Хиллз Чеховы приобрели просторный шестикомнатный дом на акре земли в долине Сан-Фернандо недалеко от Лос-Анджелеса в местечке Резеда. Чехов называл это место «наша фарма» и писал Мстиславу Добужинскому: «Ксения Карловна с корнями вырывает дубы! До того она смешна, когда вступает в бой с природой и падает на землю, вытягивая какой-нибудь застарелый подсолнух, что и описать вам не могу!» Тем не менее жена в одиночку привела в порядок огромный участок, и Чеховы занялись его культивацией. Посетивший их репортер Барри Феррар писал: «Здесь великий актер выращивает овощи, которые потом в изобилии подаются на стол, и культивирует розы. Ксения самолично доит козу, и потому козье молоко не переводится в этом доме. «Но фактически, ≈ заявил мистер Чехов, ≈ наша жизнь вертится вокруг четырех песиков». Дело в том, что у Ксении, которую муж ласково называл Карлушей, была слабость к жесткошерстным терьерам. Кроме того, терьеры плюшевые были в доме повсюду: на столе, на диване, на трюмо┘ Чехов к этому увлечению жены относился с юмором. Да и вообще «одна из главных черт Миши», отмечал его коллега Георгий Жданов, «это его юмор┘ так что вспоминать о нем без юмора невозможно». Своему другу ≈ актеру Александру Чебану М.А. писал: «Саня, родной, я тебя жутко люблю и целую, и обнимаю┘ Карла моя ≈ всё равно что твоя, так и считай». А жене Чебана, Марии Дурасовой, делает приписку: «Маша! Когда купаюсь ≈ думаю о тебе. Почему это? Саша пишет, что ты стоишь ему 2 рубля в день. Если это действительно так, то даю 3 рубля 50 копеек и приглашаю тебя к себе. Карлу утоплю». Еще из письма (на этот раз Бергстрему): «Ксения Карловна┘ всё жалуется, что я, особенно по утрам, всё охаю и вздыхаю, пока не приду в себя. Но и она, позвольте Вам заметить, так громко и внезапно чихает, что я каждый раз на мгновенье теряю сознание. Впрочем, более подробные сведения об этой удивительной женщине Вы найдете в «Войне и мире». Это отношение к любимой жене тем трогательней, что К.К. была чрезвычайно деликатным и нежным человеком. Все ученики Чехова обожали ее, особенно ≈ Мэрилин Монро. Со дня ее появления в доме Чеховых на Сан-Исидро-авеню они с Ксенией подружились. А в лице М.А. Монро нашла горячего сторонника своего таланта, наличие которого многие вообще ставили под сомнение. По свидетельству Громова, биографа Чехова, при их первой встрече после неудачно сыгранной Монро сцены он «гневно стукнул кулаком по столу и воскликнул: «Вот видите, что они (кинематографисты) с вами сделали! Довольно играть роли секс-бомб! Вам надо работать над собой, работать над большими, серьезными ролями!» И они стали репетировать: Корделию из «Короля Лира», Грушеньку из «Братьев Карамазовых», Елену Андреевну из «Дяди Вани»┘ Целых три года Мэрилин брала уроки актерского мастерства у Чехова. Ее благодарность выражалась весьма трогательно. Так, она подарила М.А. портрет президента Линкольна с подписью: «Он был моим идолом, теперь им стали Вы». А на Рождество 1954 года, праздник, который Чехов очень любил, Монро преподнесла ему старую икону Святителя Николая. «После смерти Миши, ≈ свидетельствует Жданов, ≈ она изумительно относилась к Ксении». В свою очередь, Ксения Карловна полюбила Мэрилин, как дочь. После трагической гибели актрисы, которой «Ксения была очень потрясена» (Жданов), выяснилось, что Мэрилин оставила ей небольшое наследство.

И все-таки главным, на что тратилось время Чехова «взамен интереса к театру», была христианская философия. Еще в России М.А., по собственному признанию, «посещал некоторые из «тайных обществ», но, не удовлетворившись их «мистическим туманом», остановился на учении Рудольфа Штейнера. «Антропософия открылась мне как современная форма христианства. Решающим для меня было то, что Христос стоит в центре всего, о чем говорит Штейнер». Он ездил в Оптину пустынь к старцу Нектарию, чтобы, по-видимому, разрешить мучившее его «соединение» православия и антропософии. Почитая преподобного Серафима Саровского, до самой смерти носил на груди образок святого. Последнее, о чем просил, «это прислать ему крупного шрифта Евангелие и Библию». «Что я и сделал, ≈ пишет Бергстрем. ≈ Так что последние мысли Чехова были не о театре». Незадолго до смерти М.А. писал тому же Бергстрему: «Ясность сознания высшего «я» после смерти зависит прежде всего от того, в какой степени человек приблизился ко Христу во времени своей земной жизни». Михаил Александрович умер в ночь с 30 сентября на 1 октября 1955 года в возрасте 64 лет. Он был отпет по православному обряду настоятелем Преображенского храма на Фонтэйн-авеню о. Виктором и похоронен на кладбище Лаун Мемориэл. А 5 ноября в одной частной школе «в память Чехова Антропософским обществом было проведено «богослужение», в присутствии 70 человек друзей и близких, по специальному приглашению», сообщала газета «Новая заря». «Михаил Александрович был много лет членом этого общества (которое проникло в США только в 1948 году), хотя всегда оставался верным Православной церкви, которую посещал и всегда приглашал к себе в дом чудотворные иконы, приезжавшие в Холливуд».

В 1971 году в Москве вышла книга Морова «Трагедия художника», где в заключение подводился итог чеховской жизни: «То, что он, несмотря на очевидность совершенной ошибки (имеется в виду его невозвращение в Россию советскую образца 1929 года. ≈ А.Б.), упорствовал в ней, привело его к трагедии. Трагедии человека и художника, чей огромный дар оказался в самом расцвете погубленным. А имя на родине ≈ почти забытым». Но и о западном периоде жизни Чехова Кнебель писала: «И тут следует говорить о трагедии ≈ Чехов так и не создал того театра, о котором мечтал».

Но, быть может, посвящение своей земной жизни «непередаваемо высокому процессу сотворения человека по пути к Идеальному Человеку» ≈ это и было главной задачей Михаила Александровича Чехова? И этот его урок действительно куда важнее театра?