А вдруг не подделка?..

Сто лет среди бесценных сокровищ Отдела рукописей Государственного Исторического музея хранится небольшая, невзрачная книжечка из коллекции Петра Ивановича Щукина. Переплет дешевенький. Корешок из грубоватой ткани. На обороте верхней крышки переплета карандашом записан владельческий счет долгам какого-то Мины, Санчавы и Петра, а чуть ниже ≈ счет за покупку или продажу овса.

Но на второй странице этой книжечки под простенькой и скромной заставкой так называемого «балканского стиля», характерной для рукописей конца XV ≈ первой половины XVI века, старинным беглым полууставом написано: «Слово о полку Игореве», а дальше ≈ тем же старинным почерком ≈ текст «Слова», самого загадочного произведения русской, а может, и мировой литературы.

≈ Это фальшивка ≈ подделка XIX века, ≈ авторитетно заявили академик Михаил Несторович Сперанский и научный сотрудник НИИ языка и литературы Вячеслав Федорович Ржига.

С тех пор на книжечку мало кто обращал внимания. Это и понятно: кого может заинтересовать «фальшивка», когда в «подлиннике» целый ворох проблем и загадок: странная история рукописи, ее гибель, «темные места» в тексте, попытки понять сущность замысла «Слова» и его «высшее значение». Более шести тысяч статей, книг и специальных исследований написано о «Слове», а сама-то поэма ≈ 17 рукописных страничек. Но каких! Великая русская литература начинается со «Слова о полку Игореве». И как начинается!..

≈ Да бросьте вы! ≈ говорят скептики. ≈ С чего начинается? «Слово о полку Игореве» ≈ это мистификация, фальшивка, состряпанная в конце XVIII столетия, а вовсе не в XII веке.

Примерно так думали и первые читатели «Слова». Не все. Пушкин, например, не сомневался, писал: «Подлинность песни доказывается духом древности, под который невозможно подделаться».

Реальность, однако, доказывала обратное. В 1827 году Проспер Мериме выпустил сборник далмацких народных песен «Гузла». Пушкин из него заимствовал большую часть «Песен западных славян» и только потом узнал, что книга Мериме ≈ подделка, хотя и очень талантливая. Однажды Пушкин и сам пустился в мистификацию. Записав полсотни народных песен, он передал их Петру Васильевичу Киреевскому с припиской: «там есть одна моя, угадайте». Песни эти опубликованы, но никто до сих пор так и не догадался, какая из них пушкинская.

У скептиков, не доверявших «духу древности» и считавших «Слово о полку Игореве» подделкой, были свои, и достаточно веские, поводы для сомнений. Уж очень подозрительными казались и недомолвки Мусина-Пушкина, невнятно объяснявшего, где и как он приобрел «Слово»; и «театральная» гибель рукописи; и поразительное для XII века лексическое богатство памятника; и его удивительная поэтическая образность, несвойственная, казалось бы, литературе того времени.

А еще скептиков настораживал хлынувший в то время на книжный рынок мутный поток «фальшивок» ≈ подделок «под античность», «под Шекспира», «под Оссиана», «под Мольера», «под Лафонтена»┘ «Слово о полку Игореве» тоже подделывали. И не раз!

Особую пронырливость на этом «поприще» проявил торговец антикварными вещами и рукописями Антон Иванович Бардин. Одно из своих «творений» он умудрился продать даже Алексею Федоровичу Малиновскому, знатоку древних рукописей и начальнику Архива Министерства иностранных дел. Фальшивку ему принес московский мещанин Петр Архипов. Сказал, что получил сию древность от некоего иностранца по фамилии Шимельфейн, тот будто бы выменял ее у какой-то помещицы в Калужской губернии, а та запретила объявлять ее имя.

Эта «легенда», а точнее, вранье не насторожило Малиновского, и он выложил за бардинскую подделку 170 рублей. Деньги по тем временам огромные. На 170 рублей тогда можно было купить 25 пудов муки или три с лишним десятка молочных поросят, по пять рублей за штуку. На 170 рублей можно было жить припеваючи, купив к чаю шесть с лишним пудов сахарного песка или к обеду 100 бутылок хотя и не самого лучшего, но зато старого французского вина.

«Драгоценность, господа, приобрел я, драгоценность!» ≈ радовался Малиновский, стал готовить подделку к печати, вот тут и обнаружился подлог.

До нас дошли четыре бардинские подделки, а сколько их было всего ≈ никто не знает.

Скептики говорили: «Скептицизм приличествует ученому» ≈ и до середины XIX века упорно твердили о поддельности «Слова о полку Игореве», ожидая доказательств его подлинности. И дождались.

В 1852 году Вукол Михайлович Ундольский опубликовал знаменитую теперь «Задонщину» ≈ старинную повесть, посвященную победе Димитрия Донского над Мамаем в Куликовской битве 1380 года. Ее подражание «Слову о полку Игореве» было столь очевидным, что критики приумолкли. Но ненадолго!

≈ А кто сказал, что «Задонщина» подражает «Слову о полку Игореве»? ≈ засомневался Луи Леже, французский лингвист, действительный член двух академий, Петербургской и Французской. ≈ А может быть, не «Задонщина» «Слову», а «Слово» подражает «Задонщине»?! ≈ поставил Леже вопрос ребром. И написал об этом книгу.

≈ Конечно, «Слово» подражает «Задонщине», ≈ поддержал соотечественника действительный член трех академий (одной советской и двух французских), филолог-славист Андре Мазон, повторяя знакомые аргументы о «загадочном» происхождении рукописи, «туманных» обстоятельств ее приобретения, о «театральном драматизме» ее гибели. К тому же, говорил Мазон, в «Слове» нет последовательности, изложение бессвязно, особенно во второй части; да и рассказчик скорее всего не был очевидцем событий и жил он не в XII веке, а в более позднюю эпоху. Кроме этого, Мазона смущало и вызвало подозрения отсутствие хотя бы еще одного списка «Слова».

Новых списков «Слова» действительно не было, а Екатерининская копия и первое печатное издание памятника 1800 года сами по себе не могли и не могут служить абсолютным доказательством его подлинности. Настоящего автора «Слова», говорил Мазон, нужно искать не в глубокой древности, а в окружении Мусина-Пушкина.

Вслед за Леже и Мазоном ряды скептиков пополнил выдающийся советский историк Александр Александрович Зимин. Он скрупулезно собрал практически весь доступный материал о восприятии и существующих оценках памятника в отечественной и зарубежной науке и написал острополемическую книгу, доказывая поддельность «Слова». Точка зрения Зимина шла вразрез с общепринятой в советском «Слово»-ведении и просто взывала к дискуссии.

Но дискуссия не состоялась.

Несмотря на многочисленные протесты и сторонников, и оппонентов Зимина, партийные и академические чиновники превратили обсуждение доклада Зимина в его осуждение. Участникам закрытого научного заседания, как будто обсуждать собрались секретную деятельность шпионского ведомства, раздали отпечатанные на ротапринте 100 экземпляров книги Зимина, категорически потребовав вернуть их в спецхран после обсуждения... И что же?

Оппоненты Зимина своих взглядов не изменили. И не по конъюнктурным соображениям. Они действительно не считали «Слово о полку Игореве» подделкой. В 2004 году подлинность и древность памятника блистательно доказал Андрей Анатольевич Зализняк. В книге «Слово о полку Игореве»: Взгляд лингвиста» он, рассмотрев все необходимые лингвистические аргументы pro et contra в работах последних «скептиков», пришел к абсолютно неутешительному для них выводу: «Желающие верить в то, что где-то в глубочайшей тайне существуют научные гении, в немыслимое число раз своим талантом превосходящие известных нам людей, опередившие в своих научных открытиях все остальное человечество на век или два и при этом пожелавшие вечной абсолютной безвестности для себя и для всех своих открытий, могут продолжать верить в свою романтическую идею. Опровергнуть эту идею с математической непреложностью невозможно: вероятность того, что она верна, не равна строгому нулю, она всего лишь исчезающе мала. Но, несомненно, следует расстаться с версией о том, что «Слово о полку Игореве» могло быть подделано в XVIII веке┘»

Желающие, конечно, могут, надув щеки, поспорить и с А.А. Зализняком. А пока затянувшуюся на два с лишним века «дискуссию» о подлинности «Слова о полку Игореве» будем считать завершенной.

Но незавершенной, то есть неразгаданной, остается темная история его «второго рождения». И темные места в тексте памятника остаются. И слова неясного или спорного значения. И проблема Автора┘ Двести лет ученые ломают головы: кто же все-таки написал эту песнь, это мудрое «Слово», показав на примере Игорева похода, как страсти, желание славы и забвение Бога ведут к гибели.

«Слово о полку Игореве» не мистификация. Это великий памятник древнерусской литературы, дошедший до нас в одном-единственном экземпляре. А может быть, их было больше?

Какую-то старинную рукопись на уроках словесности показывал своим ученикам преподаватель Олонецкой духовной гимназии: «Вот здесь, говорил он, содержится другой список «Слова о полку Игореве», гораздо более подробный, чем тот, который напечатан». Второй будто бы видели где-то под Костромой┘

Оба списка исчезли, пропали, и никто не знает, куда. А в Отделе рукописей Государственного Исторического музея лежит маленькая книжечка ≈ список «Слова о полку Игореве» из коллекции П.И. Щукина. Лет 20 назад профессор Николай Константинович Гаврюшин, изучая рукопись, осторожно заметил: «Внешние особенности рукописи не дают основания считать ее сознательной подделкой».

Но если это не подделка, то что это? Розыгрыш? Любительская копия? Мистификация? А может быть, преддверие сенсации?..