Анатолий Королев Два года назад я набирал свой первый курс прозы в Литинституте.
Со всех концов страны набралось 180 молодых людей, возжелавших стать писателями. Вуз мог принять только 19 человек, короче говоря, конкурс был весьма и весьма нешуточным.
Так вот, можете представить себе мое изумление: когда я принялся читать присланные рукописи, выяснилось, что почти 80% из них ≈ фэнтези! Белые пушистые сказки о волшебных странах, рыцарях с лазерными мечами и злобных монстрах. Фэнтези писали и сибиряки, и уральцы, юноши и девушки Кавказа и Казани, молодые люди из Петропавловска на Камчатке и Калининграда.
Тут я должен взять паузу.
В годы моего детства (50-е годы прошлого века) все книжки, условно говоря, делились на книги для мальчиков и девочек. У мальчиков были «Таинственный остров» и «Робинзон Крузо», «Всадник без головы» и «Три мушкетера», Шерлок Холмс и Чингачгук, а у девчонок всякая манная каша типа Буратино, Нильса с дикими гусями, Дюймовочки и Мэри Поппинс.
Когда мы выросли, власть над умами захватила фантастика, но какая?
Сугубо техническая, научная, с полетами на другие планеты, с ракетами, скафандрами, пультами управления, с марсианами и пришельцами. Это был мир без капли волшебства. В центре сюжета у Стругацких или Гарри Гаррисона, у Рея Брэдбери и Станислава Лема стояли только научные преувеличения, а вершиной этой технической эйфории стал, пожалуй, роман Артура Кларка «Встреча с Рамой», где космонавты с Земли исследуют исполинский пустой корабль пришельцев размером с небольшую планету, который ведут сквозь Вселенную автоматы.
Что-либо читать в моей среде (и тем более сочинять!) про волшебный меч или злобного тролля считалось неприличным.
Между тем моя тогдашняя любовь к технике была скорее феноменом советского времени, мы жили за железным занавесом, как на обитаемом острове, между тем как Европа, да и весь западный мир были уже охвачены зарей нового чувства, тягой к волшебству и тоской об иллюзии.
Если шагнуть мысленно к концу XIX века, когда европейский простор еще был един и не делился на два лагеря, то мы обнаружим вот какой феномен. Не было никакого Деда Мороза! И Санта-Клауса тоже не было. Новый год детишки и взрослые той поры встречали в окружении густого снега и колючих елочек. Лакомствами души были только елочные игрушки. И вдруг одновременно в разных странах слагается миф о неком сказочном старике в тулупе, с большой бородой, который несет детворе подарки в огромном красном мешке, усыпанном звездами.
Вот, на мой взгляд, та волшебная точка, которая обозначила, что мир вступил в новое состояние, что жажда вымысла стала тотальной, но потребовалось еще полвека, прежде чем новая доминанта вышла из тени на свет.
В литературе первым это преображение Земли почувствовал Джоан Рональд Толкиен, взрослый скучноватый господин, английский филолог, который, как мальчишка, принялся сочинять вечерами, днями, годами сразу целый мир, не отдельный остров, как до него поступал Жюль Верн, не отдельный исторический эпизод, как Дюма или Герберт Уэллс, а сразу целую систему стран некого Средиземья, с забавными хоббитами, страшным Мордором и сразу с целой историей, длиной в несколько сотен лет.
Прежде была научная фантастика, теперь перед нами стеной встает научное сновидение. Но этот сон имеет прочность скалы. И пока тот же я упивался фантастикой в духе Ивана Ефремова, этот скалистый архипелаг уже поднимался из-под земли как грозный сверкающий чертог зла: сказочная эпическая трилогия «Властелин колец», законченная Толкиеном к 1955 году (и начатая аж в 1937-м) и грянувшая залпами миллионных тиражей в 70-е годы.
Первыми эти подземные толчки рождения нового стиля почувствовал Голливуд, точнее, один голливудский мечтатель режиссер Джордж Лукас, который, сняв несколько обычных лент, задумал создать вымысел такой силы внушения, чтобы перед ней не устояла сама реальность. В те далекие годы Лукас был единственным, кто обратил внимание на то, что три киноинженера (Джон Дикстра, Алва Миллер и Джерри Джефрис) создали систему электронного контроля кинематографического движения. Эта система позволяла ЭВМ соединять изменения фона ≈ до 500 перемен в одном эпизоде! ≈ с игрой реальных актеров; короче говоря ≈ Лукас мог выдумать что угодно, а компьютер превращал его сумасшедшие фантазии в реальное умопомрачительное зрелище.
В этой технике Лукас и снял свой величайший шедевр ≈ фантастическую сагу «Звездные войны» (1977), в которой впервые соединил современную технику с интонацией Толкиена:
«Давным-давно, в далекой-далекой Галактике...»
Так начинался фильм, где будущее подавалось как сказочное доброе прошлое в атмосфере лирической ностальгии.
Вот он главный секрет фэнтези!
Грезы о будущем поданы в дымке воспоминаний.
Оглушительный успех творения Лукаса, который вложил в свое детище 10 млн., а получил 400, до сих пор не превзойден в Голливуде по эффективности вложения каждого доллара.
Волна грез с головой накрыла наш мир.
Вот из этой волны и родились сегодняшние миллиардные тиражи Гарри Поттера и мои 80% фэнтези, присланных на конкурс для поступления в Литературный институт. Вот уже тридцать лет вымысел стал естественной средой, в которой живет нынешнее человечество. Но почему? Почему?
Думаю, что дело в том, что люди не хотят больше жить.
И это не метафора, а новый этап эволюции.
Читатели (и зрители бесконечных мексиканских сериалов) хотят жить не в жизни, а там ≈ в том выдуманном мире, проводя у экрана годы собственной судьбы (длина среднего сериала примерно 500≈700 фильмов, это два года смотрения!).
Линия исторического развития «книга, фильм, телесериал, реальная компьютерная игра в шлеме с джойстиком»... четко, ясно, бесстрастно и недвусмысленно рисует нам линию слияния человека с Текстом, слипание с виртуальным продуктом, где идеалы воплощаются с гораздо большей легкостью (а кто сказал, что нужен только адский труд для достижения цели?), где добро торжествует, Золушка находит принца, а волшебный Меч рассекает радугу Зла.
Кредо нового мира: иллюзия выше реальности, мир, где царят законы природы, невыносим и отвратителен.
Раз их нельзя отменить, то от них можно вполне отвернуться.
На смену бытию идет магия.
О, этот дивный, дивный мир, восклицал Хаксли вослед Шекспиру, вернее, одной из его героинь в поздней «Буре».
И наши ЭКСМО, ОЛМА, АСТ и другие гиганты книжного мира поставили на поток всю эту пушистую чепуху, главная ценность которой в том, что в текстах нет ни капли реальной жизни. «Хранители мечей» Перумова, «Круг земель» Зорича, «Лотар-миротворец» Басова, «Хроники Сиалы» Пехова и т.д. Имя им ≈ легион...
Пока это книжки, пока это еще кино, но скоро, скоро они шагнут в мозг с устрашающей силой реальности.
Нам предстоит в ближайшем будущем смесь двух форм бытия ≈ реального и воображаемого.
Судьбу кумира можно будет купить в магазине или заказать по интернету, а скорее всего холодный хоботок инобытия будет доступен, как комнатный кран с водой, и плотность проживания чужой судьбы может быть очень высокой, до сотни жизней за год, час, минуту... Потребителю снов можно будет прожить жизнь Наполеона, Мадонны, Христа или Будды.
Что дальше?
Вымысел окончательно отменит все бытие.
Возникнет цивилизация свернутого типа, которая будет потреблять иллюзии, как исполинская домохозяйка у экрана ТВ с мексиканским сериалом.
Такой мир может кому-то показаться кошмаром.
Да и мне самому он кажется райским кошмаром. Но ей-ей... это ужас деревенщины из начала прошлого века, который бы ужаснулся, узнав, что мир будет принадлежать миллионам автомобилистов.
Вот куда метят мои юные сочинители сказок, и ≈ поверьте на слово ≈ они когда-нибудь добьются своего ≈ жизни как таковой больше не будет. Слившись с экраном, погрузившись с головой в Текст Грезы, уйдя в голубую даль бездны, мы будем проживать день за днем миллионы восхитительных судеб, все, кроме одной судьбы ≈ своей собственной.
Ведь, строго говоря, фэнтези это то, чего никогда не было и не будет, в отличие от фантастики, которая исходит из того, что выдуманное, например, нашествие марсиан у Герберта Уэллса или мир Большого Брата у Оруэлла все-таки может однажды быть, может иметь место или случиться.
Поэтому (возвращаясь к подзаголовку статьи) фэнтези ≈ это не столько пропуск в успешную индустрию, это билет до станции Сладкая Смерть.
