Людмила Сараскина «Ради Бога, не играй больше. Где уж с нашим счастьем играть? Что головой не возьмем, того счастье нам не даст», ≈ писал Достоевскому брат Михаил в июне 1862-го из Петербурга. Тогда, в свое первое заграничное путешествие, Достоевский впервые провел день за игрой в рулетку, в курзале «Висбаденские воды», а спустя два месяца, возвращаясь из Вены, заехал в Гомбург и, вероятно, пробыл в казино целый день.
Именно с того лета и началось легендарное игорное десятилетие Достоевского. Уже в следующем, 1863 году, на пути из Петербурга в Париж, где целых четыре месяца его ждала подруга, А.П.Суслова, Достоевский отклонился от маршрута и направился в Висбаден, в знакомый по прошлому году курзал. В тот самый день 7/19 августа, когда он выехал из Берлина через Дрезден и Франкфурт в игорный город, Аполлинария написала ему роковое письмо: «Ты едешь немножко поздно┘ Еще очень недавно я мечтала ехать с тобой в Италию и даже начала учиться итальянскому языку: ≈ все изменилось в несколько дней».
Достоевский проводит в Висбадене четверо суток и на свою беду играет удачно. Он ни минуты не сомневается в том, что игра ≈ омут. Он даже просит в письме свояченицу Варвару Дмитриевну Констант ни в коем случае ничего не говорить Паше Исаеву ≈ его пасынку и ее племяннику: ведь «он еще глуп и, пожалуй, заберет в голову, что можно составить игрой карьеру, ну и будет на это надеяться. <┘> Ну и не следует ему знать, что его папаша посещает рулетки».
Однако Достоевский уже убежден, что знает верную систему игры.
Ему хватило благоразумия послать часть денег в Петербург, брату (чтобы тот сохранил деньги до его приезда) и свояченице. Но уже спустя неделю, приехав с А.П.Сусловой в самый беспощадный игорный город Европы Баден-Баден, он за четыре дня теряет все.
Теперь он вынужден униженно просить свояченицу и брата о малоприятном содействии ≈ вернуть обратно часть денег, уже отосланных в Петербург. Но и после этих неловких писем он опять не смог удержаться, а «взял последние деньги и пошел играть; с 4-х наполеонов выиграл 35 наполеонов в полчаса. Необыкновенное счастье увлекло меня, рискнул эти 35 и все 35 проиграл. За уплатой хозяйке у нас осталось всего 6 наполеандоров на дорогу».
На остаток денег Достоевский и Суслова выезжают в Турин, надеясь получить денежный перевод. Десять дней, вынужденно проведенных в Турине, были донельзя тоскливы и мучительны: «каждую минуту мы дрожали, что подадут счет из отеля, а у нас ни копейки, ≈ скандал, полиция, <┘> гадость!»
Суслова, отношения с которой у Достоевского уже и так крайне напряжены, отстраненно регистрирует настроение незадачливого игрока. «Ф.М. проигрался и несколько озабочен, что мало денег на нашу поездку. Мне его жаль, жаль, отчасти, что я ничем не могу заплатить за эти заботы, но что же делать ≈ не могу». До сих пор приключения писателя-игрока еще не выходят из разряда заурядных (путешествие женатого человека с тайной подругой по европейским столицам и курортам, скитания по дешевым отелям, проигрыши в казино и безденежье ≈ что может быть банальнее). Но сюжет продолжает развиваться.
Продолжая «итальянское» путешествие, Достоевский надеется, что уже в следующем населенном пункте он получит деньги, присланные по почте от кого-нибудь из России, для продолжения поездки или возвращения домой. Но список возможных кредиторов весьма ограничен. И у Достоевского возникает план займа денег под ненаписанное сочинение, то есть под замысел.
Он излагает Страхову сюжет будущего рассказа, признаваясь, что никакого готового текста (отрывка, начала) у него пока нет. Речь идет о герое, заграничном русском, который третий год играет по игорным городам на рулетке. Замысел весьма убедителен, и Достоевский получает аванс в Турине, куда приезжает уже один, расставшись с Сусловой. Однако вместо того чтобы отправляться в Петербург и писать, Достоевский едет в игорный город Гомбург, где, как известно всем знатокам рулетки, самая настоящая игра и есть. У Достоевского теперь есть оправдание: походы в игорные заведения нужны ему ≈ писателю ≈ для осуществления нового замысла.
В Гомбурге Достоевский играет неделю. Аванс, полученный под замысел сочинения об игроке, швыряется автором-сочинителем на игорный стол в заведении экстракласса и немедленно же проигрывается. Кредит Достоевского исчерпан повсеместно. И одолжившись у Сусловой, которой пришлось заложить часы и цепочку, и у графа А.К.Толстого, Достоевский добирается до Петербурга.
Но за сам рассказ писатель так и не берется. Наследство, доставшееся ему после смерти дяди, дает возможность расплатиться с кредиторами и освобождает от тяжелой необходимости срочно отрабатывать аванс. Аванс был возвращен, замысел сочинения об игроке отложен, но уверенность, что расчисленная в Висбадене система ставок беспроигрышна, осталась.
В июле 1865 года Достоевский подписывает кабальный контракт с Ф.Т.Стелловским на трехтомное собрание сочинений, которое обязательно должно включать новый роман. Достоевский получает 3000 рублей серебром, уплачивает самые срочные долги, оставляет себе 175 рублей, на которые и выезжает за границу. «Хотя я теперь и не думал поправлять игрой свои обстоятельства, ≈ сообщает он И.С.Тургеневу, ≈ но франков 1000 действительно хотелось выиграть, чтоб хоть эти три месяца прожить. Пять дней как я уже в Висбадене и все проиграл, все дотла, и часы, и даже в отеле должен. Мне и гадко, и стыдно беспокоить Вас собою. ┘Обращаюсь к Вам как человек к человеку и прошу у Вас 100 (сто) талеров».
Если в 1863-м в Гомбурге проигран аванс за рассказ (так и не написанный), то в 1865-м, в Висбадене, в считанные дни проигран уже остаток от гонорара издателя Стелловского, который включает и весь заработок за ненаписанный роман.
Теперь, когда он был загнан в угол крайним сроком и крайним же безденежьем, и наступило время «Игрока». За три месяца до 1 ноября Достоевский берется за план романа. За месяц до срока, по совету А.П.Милюкова, он соглашается прибегнуть к помощи стенографа, которого должен прислать директор курсов стенографии П.М.Ольхин. За 28 дней появляется двадцатилетняя стенографка Анна Сниткина, лучшая ученица Ольхина.
Нет нужды касаться этого сказочного эпизода в биографии Достоевского, увенчавшегося счастливым браком. У нас другая задача ≈ увидеть итог четырехнедельной работы над романом «Игрок» глазами писателя-игрока.
Итак, Достоевский в почти безнадежной ситуации внезапно обретает верного сотрудника. Качество и эффективность необычной профессиональной помощи заставляют его быстро втянуться в срочную работу, и вскоре он уже не сочиняет «изустно», а работает ночью и утром диктует по рукописи.
Помощница проникается сочувствием и готовностью к солидарным действиям, ибо она ≈ соучастник творческого процесса. Вдохновенные фантазии сочинителя о страстной любви к одной женщине разворачиваются перед глазами другой женщины, которая обязана превращать диктовки в текст. Заканчивая диктовать роман, Достоевский понимает, что не сможет жить без милой стенографки, и получает ответное признание в любви.
Это и был сверхвыигрыш, грандиозная писательская и мужская победа. Выполнив контракт к сроку, он не должен был платить неустойку, сохранил за собой авторские права на сочинения, созданные за двадцать лет литературной работы, и одержал победу над издателем-хищником.
Успех новой технологии письма вдохновил его; он увидел, что работа идет в два раза быстрее, так что за четыре недели декабря 1866 года они, уже жених и невеста, сделали вместе семь листов последней части «Преступления и наказания».
Достоевский отнюдь не стеснялся того факта, что «Игрок» получился романом-авантюрой. «Игрок» стал романом-игрой, в котором писатель-игрок не только сочувствует герою-игроку, но и играет вместе с ним. Тотальная мономания; рассказ «от Я» игрока, когда оно, это «Я», выступает настолько слитно с «Я» авторским, что кажется, будто автор дерзко и вызывающе потакает герою; атмосфера маниакальности и опаснейший фаталистический финал, где игорный омут радикально побеждает игрока, создали прецедент феноменально рискованного писательского опыта.
Не далее как через пять месяцев после выхода романа «Игрок» в 3-м томе собрания Стелловского, через три месяца после свадьбы и на третьей неделе заграничной поездки с женой, Достоевский неистово рвется в Гомбург ≈ попытать счастье за рулеткой. Теперь положение усугубляется тем, что Анна Григорьевна, единственный свидетель творческого эксперимента писателя Достоевского, полностью подчиняется фантазиям игрока Достоевского. Он разворачивает перед ней ту самую стратегию, которую пробовал герой его романа: если быть благоразумным, холодным и нечеловечески осторожным, то непременно, безо всякого сомнения, можно выиграть сколько угодно. Надо лишь играть много времени и много дней...
И вот после одиннадцатидневного игорного загула в Гомбурге Достоевский с женой перебираются в Баден-Баден. Переезд совершен ради маниакальной идеи: не наезжать в игорный город время от времени, а проживать в нем постоянно.
Игра в Баден-Бадене ежедневная и многочасовая, длится 51 день, до одури и обмороков; здесь проигрываются авансы от М.Н.Каткова, денежные переводы от тещи А.Н.Сниткиной, займы от писателя И.А.Гончарова, игравшего в тех же залах. Закладываются часы, обручальные кольца, броши и серьги (свадебные подарки жены), затем ее мантилья, шуба, платья, его пальто и фрак. В Баден-Бадене игорная стратегия Достоевского потерпела полный крах. Анна Григорьевна поняла, что ему никогда не удастся выиграть и что она столкнулась со злой темной стихией, от которой можно спастись только бегством.
Три дня в сентябре этого же 1867-го в Саксон ле Бен ≈ и полный проигрыш; три дня в ноябре 1867-го ≈ и тот же фатальный проигрыш: рулетка будто мстит писателю-игроку, не давая выиграть и малости.
Далее были три дня в марте 1868-го, неделя в апреле 1870-го и неделя в апреле 1871-го. Достоевский научился отвечать на упреки жены письмами «подлыми и жестокими», наловчился выманивать у нее последние «хлебные» деньги, убеждая, что он не подлец, а только страстный игрок. Он с легкостью, не задумываясь, давал обещания, что играет в последний раз. Когда не было денег совсем, он часами простаивал у стола и делал ставки мысленно. Мысленно он всегда выигрывал. Он дошел до самого конца. «Трудно было быть более в гибели...» ≈ написал он жене; после этого «трудного» признания «гибель» длилась еще пять лет.
Последний раз Достоевский играет во время апрельской поездки 1871-го года. Впервые за десять лет он не хотел, боялся играть. Накануне он видел во сне покойного отца («но в таком ужасном виде, в каком он два раза только являлся мне в жизни, предрекая грозную беду, и два раза сновидение сбылось»), а также свою двадцатипятилетнюю Аню совершенно седой. Сон потряс его до глубины души. И все же он поехал, пришел в воксзал, стал у стола и начал, по своему обыкновению, ставить мысленно. Он угадал десять раз кряду, угадал даже шанс zero. Он был так поражен чудом своей мысленной удачи, что включился в игру и в пять минут выиграл 18 талеров. Он мечтал привезти домой хоть что-то, хоть 30 талеров, но вскоре проиграл все.
«Теперь эта фантазия кончена навсегда, ≈ писал он жене. ≈ Не думай, что я сумасшедший, Аня, ангел-хранитель мой! Надо мной великое дело совершилось, исчезла гнусная фантазия, мучившая меня почти 10 лет┘ Это был ВПОЛНЕ последний раз! <┘>Я перерожусь в эти три дня, я жизнь новую начинаю». Он не старался убедить жену, будто сам, своими силами может удержаться от «гнусной фантазии». Его заслуги в работе перерождения вроде и не было ≈ не он совершил великое дело, но оно совершилось над ним. С благодарностью отдавал он свое новое сочинение, роман «Бесы», на волю высших сил, которые ≈ теперь он был уверен в этом ≈ помогали и помогли ему.
Действительно, опыт 1871 года положил предел многолетнему кошмару. Сразу по приезде в Дрезден, принявшись за продолжение «Бесов», Достоевский записал вчерне несколько сцен на тему «Князь и Тихон». Вместо сочинителя, надорванного гибельным вихрем игры, на исповедь и покаяние к старцу отправлялся новый герой, Князь-солнце, обворожительный, как демон, в ком ужасные страсти трагически боролись с подвигом.
Скромные достоинства игрока Алексея Ивановича меркли перед жестоким обаянием героя безмерной высоты; сомнительное очарование рулетки не шло ни в какое сравнение с масштабами грандиозного и в высшей степени опасного замысла.
Этой опаснейшей художественной работе и суждено было вытащить Достоевского из омута русской игры, чтобы явить то единственное в своем роде исключение, о котором говорил благородный английский сахаровар мистер Астлей. «На мой взгляд, все русские таковы или склонны быть таковыми. Если не рулетка, так другое, подобное ей. Исключения слишком редки. Не первый вы не понимаете, что такое труд (я не о народе вашем говорю). Рулетка ≈ это игра по преимуществу русская».
Текст полностью опубликован:
Людмила Сараскина. Достоевский в созвучиях и притяжениях
(от Пушкина до Солженицына). М.: Русский путь, 2006.
