На плаву

Два века ссорить и противопоставлять две эпохи ≈ гончаровскую и охлопковскую ≈ не стоит.

Я застал Охлопкова в тот период, когда Театр им. Вл. Маяковского находился на вершине своей славы. ХХ съезд позади, можно было не только славить советскую власть, что продолжалось при Охлопкове, но вместе с тем ставить «Грозу», «Гамлета» (1954 г.). Школьником мне посчастливилось увидеть спектакль «Молодая гвардия», шедший в последний раз, и, несмотря на то что всем молодогвардейцам было под пятьдесят, режиссура производила сильное впечатление.

Мощное впечатление производили и «Аристократы» Н.Погодина. Эта пьеса одна из самых подлых в мировом репертуаре ≈ комедия о мертвом доме, ГУЛАГе ≈ до этого еще никто не додумывался. Представьте «Дневник Анны Франк», поставленный в жанре комедии-карнавала. Однако у Охлопкова спектакль получился. Думаю, сцену побега заключенных кто-нибудь из современных режиссеров-технологов украл бы с легкостью.

Охлопковская труппа одна из самых сильных в те годы. Ведущие актеры, которым под 50–60 лет, ≈ Максим Штраух, Лев Свердлин, Юдифь Глизер, Клавдия Половикова, Григорий Кириллов, очаровательная Татьяна Карпова, недавно отпраздновавшая девяностолетие, а тогда пленявшая юных гимназистов, как я, более молодые Борис Толмазов, блистательный Евгений Самойлов, Евгения Козырева. Из пришедшей молодежи Евгений Лазарев, Галина Анисимова, по-моему, одна остающаяся в труппе до сих пор, Михаил Козаков, в двадцать два года сыгравший Гамлета, а потом его сменивший Эдуард Марцевич, сыгравший эту роль в 23 года, совсем юная Светлана Немоляева, пленявшая в Офелии. Помню, как Охлопков выводил за руку юного Марцевича на сцену и спрашивал у зала: «Быть ли Гамлету?». И зал отвечал: «Быть». К пришедшему в труппу Марцевичу добавился дебют Александра Лазарева, который вот уже 48-й год работает в этом театре. Вспомним Анатолия Ромашина, Игоря Охлупина. В те годы помимо устойчиво своей публики у Малого театра зритель постоянно посещал всего несколько театров: «Современник», Театр им. Евг. Вахтангова, Театр им. Вл. Маяковского. Тогда Охлопков побеждал своих современников, соратников по режиссуре Ю.Завадского, Р.Симонова. Он первым поставил пьесу Брехта «Мамаша Кураж». В сезоне 1960/61 года, самого недружелюбного относительно классики, в репертуаре всех московских театров шло всего два названия: в Театре Армии не самая лучшая пьеса И.Тургенева «Холостяк» и «Медея» Еврипида в режиссуре Охлопкова, поставленная в Концертном зале им. П.И.Чайковского. Одно это название тогда раздвигало границы представлений о театре. При этом им ставились пьесы современных авторов ≈ от Алексея Арбузова до Анатолия Софронова. Для участников событий тех лет эти имена из противоположных станов. Сегодня то противостояние уже не так видно, хотя в Переделкино у них дачи стояли на одной улице.

Он очень рано заболел и рано умер. Помню в 1960 году роскошную афишу, изданную к его 60-летию, нарисованную Н.Акимовым. Рисунок на ней передавал размах, объем личности Охлопкова. В 1964-м я поступал в ГИТИС, а он принимал участие в работе приемной экзаменационной комиссии. Увы, он производил впечатление человека, подвергшегося чрезвычайно раннему склерозу, и буквально через пару лет скончался.

Последние сезоны с 1963-го по 1967-й, несмотря на блистательную труппу, были малоудачными.

Сорок лет назад Андрей Гончаров в преддверии своего пятидесятилетия, возглавил Театр им. Вл. Маяковского.

Для того чтобы стать любимцем прогрессивной критики того времени, требовалось две вещи. Во-первых, полагалось бороться с советской властью. Гончаров не боролся, и что немаловажно, не делал вид, что борется. Как и не соответствовал второму негласному требованию: не изобретал нового сценического языка и не делал вид, что изобретает. Совсем не случайно, когда он в 1981 году возглавил кафедру режиссуры ГИТИСа, зазвучало слово «мастерская».

Не конфликтуя с властью, один раз он не побоялся поставить Войновича «Два товарища» ≈ дебют писателя в театре. Дальше этого в оппозицию не пошел, предпочитая ставить Эдварда Радзинского и Афанасия Салынского. Он интересовался молодой драматургией. При нем начала действовать лаборатория молодой драматургии, по образцу которой потом действовали лаборатории в Омске, Сибири и на Дальнем Востоке. При нем я впервые прочитал фамилию Кундеры на афише 1963 года. Единственным репертуарным огрехом Гончарова было пристрастие к драматургии Генриха Боровика и, вообще, что он считал эти пьесы драматургией. Справедливости ради, некоторый успех у Гончарова и тут был. Благодаря чему он получил одну из многочисленных своих премий.

Он любил открывать забытые или полузабытые пьесы. Например, «Дети Ванюшина» Найденова, или, скажем, «Леди Макбет Мценского уезда» Лескова, или не освоенный театром роман Горького «Жизнь Клима Самгина». И, наконец, разоблачая звериные нравы капитализма, одну за другой ставил пьесы тех драматургов, которые даже спустя тридцать лет заполняют московскую афишу.

Очень интересная афиша: «Трамвай «Желание», «Кошка на раскаленной крыше» Теннесси Уильямса, я бы назвал «Человек из Ламанчи» Д.Вассермана, Д.Дэриона, «Да здравствует королева, виват!» Р.Болта. Вторая данность репертуарного театра ≈ его труппа. Репертуар держится на людях, которые выходят 25–30 раз в месяц на сцену. Характер у него был непростой. И все-таки из истории театра не выкинешь, кто у него работал: Татьяна Доронина, Евгений Леонов, Ирина Печерникова, Наталья Вилькина, Владимир Самойлов, Армен Джигарханян. Он разгадал и раскрыл дарования Натальи Гундаревой, Михаила Филиппова, Игоря Костолевского, Евгении Симоновой, покойного Александра Фатюшина ≈ всех, кто составлял и продолжает составлять славу отечественного театра и кино до Анатолия Лобоцкого и Олеси Судзиловской.

Есть еще одно обстоятельство. Здесь уместно вспомнить выражение Немировича-Данченко: «художественная прочность спектакля». В наше фестивально-антрепризно-проектное время, когда спектакль живет сезон, два, три и определяется количеством номинаций, по которым проходит на том или ином фестивале, такое понятие напрочь выветрилось. Я бы напомнил, что такой спектакль, как «Трамвай «Желание», шел более двадцати лет. Я не поленился и спустя двадцать лет, в 1992 году, снова пошел на него и увидел, что спектакль идет при полном зале, при том, что ведущие актеры не помолодели. Пятнадцать лет шел «Банкрот», примерно столько же «Беседы с Сократом», более десяти лет «Леди Макбет Мценского уезда». Достаточно долго шел «Театр времен Нерона и Сенеки». Едва ли не двадцать лет ≈ «Ящерица» по пьесе Александра Володина, поставленная не им, а Евгением Лазаревым. Так что смысл и существование репертуарного театра Гончаров оправдывал.

Самое уязвимое место главного режиссера ≈ соотношение в афише работ главного, очередного и приглашенного. Что говорить, от Мейерхольда до наших дней руководители театров не очень любят яркие величины рядом с собой. Однако, не идеализируя Андрея Александровича (немало горьких слов о нем могут сказать другие), он дважды давал возможность ставить Марии Кнебель. Пригласил поставить Марка Захарова «Разгром», когда коллега находился в тяжелейшем положении после закрытия спектакля «Доходное место» в Театре сатиры. Он позволил появиться «Чайке» Александра Вилькина. При нем ставил Владимир Портнов, вырос Евгений Арье, здесь поставлены лучшие спектакли Татьяны Ахрамковой. При нем ставили Леонид Хейфец, Адольф Шапиро. При нем же один из лучших своих спектаклей «Смотрите, кто пришел» поставил Борис Морозов. Да, не так много имен за тридцать лет, но и не так мало.

Вряд ли кто-нибудь сейчас будет вспоминать те приемы, тот язык, которым пользовался Гончаров. А вот умение тридцать лет вести корабль при всех штормах и штилях сейчас, когда репертуарный театр не запрещен и не отменен, опыт Гончарова стоит учесть и в ХХI веке.