Основной инстинкт. Секс и насилие в театре

НА СЦЕНЕ НАСИЛИЕ ТЕРЯЕТ СВОЮ СИЛУ, А СЕКС СТАНОВИТСЯ НЕМНОГО СМЕШНЫМ...

Анатолий КОРОЛЕВ, автор романа «Эрон», который критика сочла апофеозом насилия и эротики:

Для меня первым опытом насилия в театре стало мое самое первое посещение театра. Мне было, наверное, лет пять, и моя мама повела дитя на утренний спектакль для детишек. Было это в провинции, в новогодние дни. Показывали русскую сказку о Василисе Прекрасной, которую похитил Змей Горыныч, а Иван Царевич явился ее освободить. Я не понял, что вижу условность, и с ужасом решил, что страшный Горыныч ≈ в зеленой чешуе с огнем из пасти ≈ вот-вот заметит всех нас, сидящих в зале, в том числе и меня с мамой, и мигом сожрет.

Это был первый и самый жуткий опыт встречи с насилием в жизни.

Когда спустя много лет ≈ в 1998-м ≈ я оказался на гастрольном спектакле «Книга Иова» бразильского театра «Вертижень», где кровью была залита даже мраморная лестница, ведущая из фойе на второй этаж, а публику встречали голые актеры в наклеенных ранах, ≈ вся эта бразильская резня вызывала у меня только чувство неловкости и скуки.

В театре по-настоящему пугают только намеки. Прямые картины насилия не срабатывают в силу защитной реакции человеческой психики, а сцены якобы сексуальной близости между актерами чаще всего смешат. Можно изображать гнев, ревность, зависть, но только не секс. Секс ≈ единственное, что нельзя изображать (имитировать).

В этом смысле бумага (роман), наоборот, увеличивает внушение, потому что действует в полном молчании и читатель в этой тишине чувствует себя абсолютно незащищенным. Книга может пугать, смерть всегда союзник текста, а театр ≈ нет, он отторгает всякую подлинность, кроме условной.

На память приходит притча о состязании двух актеров, которые должны были изобразить визг свиньи. Первый добросовестно завизжал и получил в награду аплодисменты, а второй спрятал под театральным рубищем живого поросенка и в нужный момент тиснул порося за брюхо. Тот отчаянно завизжал, но подлинный визг животного со сцены прозвучал так ненатурально, что актера освистали.

Не станем подкладывать театру свинью.

ТЕАТР ≈ ЭТО ЖИЗНЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ДУХА. НО ВЕДЬ И ТЕЛА ТОЖЕ!

Мне кажется, на современной российской сцене категорически не хватает секса и насилия. А то, что существует, ≈ не секс и не насилие, а не знаю что. В природе театра есть сексуальность. Сцена придает актерам ореол эротизма, и восприятие зрителя всегда будет окрашено половым отношением. У нас, например, в спектакле «Облом’off» играл Анатолий Белый. И внезапно выяснилось, что на спектакль толпами приходят поклонницы с пассивным сексуальным отношением к этому актеру.

Сегодня голый человек на голой сцене ≈ это красивее и пристойнее, чем пышные декорации. В ХХ веке восприятие голого тела изменилось. Если раньше был оттенок непристойности, то сейчас ≈ витальность и ощущение жизни. Постепенно уходит элемент сексуального подглядывания. У нас в России «зажатый» театр. Не потому что зажаты актеры, а потому, что их учили: театр ≈ это жизнь человеческого духа. Но ведь и тела тоже! Что же касается насилия, то к манифестам Антонена Арто нечего добавить. Насилие тоже в природе театра: ты приходишь в театр, и тебя начинают грузить чем-то ≈ разве это не насилие? Сейчас в Нижнем Новгороде мы обсуждали эту проблему. Нас спрашивали, как реагировать на сцены насилия, и мы отвечали, что можно сопротивляться. К сожалению, зритель у нас пассивен: пришел, посмотрел, похлопал, дома рассказал, какой плохой был спектакль. А ведь важна не то что интерактивность, но, мне кажется, зрителю важно как-то определиться. У нас в Театре.doc была идея сделать спектакль про национализм. Сделать его таким, чтобы зритель возмутился. Разбудить его энергию. А то у нас, как автор пишет, «плохо быть националистом», и актер это играет. Но ведь то ≈ пассивные картинки. Не больше.

Михаил Угаров, драматург, режиссер, автор пьесы «Смерть Ильи Ильича»

ДАЙ ОТВЕТ! НЕ ДАЕТ...

Автоответчик Владимира Сорокина («Норма») отреагировал на слова «секс и насилие» однозначно ≈ мгновенными короткими гудками. Евгений Попов («Жду любви не вероломной») коротко и бодро ответил: «Да здравствует секс! Долой насилие!»