Перекодировка

Во дворе, ограниченном проспектом Мира, Садовым кольцом и улицей Гиляровского, можно увидеть полиэтиленовый тепляк над подклетным этажом палат XVII века. Все, что было выше, - цельные, от угла до угла, палаты в стиле нарышкинского барокко, не менее 12 окон по фасаду, с надстройкой XIX века, - снесено в конце минувшего года. Адрес двора - проспект Мира, бывшая 1-я Мещанская, 3.

Когда в 80-х годах эти палаты были увидены за поздними фасадами, стало понятно, что открыт богатый и уникально сохранившийся дом древней Мещанской слободы. Дом, строившийся в стилистическом и адресном соседстве с Сухаревой башней, открывавшей собою 1-ю Мещанскую. По документам дом купеческий, но тень колдуна Брюса, располагавшего обсерваторией в башне и имевшего участок где-то на Мещанской, пала на минуту и сюда. Как бы ни было с Брюсом, определенно одно: сталинский снос Сухаревой башни продолжился теперь, со сносом ее соседа по древнему ансамблю. А чем происшедшее отличается от сталинского сноса знаменитых Голицынских палат в Охотном Ряду, явление которых из-под позднего фасада стало первым подобным открытием в Москве?

На щите, украшающем строительный забор, нарисован будущий новодел и назван его хозяин - ООО "Мовенпик-XXI". Скромно названный инвестором, "Мовенпик" уже введен в права собственника. Между тем потомки последних перед революцией владельцев дома и участка - Фирсановы - много лет судятся с городом за право реституировать дом. Возглавляющий эту борьбу Алексей Фирсанов, кстати, председатель Лиги защиты прав собственников, как никто подробно вник в обстоятельства случившегося.

Когда снос начался, фирсановское дело о реституции лежало где лежит - в Мещанском суде Москвы. Алексей Николаевич сразу потребовал от судьи воспретить разрушение спорного дома. Судья Ирина Шиканова отказалась вынести такое определение. Тогда Фирсанов сообщил о происходящем в Главное управление охраны памятников (ГУОП) Москвы. Но снос продолжился. Теперь Алексей Николаевич подал в суд на ГУОП - за месячное молчание в ответ на запрос, на каком юридическом основании снесен памятник.

С тем же интересом ходил в ГУОП и ваш покорный слуга. Инспектор управления попросил оформить вопрос письмом из газеты на имя начальника управления Владимира Соколовского. Зная об участи письма Фирсанова, я предпочел узнать хотя бы номер постановления. Инспектор продиктовал номера сразу двух решений правительства Москвы от... 1999 года. На сайте мэрии нашлось только одно из них - то, которое посвящено... соседнему кварталу.

Так что основания сноса неизвестны до сих пор. Однако стала ясна уловка, стоящая иных оснований. Оказывается, прежде чем получить нового собственника, палаты получили новый адрес: строение 2 стало строением 3, при том что в домовладении только два строения. Алексей Фирсанов полагает, что без этой перенумерации инвестор не мог бы стать собственником, поскольку собственность на памятник архитектуры оформляется лишь после завершения инвестиционного проекта и приемки работ. Перекодированный дом как бы выпал из списка памятников - и дальнейшие разрушительные идеи владельца согласовывались, видимо, по упрощенной процедуре, в стороне от охранного законодательства.

Что, собственно, скрывается? Подпись мэра города под сносом не стала бы принципиальной новостью, как не стало бы новостью отсутствие всякой подписи, то есть самоуправство владельца. Новость заключается в приеме переадресовки строений.

А ведь будущий новодел - действительно совершенно другое строение, как и все новоделы, возведенные на месте памятников старины. Перекодировка палат в Мещанской слободе - метафора перекодировки города, подмены подлинности, подмены смыслов.

Можно относиться к перспективам реституции без оптимизма, - но и без улыбки. Правительство Москвы, да и России, распоряжается недвижимостью в силу большевистской конфискации. При передаче зданий из рук в руки о законных наследниках даже не вспоминают. А ведь Фирсанов представляет не только собственных предков, но и всю домовладельческую фабулу до 1917 года, всю цепь наследований и продаж, коль скоро они осуществлялись законно. Больше того, борясь за свое, он борется за наше. Соперник же, напротив, сделал наше своим, чтобы тут же отнестись к приобретенному как к чужому.