Николай Малинин Главные архитектурные новости Петербурга - как и положено, про старину. В прошлом году это была реконструкция дворов Капеллы, в позапрошлом - перелицовка "под Арбат" Малой Садовой, в 98-м - Малой Конюшенной, годом раньше старый дом на Невском превратили в торгово-офисный центр "Атриум", за что получили Госпремию, а предыдущую - за реставрацию "Европейской". В перспективе - реконструкция Главного штаба для Эрмитажа, а сейчас новость # 1 - путинский дворец в Стрельне.
На берегу залива президенту строят резиденцию. Вроде как реконструируют, но поскольку от дворца великого князя Константина остались одни стены, то по большому счету - строят. Уверяют, что подберут аутентичные материалы, но какая может быть реставрация, если в здании планируются сауна, бар, бассейн и масса иных спецпомещений для президентских спеццелей? Оправдываясь тем, что к дворцу и в прежние времена прикладывали руку самые разные архитекторы, решили ото всех оставить по чуть-чуть: галереи - от Растрелли, фасад - от Микетти, колоннаду - от Воронихина. А рядом - вертолетная площадка, яхт-клуб, отель, конный променад и, наконец, самое эффектное: бельведер тире бункер. Расположенная на самом краю резиденции, эта пятиметровая беседка будет в обычное время прятаться под землей, но когда лимузины направятся к ней для встречи президентов "один на один", выплывет из-под земли неожиданно и прекрасно. Говорят, что именно эта лихая задумка архитекторов из бюро "Витрувий и сыновья" покорила управделами президента Владимира Кожина и обеспечила проектировщикам победу в тендере. И она же стала главным поводом для претензий специалистов: этот проект заворачивали уже пять раз.
Все это - очень характерные для Питера новости. Городу, который когда-то был сделан раз и навсегда (и сделан отменно), нет нужды перелопачиваться. Только поддерживать все в надлежащем виде. Но это задача слишком эстетская, экономически невозможная. Просто так в старину никто вкладываться не будет. Нужны какие-то амбициозные проекты. А для того чтобы появились проекты, нужны поводы. Сегодня таковых как минимум два: во-первых, грядущее 300-летие города, во-вторых, покровительство, которое оказывает Питеру его власть имущий уроженец. И всякие намеки на то, что город вполне может представительствовать за государство.
Между тем все годы яковлевского губернаторства озабоченные питерофилы твердят, что это и есть самое страшное для города. Гонка за Москвой, утрата лица, готовность променять свою бедную стильность на московское макдональдничество. Учуял опасность и успел поднять голос в защиту петербургского своеобразия академик Лихачев: причиной для гнева стал проект небоскреба "Петр Великий" на Васильевском острове. То был 1994 год. А спустя семь лет небоскреб на Васильевском таки вырос - правда, не тот и совсем не чудовищный. Архитектор Юрий Митюрев воздвиг на улице Одоевского жилой дом с мощной круглой башней, предусмотрительно остекленными балконами, эксцентрически изгибающимися стенами, запоминающимся силуэтом (даже розетка над башней не кажется нелепой). Смело, необычно, качественно. А в минувший понедельник подвели итоги открытого конкурса на здание в устье Смоленки - как раз там, где предполагался "Петр Великий". Это будут две 44-этажные башни-близнецы. И размах, и сама идея "двойняшек" опять абсолютно московские.
Так что, митюревский небоскреб - это уникальный случай. Если питерский зодчий строит не в самом центре, его, как правило, несет по полной программе. То он лудит зеленые мансарды над нелепыми фронтонами (жилой дом Владимира Реппо на улице Всеволода Вишневского), то проходится по фасаду красной краской и лепит до кучи золотой куполок (жилой дом Елены Светловой на Бармалеевой улице), то трамбует дом со всех сторон - и тогда умятый угол вылезает в виде треугольного эркера ("элитка" Святослава Гайковича на набережной Карповки).
Впрочем, дурного постмодерна хватает и в центре: два месяца назад в начале Московского проспекта открылся универмаг "Дом Мод плюс". Впечатление, что архитекторы Александр Кокорин и Владимир Чувашев предавались рефлексиям, не останавливая стройки. Сначала отгрохали стеклянный короб, потом спохватились и начали облагораживать фасад чем-то похожим на гранит. Потом увидели, что света стало мало, и прорезали стеклянные щелки между фронтоном и боковыми ризалитами (получился прозрачный архитрав!). Потом накинули поверх фронтона еще этажик. В Москве такие творческие метания себе только Посохин позволяет.
Похожая история стряслась с домом на Манежной площади (архитектор Марк Рейнберг). Начинается он вполне классически: арочные окна, лопатки, раскрепованный карниз. Но потом вдруг откуда-то начинают сыпаться колонны, балюстрады, вазы, а сверху нахлобучивается громадный стеклянный колпак. Базис - питерский, надстройка - московская. Да еще Тургенев во дворе присел - в позе полководца. Знаменуя, видимо, единение имперского и духовного.
Самым же феерическим образцом "омосковления" стал торговый центр "Елизаровский" у одноименной станции метро. Архитектор Эдуард Мирер решил, что в архитектурной палитре города явно недостает деконструктивизма, и, построив вполне типовую коробку, разукрасил ее так, что москвич Андрей Чернихов (автор школы для аутистов) должен бы застрелиться. Эффекта Мирер достиг просто: один витраж посадил на угол (да еще набекрень), окна сделал треугольными, а стены разрисовал косыми фиолетовыми полосками. Вроде нехитро, но для Питера, в котором все всегда было строго, спокойно, разумно (или хотя бы мотивировано), - натуральный скандал. Тем паче что внутри - никакого радикализма, универсам с тесными проходами и низкими потолками.
Еще один московский сюжет проклюнулся в жилом доме на Ораниенбаумской улице, что построили Николай Апостол и сын его Филипп. У нас строго блюдут, чтобы новый дом был не выше соседей. Но поскольку площадей-то полезных нагнать надо, дом превращается в эдакий каскад: по линии улицы он невысокий, а во двор уходит небоскребом. Тут этот прием не был ничем обусловлен (слева от дома вообще дыра, так что "брандмауэр лесенкой" смотрится весьма комично), но в целом могло получиться эффектно. Тем более что зодчие задействовали все ключевые для Питера архитектурные эпохи. Взяли элемент классической усадьбы (некое подобие курдонера), добавили неоклассической брутальности (облицовка натуральным камнем), поперчили конструктивизмом (окна на углах). Вот только балконы зашили каким-то пошлейшим сайдингом, да эркеры словно бы в последний момент прилепили, да колеровка дома (от серого к коричневому, а потом в розовое) превратила все это в смесь московского с нижегородским. Да и с инсоляцией там, по всему судя, полный швах.
Старался подыграть контексту и Евгений Подгорнов. Его "элитка" на улице Подрезова активно цитирует соседний неоклассический домик: чисто питерские островерхие арки, бойничные окна, рисунок переплетов, как бы суровый цоколь. (Не говоря уж о том, что и сваи здесь не вбивали, как обычно, а вдавливали). Но в итоге перестарался. Вогнал зачем-то в эркер балконы, насажал орнаментальных вставок, сочинил окошко в виде чечевицы. Унесло человека в красоту.
А самым удачным на сегодняшний день образцом питерской архитектуры представляется гараж Михаила Мамошина в Волынском переулке. Нормальные пропорции, скупой декор, усеченная арка как лейтмотив фасада. Тема Мельникова раскрыта средствами Лидваля. Но теперь, увы, у архитекторов иная задача: раскрывать московские темы московскими же средствами.
Дарья Гармоненко