Мыс на Воздвиженке мис в Снегирях

БЫЛА как-то на нашей полосе заметка "Выход в город". Про то, как одна мастерская, знаменитая своими интерьерами, принялась проектировать крупные городские объекты. Постепенно стало ясно, что это уже рубрика: нет такого интерьерщика, который не мечтал бы построить небоскреб. Другое дело, что прославиться во всех жанрах сразу могут далеко не все.

- У нас долго была репутация "загородников", - рассказывает Юрий Григорян, руководитель бюро "Меганом". - А "загородный коттедж" в нашем отечестве - жанр не самый почетный. Даже слегка неприличный. Хотя во всем мире houses - это важный и, главное, необходимый этап. Ведь как строится карьера американского архитектора? Сначала свой дом перестроил, потом - баньку кому-то, потом - чужой дом. Затем детский сад, колледж, а потом уж небоскребы, музеи и т.д. А вот Ричард Мейер до сих пор строит загородные дома - при том что у него в каждой столице по музею.

Музеев "Меганом" пока не строит, но явно идет на рекорд. Такого, чтобы архитектурные журналы одновременно публиковали интерьеры (раз), загородные дома (два), элитные дома в городе (три), реконструкции памятников архитектуры (четыре), - и все это, сделанное одной командой, - припомнить трудно.

Первая слава к "Меганому" пришла, когда он существовал в составе "2R студии", а первым запомнившимся объектом стал павильон в Снегирях. Стремительный параллелепипед вылетел с обрыва и завис над лощиной, держась на 4-метровой консоли. Стены этого пенала сплошь прозрачны - при том что вообще-то это сауна. Впрочем: никто не увидит. На веранде - камин (прямо на улице), над кроватью - небо (фонарь), под ногами - опять же таки воздух (обеденный стол стоит на стеклянном полу). Полный дачный кайф. Плюс стойкие ассоциации с Мисом и Райтом.

Был еще "Жилой дом в соснах": эдакая изба от Корбюзье. Заказчик хотел "спать в дереве", и дом сделали из бревен. А гараж, как полагается, в бетоне, а переход - в стекле, а гостиную - в камне. Но особенно хорош был полет главного дома, где панорамные окна (в целое бревно) соседствовали с вылезающими на фасад торцами внутренних перегородок, что намекало на фахверковую старину. В целом же дом, как написал архитектор и музыкант Илья Вознесенский, "производит убедительный эффект плавного перетекания дома в лес, а леса обратно в дом".

- Дом - это микрокосмос, - продолжает Григорян. - Интерьер - естественное продолжение экстерьера. Поэтому надо делать и то и другое. И это не обсуждается.

Самый знаменитый интерьер "Меганома" - "Бетонная квартира". Оставлять стены без обоев и без краски - прием модный уже давно, но тут он начинает жить по-новому. Квартира насквозь пронизана солнечным светом, вместо дверей - стеклянные перегородки, вместо стен - шкафы с щелями; свет скользит по металлу (которого тут, конечно же, много) и ложится на бетон эффектными тенями. Столовая - настоящий бункер, кухонный стол - дзот, но главное поле ристалищ - кровать, вознесенная на помост. Внизу подсветка, а вокруг опять-таки бетон. Что наша жизнь - борьба или игра?

Наконец, в прошлом году "Меганом" начал строить большой дом в Молочном переулке. Первые попытки "выйти в город" мастерская делала еще в 1994 году, сочиняя вместе с Александром Лариным дом для журнала "Магистериум". Нарисовали что-то вроде нувелевского Фонда Картье, но Ларин их поправил, сказав, что "тут надо из кирпича". С тех пор они научились многому.

- Мы умеем работать с человеком, - говорит Григорян. - А девелопер - он же тоже частный человек. Его можно уговорить - и надо это делать. Некоторые наши сокурсники, что работают в "Моспроекте" и на рынке не "плавали", могут сказать такую фразу: "Клиент захотел". У нас это рассматривается как поражение. Заказчик не может ничего хотеть. Хочет архитектор. Просто чаяния должны совпадать. А если нет - расторгать договор, не задумываясь.

Главное в этом доме - парадоксальное сочетание минималистского языка и классической формы. Фасад изгибается дугой, все равно как дом Ленсовета на Карповке или фоминский наркомат в Киеве (можно, конечно, вспомнить и Воронихина с Кваренги). При этом он довольно простой ("равнодушный", по словам автора), почти панельный, но в естественном камне. То есть дорогой, как минимализму и полагается. Получился дом и не классический, и не современный - абстрактный. А фасад, как поэтично выражается Григорян, "в виде дождя". Дело в том, что вместо окон там французские балконы, то есть стекло от пола до потолка, но геометрия вся немного неэвклидова.

- Переход на большие объемы меняет все, - говорит Григорян, - это абсолютно разные квалификации. Но можно сделать большой дом гораздо более простым, чем маленькую квартиру. Вот Скарпа: это же космос - хотя и мало построил. (А крен его в декоративность - это правильный крен: там такое переживание грандиозное в каждом квадратике!) Можно над квартирой два года работать, а можно ТЭО комплекса выстрелить за неделю. На Западе бог - в деталях. Там целая философия придумывания. У нас же применяются готовые решения: бетонный дом, утеплитель на него и некую облицовку: хочешь - поштукатурил, хочешь - камнем прикрыл. Детали никого не интересуют.

Но это не случай "Меганома". И следующая возможность в этом убедиться - его участие в реконструкции типографии "Утро России", построенной Федором Шехтелем (руководитель авторского коллектива - Алексей Куренной). Наблюдательный москвич уже мог заметить, что на фронтоне восстановлен ее логотип (на компьютере выправляли старое фото, сделанное в ракурсе, и сами рисовали буковки), сейчас во дворе строится панорамный лифт - и все это в недалеком будущем станет культурным центром. Но об этом мы расскажем отдельно.

Выставляются же они редко. Раз в год. Причем в одно и то же время, в одном и том же месте, и более того - на одном и том же пятачке. Когда такое происходит пять лет подряд, понимаешь, что это уже концепция. Впрочем, недавно Григорян решил, что в закрытости снобизма больше, чем в саморекламе, а потому в декабре в Музее архитектуры состоится наконец-то первая выставка "Меганома".