Человек богемы в бриджах и с бирюзовым перстнем

Тот самый оранжевый жилет... Петр Кончаловский. Портрет Георгия Якулова.1910

В Третьяковской галерее на Крымском Валу идет выставка «Георгий Якулов. Мастер разноцветных солнц» – посвящение знаменитому художнику и не менее знаменитому богемному персонажу начала прошлого века, который работал не только в станковой живописи, но и в театре, входил в «Орден имажинистов» и оформлял артистические кафе (про выставку читайте в «НГ» от 24.04.15). О том, какие новшества Якулов придумал для этих, увы, не сохранившихся кафе на Кузнецком мосту и на Тверской, о его собственном экстравагантном облике, о театре и о том, действительно ли его жена Наталья Шиф стала прототипом булгаковских героинь, куратора ретроспективы, старшего научного сотрудника отдела живописи первой половины XX века ГТГ Ирину ВАКАР спросила корреспондент «НГ» Дарья КУРДЮКОВА.

– Пишут, что Якулов участвовал в создании кафе «Питтореск», что он там делал?

– Якулов получил заказ на оформление «Питтореска» в июле 1917 года от владельца знаменитых булочных Филиппова, который хотел открыть артистическое кафе на Кузнецком мосту, 5. Якулов набрал бригаду замечательных художников – Татлин, Осмеркин, Удальцова, Родченко, Лев Бруни, которым, видимо, хотел дать возможность заработать. И долгое время ничего не получалось, потому что Якулов придумал очень сложный ход: он решил сделать не традиционные декоративные росписи на стенах, а как писал Абрам Эфрос, контррельефы, плоскости из фанеры, рассекающие стены под разными углами, которые то складывались в разные фигуры, то были беспредметными. Кроме того, подвесные элементы должны были вращаться и освещаться прожекторами с цветными фильтрами. Позднее Якулов даже называл себя первым конструктивистом, хотя Татлин создал свои контррельефы раньше, в 1914 году, – они были показаны, в частности, на выставке «0.10» в 1915-м. Но в «Питтореске» Якулов впервые использовал такой прием в декоративном оформлении пространства. Не все из задуманного удалось осуществить, но все же на современников это оформление производило сильное впечатление, об этом многие писали в воспоминаниях. Кстати, роспись там тоже была, ее выполняли Валентина Ходасевич, Борис Шапошников и Алексей Рыбников. Родченко сконструировал необыкновенные светильники из жести – вероятно, это были его первые пространственные объекты. А сам Якулов расписал стеклянный потолок летящими петухами и конями, это напоминало витраж. Увы, кроме нескольких фотографий, от всего этого великолепия ничего не сохранилось.

– Еще он оформлял имажинистское «Стойло Пегаса»…

– Со «Стойлом Пегаса» история менее понятная. Имажинисты, в «орден» которых он вступил, в 1919-м собирались открыть кафе на Тверской, 37, и пригласили Якулова его оформить. Он сделал несколько эскизов панно – на выставке, в частности, мы показываем «Нападение льва на лошадь» и «Дрожки». Но по-видимому, эти эскизы не были использованы – то ли из-за технических трудностей, то ли сюжеты не понравились, но никто из мемуаристов такие росписи не упоминает. По воспоминаниям, стены украшали кубизированные портреты имажинистов, Есенин с золотыми завитками волос на ультрамариновом фоне, зеркальные вставки и стихотворные цитаты.

– Но Якулов не был соорганизатором ни  «Питтореска», ни «Стойла…»?

– Нет, его просто нанимали.

– А Мейерхольд имел какое-то отношение к этим кафе?

– В «Питтореске» была эстрада, где ставил спектакли ученик Мейерхольда Самуил Вермель. А сам Мейерхольд в это время жил в Петрограде. Я читала, что весной 1918-го он поставил в кафе «Незнакомку» Блока, но не знаю, насколько точны эти сведения. 

Что касается Якулова, к 1918 году относится начало его работы в театре, и первые спектакли он собирался делать как раз с Мейерхольдом. Был, например, замысел «Гамлета» и «Мистерии-буфф» – на выставке мы показываем эскизы. Но получилось так, что «Гамлета» Мейерхольд не поставил, а «Мистерию-буфф» сделал с другими художниками (видимо, якуловские эскизы ему не подошли – у Якулова здесь чувствуется очень сильное барочное начало, некая избыточность, а Мейерхольд в это время искал другой, более строгий стиль оформления, и в 1922-м стал сотрудничать с Любовью Поповой). А первой осуществленной постановкой Якулова стал «Обмен» Клоделя, где Мейерхольд только подал идею, а поставил его уже Александр Таиров. Это была очень необычная сценография – конструктивная, сухая и аскетичная, не похожая на то, что Якулов в дальнейшем будет делать в театре. Вообще, якуловский стиль больше подходил таировскому театру, и после смерти Якулова Таиров много работал с его учениками – братьями Стенберг.

– Иногда говорят, что жена Якулова Наталья стала прототипом Геллы в «Мастере и Маргарите», это действительно так?

– Когда я искала информацию о Наталье Юльевне Шиф, то в Интернете наткнулась на сообщение, что она является прототипом Геллы и Зойки из «Зойкиной квартиры». Это меня, честно говоря, задело. Ее внешность действительно могла запомниться Булгакову, дать пищу для его воображения – это была очень яркая, эффектная женщина, с рыжими волосами, прекрасной фигурой; говорят, у нее был шрам на шее, как у Геллы. И, конечно, мастерская Якулова в доме на Большой Садовой, в котором жил и сам писатель, тоже отчасти могла показаться «нехорошей квартирой». У Якуловых всегда дым стоял коромыслом, ночи напролет продолжались шумные застолья. Якулов был по-настоящему богемным человеком, и его окружали такие же кутилы – художники, поэты, люди театра. Любил бывать Есенин, именно здесь он познакомился с Айседорой Дункан. Как-то раз Есенин «исчез», все переполошились, а оказалось, что он, устав от людей или в шутку, спрятался, замотавшись в большой ковер. Попадали к Якулову и случайные люди. Однажды кто-то невежливо отозвался об Айседоре, гости возмутились, и тут выяснилось, что Якулов понятия не имеет, кто этот обидчик. Такая бурная жизнь закончилась плачевно: видимо, кто-то написал донос, и, когда Якулов был в Париже, его жену арестовали, но благодаря дружбе с Луначарским и его женой, актрисой Натальей Розенель, только выслали в Кисловодск. Если вернуться к персонажам Булгакова, то, по-моему, называть Наталью Юльевну прототипом неверно – ее сходство с ними самое поверхностное. Особенно несправедливо сравнение с Зойкой, вульгарной торговкой и сводницей. Наталья Юльевна была легкомысленной, но бескорыстной, Якулов считал ее абсолютно непрактичной. Хотя выглядела всегда уверенной в себе, веселой, бесшабашной. Сохранилось ее интервью, которое она давала уже очень пожилой, и все же ее характер очень чувствуется.

– То есть это домыслы про прототип?

– Об этом пишут близкие Булгакова, но, на мой взгляд, это сильная натяжка. Просто они жили в одном доме, хотя семьями не дружили, я даже не уверена, что были знакомы. Наталья Якулова, кстати, была портнихой – вот откуда ее сравнение с Зойкой – и сама шила костюмы себе и, возможно, Якулову, который любил одеваться очень экстравагантно. И когда Якулов с Прокофьевым в 1927 году в Париже ставили балет «Стальной скок», Дягилев пригласил ее в качестве костюмера, и Якулов писал, что его супруга имела успех.

– А они уже больше не встретились, когда ее арестовали?

– Якулов был уже тяжело болен и по пути в санаторий заехал к ней в Кисловодск, а в 1928-м его не стало. Он очень нежно к ней относился, хотя его друзья отмечали, что ни покоя, ни необходимого ему при слабом здоровье образа жизни эта женитьба не принесла. Александр Тышлер вспоминал, что однажды зашел к ним и увидел Якулова с женой за столом – перед ними стояла только бутылка водки без всякой закуски. Так что это был совершенно особый мир, и Наталья Юльевна, наверное, его как-то вдохновляла, но не помогала.

– Вы упомянули, что, возможно, она шила Якулову необычные костюмы. Что-то сохранилось?

– Нет, к сожалению. Вообще на якуловские костюмы окружающие всегда обращали внимание. Кто-то описывал оранжевый вязаный жилет, в котором его написал Кончаловский (портрет открывает нынешнюю ретроспективу. – «НГ»), кто-то вспоминал фиолетовый сюртук, сшитый из драпри. Вера Пестель восхищалась всем его обликом: бриджи, желтые краги, галстук с головой негра, бирюзовый перстень на пальце с длиннейшим ногтем. Плюс сверкающие глаза, зажигательные речи, выразительные жесты. Костюм дополнял обязательный стек – Якулов не расставался с ним даже на фронте. Сохранилось множество его изображений – шутливых портретов, зарисовок, шаржей, некоторые из них мы публикуем в каталоге выставки. И, конечно, о Якулове много писали – Лентулов, например, вспоминал, как они дрались на кистях…

– А потом их вместе уложили спать, и утром Якулов будил Лентулова.

– Да, они были уже в совершенно бессознательном состоянии. Вообще, его очень любили, записывали его рассказы, передавали его шутки. Тышлер вспоминал, как Якулов делал костюм Порции для шекспировского «Венецианского купца». Когда актриса вышла на сцену, оказалось, что она очень миниатюрная, и Якулов сказал: «Да это просто полпорции!» Он был острословом, легким в общении, безгранично доброжелательным человеком, но вспыльчивым и гневливым, если ему казалось, что кто-то обижает его друзей или учеников. И, как пишет Ходасевич, всегда и во всем оставался художником.