Вера Цветкова
Дуглас Кеннеди пытается понять, чего требует ворвавшийся в аудиторию человек.
Как-то я несколько подрастерялась на подступах к Non/fictio№16 : очереди в кассу за билетами, очереди на вешалку за номерками... В фойе Дома художников – мельтешение и народищу столько, что аж противно. При детальном рассмотрении народище распадался на разновозрастных сапиенсов – от младенцев до стариков, речь слышалась в том числе и иноземная (но не таджикская, как в магазине и метро). Я так не договаривалась: специально выбралась сюда в будни, чтобы избежать толпы, и нате – полное ощущение народного гулянья в парке Горького! Очень захотелось выступить со словом: господа, белый день на дворе, рабочее вообще-то время, опять же гречка закончилась в магазинах, так за коим вас всех сюда принесло? Мне, недобитому интеллигенту и «пятой колонне», куда и податься, как не на книжную ярмарку, а вам зачем? (Солипсизм всегда был моей сильной стороной.)
Но вот так вот с ходу развернуться и назад, в мороз... И я, толкаясь и уворачиваясь, устремилась наверх, к стендам. (Едва разойдясь с каким-то мужчиной, чье лицо показалось знакомым. Оглянулась, пригляделась – да это же глава Роспечати Михаил Сеславинский, он же – известный библиофил и собиратель редких книг!) Уж не знаю, чего я ждала – таких же полупустых местами полок, как в сетевых супермаркетах, однако от увиденной красотищи в зобу дыханье сперло: сотни стендов, издательств, хоть тебе журнал «Дилетант», хоть академические фолианты, хоть монгольская литература, хоть немецкая... Вид огромного количества поистине прекрасно изданных книг - будоражит, заставляя думать, что не все еще потеряно, раз...
У крайнего стенда в уголке, возле огнетушителя, притулилась великолепная Мариэтта Омаровна Чудакова и что-то увлеченно зачитывала из своей книги обступившим ее энтузиастам. В пространстве французского стенда на руках у хозяина сидела и делала глазки публике псинка с элегантным ирокезом на затылочной части – ну ваще! Но на книжной выставке не только же стенды-продажи. Со всех сторон – выгородки с лекциями, дискуссиями, круглыми столами... Сориентироваться, что где, совершенно невозможно, поскольку пространство огромное, а с указателями слабовато. Указателей на лестнице стояло двое – он и она. Полиставши программку мероприятий, я ткнула пальцем в выбранное – где? Указатель–он извлек откуда-то листок формата А4 с нарисованным от руки планом, как добраться от него (точки А) до авторского зала № 15 (точки Б). Если бы не эта посильная помощь – мне в жизни бы не найти зала № 15, где с минуты на минуту ожидалась встреча с американским писателем Дугласом Кеннеди.
 |
| Елена Котова на автограф-сессии. Фото автора |
Не то чтобы я знала писателя Кеннеди – привлекла внимание знаменитая фамилия. Опять же после того, как из страны в преддверии известных событий выперли моего сердечного друга, тоже американского писателя, только и остается, что ходить на встречи с его земляками. Дуглас Кеннеди оказался вполне себе симпатичным (хотя до моего харизматичного красавца, оставшегося в Европе ждать перемен в любимой России, ему, конечно, далеко). И с любопытной биографией – родился в Манхеттене, учился в Европе, заведовал в Дублине театральной труппой, потом рванул путешествовать по странам Восточного договора, потом перебрался на ПМЖ в Лондон и уж там записал и написал 11 романов, которые и перевели на 22 языка. А недавно, превзойдя, можно сказать, самого Одиссея, вернулся на свой Манхеттен после 34 лет на чужбине. В Москву к нам приезжал в 1988 году и «уже тогда понял про огромную важность культуры для русских. И про влияние литературы на жизнь русского человека». Последний вывод Дуг сделал, обнаружив в метель на могиле Пастернака немолодого человека, который ее обихаживал, как оказалось, десятилетиями. В юности открыл для себя стихи Бориса Леонидовича, произведшие на него столь мощное впечатление, что во всю оставшуюся жизнь... (Замечу, что и режиссер Тарантино, прибыв в Москву, первым делом помчался поклониться могиле Пастернака – едва ли не прямиком из «Шереметьево».)
А еще Кеннеди сказал, цитирую: «Я ребенок времен холодной войны, прекрасно помню и Карибский кризис, и Хрущева, стучавшего ботинком по трибуне. Вчера после презентации моей книги в Библиотеке иностранной литературы мы выпивали с одним русским писателем и пришли к выводу, что у наших стран много общего – обособленность, размер площади, гордость. Литературы обеих стран амбициозны, в обеих взгляд повернут внутрь страны, а не вовне». Ну, положим, насчет повернутости взгляда нынче в России с точностью до наоборот... А выпивал-то он с кем, поди с Виктором Ерофеевым (почему-то все залетные гости с ним выпивают)? Переводчица подтвердила – с ним, с кем же еще.
Тут интеллектуальное общение было прервано ворвавшимся как вихрь страшно встревоженным человеком, возопившим: «Простите, что прерываю, этот фотограф снимает незаконно, его необходимо отсюда вывести!» Представители издательства быстренько объяснили встревоженному, что фотограф вообще-то их, издательский, все законно и не надо так беспокоиться. А Кеннеди взялся рассказывать содержание своего нового романа «Пять дней»: «Это очень личная книга, размышляющая о природе несчастья на примере жизни американцев среднего класса. Это не история любви – скорее экзистенциальная история о том, является ли счастье и несчастье предметом нашего выбора. О том, что априори заложено в нас». Публика поинтересовалась, почему повествование ведется от женского лица. Писатель ответил, что половина его романов написана от женского лица; большинство читателей в мире – женщины, в Америке 70% разводов инициируется женщинами – разве в России не так?
В России не так, но часовой формат встречи не способствовал развитию диспута, так что я обошлась автограф-сессией (на титульном листе своей книги Кеннеди писал всем разное, мне написал: «Самое важное в жизни – проживать интересную жизнь») и двинула за дальнейшими книжными впечатлениями. Набрела на литературное кафе, где шла презентация романа Елены Котовой «Период полураспада», которую представляли автор с модератором, коллегой Олегом Шишкиным. Я вошла на словах : «...Не люблю противопоставлений с Западом, но детей мы посылаем учиться почему-то на Запад, а не в Китай». Я глянула в программку – тема презентации была обозначена как «Наша Россия: оставаться или уезжать».
У Елены Котовой тоже очень интересная биография: она побывала и депутатом, и банковским топ-менеджером, и дизайнером. И под следствием побывала, и дневник из Кащенко написала! И тоже сравнительно недавно вернулась на родину – будучи экономистом-международником, долгое время жила и работала в США, Англии и Германии. Шишкин сообщил, что роман «Период полураспада» есть семейная хроника: «Его действие начинается в первый день XX века в Тамбове, в большой и дружной дворянской семье, где растут семеро детей, а заканчивается в первый день XXI века среди небоскребов Нью-Йорка, где живут два мальчика пятого поколения семьи, едва знакомые между собой». А Котова добавила: «Главный нерв романа – у каждого русского человека жизнь обязательно раскалывается на до и после, на уезжать – не уезжать. Черт побери, почему в этой стране перед каждым когда-нибудь да стоял этот вопрос?..» Шишкин предположил: «Элемент странничества в природе русского человека?» И все сошлись во мнении, что «оттуда» по-новому видишь Россию и возвращаешься сюда более русским, чем был.
Внезапно с места вскочил человек преклонных лет и стал горячо в чем-то (никто не понял, в чем) упрекать писателей, закончив свою тираду неожиданно мирно: «Спасибо вам за эту тему – «пора валить», я и сам там прикупил квартирку». Да не было этой темы в побудительном варианте! (Ну, может, в воздухе витало...)
По сумасшедшему на мероприятие – интересная симптоматика, подумала я. Пожалуй, хватит книг – вперед, проживать интересную жизнь.
