Дмитрий БУТКЕВИЧ В дни работы XXI Российского антикварного салона презентовалось несколько новых изданий, касающихся рынка старины. Одно из них привлекло мое внимание, поскольку автором явилась моя коллега, журналист газеты «Культура» Надежда Назаревская, а называлось оно достаточно серьезно: «Антикварный рынок в России XVIII–XX веков».
Сразу стоит отметить, что подобного рода исследование истории и современного бытования мира отечественной антикварной торговли предпринято впервые в истории новейшей России. За этим очень интересно проследить хотя бы потому, что буквально на наших глазах создается летопись столь важного и значимого в общественном отношении сегмента общего экономического пространства, каким в последнее время показал себя антикварный рынок.
Что мы видим? Мне, как персонажу истории «антикварного рынка в России конца XX века», наиболее интересными показались разделы, касающиеся, напротив, эпохи его зарождения. Хотя сразу смутило утверждение автора, что ей «не пришлось работать в архивах». И все «сведения, приведенные в этом издании, почерпнуты лишь из литературы».
Что, кстати, очень заметно. Главы исторической части являют собой практически необработанную литературную основу. И очень странно выглядят пассажи (заметим, написанные автором в начале XXI века), в которых архаично-косным языком в главе о распродаже коллекции Голицынской больницы (начало XIX) рассказывается о том, что некто «приобрел» «Теньера» и «Вувермана», другой «приобрел» «де Караваджо», а третий «приобрел» «Варфоломея Мурильо и Андрея дель Сарто». Понятно, что все это списано из «Ведомостей» соответствующего года, но здесь либо нужны ссылки, либо работа редактора. Тем не менее, несмотря на некоторые недочеты, эта часть мне показалась интересной и даже местами познавательной.
Совершенно иное ощущение возникло от раздела современной истории, то есть истории антик-рынка ХХ–XXI вв. Началось все с утверждения автора, которое, впрочем, имеет мало отношения собственно к антикварной истории: «после распада Союза русские художественные ценности оказались на территории новых суверенных государств – бывших шестнадцати советских республик». Я всегда считал, что республик было 15. Такая историческая неточность сразу вызвала настороженное отношение к общему контенту.
Дальше – больше. Приведу лишь несколько наиболее впечатляющих примеров невнимательности автора к окружавшему нас всех историческому пространству. В тексте о комиссионной торговле 60-х годов говорится о магазине «на Октябрьской площади» (в мое время этот «комис» назывался четко: «на Димитрова»). Смешная чехарда заметна в сознании автора, когда она рассуждает о первых торгах первого российского аукционного дома «Альфа-Арт». Видно, что автор нечетко представляет роль Михаила Каменского в организации этих торгов; очень забавно перечисляет в списке созидателей-коллекционеров М.Безелянского, М.Фридмана и В.Суркова (руководство «Альфа-групп»). Наконец, в качестве эталонного мнения приводит слова директора «Альфа-Арт» Александра Борзова, который на самом деле пришел в организацию ближе к концу активного существования этой самой антикварной структуры.
Порадовала фраза о том, что «старейшим игроком на букинистическом рынке является «Гелос». Я помню, как, если не ошибаюсь, в 1993 году я рекомендовал А.Соболеву и П.Дружинину, к тому времени соорганизаторам первых аукционов «Акции», попробовать поработать с новой перспективной структурой. Согласились, встретились, поговорили. Так и родился букинистический отдел «Гелоса», который провел всего около десятка специализированных аукционов. Уйдя оттуда, мои друзья книжных торгов больше не проводили, – до сих пор считают это нецелесообразным. А букинистический отдел «Гелоса» – да, выставляет стринги ежемесячно.
Безоценочно удивляют ошибки (опечатки?) в изложении самой новейшей истории отечественного антикварного рынка, в которой Н.Назаревская уж точно принимала личное участие. Это, к примеру, ошибки в фамилиях и названиях (Лошаков – вместо Ломаков; ICA@AD – вместо ICA&AD и тому подобное).
А еще удивительное непонимание существующей таможенной ситуации с ввозом антиквариата в страну. Автор пишет, что поправки конца 2003 года «предусматривали отмену таможенной пошлины на товар стоимостью не выше 2000 долларов и беспошлинный ввоз предметов антиквариата, при условии их внесения в Государственный реестр». Сумма 2000 долларов явно взята из таможенных документов других категорий. В антиквариате ее просто нет. Кроме того, обязательного условия внесения в некий «Государственный реестр» не существует. Хочешь – вноси, хочешь – нет. Внесешь – сможешь вывезти. В любом случае, пошлину, если ввозишь для личного пользования, все равно вносить не будешь.
Но самое главное, чего нет в труде Надежды Назаревской, – системообразующего начала. Структурный подход здесь отсутствует априорно, кстати, как и в исторической части, где автор просто излагает содержание литературных источников. В разделе, посвященном современности, такая позиция самодовлеет. В главе «Антикварный рынок в России в XXI веке» упоминаются лишь три (!) петербургских и десять (!) московских галерей. На двух страницах текста формата А5 четверть площади занимает галерея с названием «Ковчег». Интересно, кто, кроме автора, за пределами специализированного антикварного пространства знает об этой структуре?
...Что в итоге? К попытке изложить историю развития и современного бытования российского антикварного рынка надо отнестись положительно. Это первый литературный опыт на нашем абсолютно не исследованном и в то же время все более активно общественно резонирующем поле. История пишется ее участниками. Она всегда субъективна. Мы видим, что личная точка зрения не всегда и во всем правильна. А часто даже недостоверна.
Нам остается участвовать в антикварном процессе и ждать новых летописцев. Тем более что подобные опыты вдохновляют.
