Дмитрий БУТКЕВИЧ
Президент и его жена: Олег и Ольга Стецюра.
– Олег, ты – президент организации, о которой известно многим, она то, что называется, на виду. Гораздо меньше знают о ее создателе и президенте. Расскажи о себе. Для начала: что привело тебя к торговле антиквариатом в то тяжелое советское и постсоветское время? Ведь, в конце концов, можно было торговать чем-нибудь другим.
═
– Хороший вопрос, на который трудно ответить определенно. Все это относится, наверное, к начальному периоду жизни, когда многое воспринимается на уровне каких-то подсознательных ощущений, которые тебя подвигают к определенным действиям. Помню, мне всегда нравилась история, я с упоением читал книжки, где что-то разыскивали, откапывали, рассказывалось о коллекциях, путешествиях. По-видимому, в детстве попадались слишком яркие, романтические книги по этой теме. А реализация такой романтики в советское время возможна была только здесь, внутри страны. 0 я самореализовывался на малой родине, в Подмосковье. Скажем, я находил остатки кадила или старую фотографию, рассматривал их, и рождалось отношение к этим предметам как к свидетельствам жизни предыдущих поколений.
До сих пор помню такой случай. Залезли мы как-то с другом, а было нам тогда лет по двенадцать, в старый заброшенный дом, где раньше жила их семья. Мы сидели там в холоде, болтали о чем-то, покуривали – в общем, организовали какую-то мальчишескую тайну. На подоконнике лежала запыленная фотография. На фотографии была красивейшая русская девушка с толстой русой косой, глаза с поволокой (фотография хоть и была черно-белой, но все это можно было предположить). И было необыкновенное ощущение: ведь она смотрит на меня из прошлого. Ведь когда человеку всего двенадцать, у него еще нет этого ощущения массы прошлого за спиной. А здесь оно появилось, я осознал: прошло более ста лет┘ Помнится также, как копаешь у бабушки картошку и находишь старые монетки; их протирал, рассматривал; они тяжелые, медные; и ты как бы уже близок к нахождению клада.
Это был, наверное, первый момент обращения к антиквариату. О втором я уже неоднократно рассказывал. В конце первого года работы нашего кооператива, году в 89-м, появилась первая прибыль. Тогда многие обратили внимание на компьютеры, на их перепродаже делались состояния. И однажды один из специалистов, рассказывавших нам, для чего они вообще-то нужны (не только ведь для колки орехов), показывал, что у них есть внутри, какие программы. А там были разные игры, тесты, гороскопы и так далее. И был один гороскоп с массой вопросов вроде: «как зовут?», «где родился?», «кто родители?». В результате всем шести сотрудникам кооператива раздали распечатки, кто кем был в прошлой жизни, кем мог бы быть при определенных обстоятельствах и, главное, описывался психотип каждого. Мнение всех шести опрошенных совпало: гороскопы были очень близки каждому оригиналу. Например, я по одному из гороскопов заранее предугадал тип поведения человека в будущей кризисной ситуации, что и подтвердилось буквально через полтора года. Так вот, в моем гороскопе было написано: «Может быть владельцем антикварного магазина»┘ А ведь мы тогда стояли у истоков развития многих видов бизнеса, в том числе и антикварного. И когда тебе пишут такое в гороскопе – это укрепляет дух.
Так, наверное, я и пришел ко всему этому.
═
– Ты упомянул о «первом кооперативе». Это был «Антик» (с ударением на последний слог), образованный в 1988 году. Насколько я помню, среди главных направлений работы кооператива значилась реставрация старинной мебели?
═
– Тогда нашим основным принципом было суворовское «ввяжемся в бой, а там посмотрим». Все ведь надо рассматривать в контексте того времени. Помню статью, инициированную Горбачевым, с лозунгом «Пора выходить из подвалов». Тогда люди просто не могли содержать семью на государственные зарплаты. У меня, при инженерной должности, зарплата была 140 рублей.
═
– А кем ты тогда работал?
═
– Была такая должность – «ночной директор» в военно-строительной автомобильной части, где жизнь должна идти круглосуточно, без остановок. Денег, конечно, не хватало. При такой зарплате на машину надо было копить 25 лет – о чем тут говорить. В принципе все тогда так или иначе где-то подрабатывали. Поэтому естественно, что, когда вышла эта статья, многие пытались легализоваться. Очень трудно было найти партнеров. Все же мне удалось уговорить двух своих друзей создать этот кооператив.
═
– А почему именно «Антик»?
═
– А мы собрались и решили, что это название наиболее соответствует тому направлению, куда мы будем двигаться, и станет узнаваемым. К сожалению, тогда не было механизма должной регистрации брэнда, и потом этих «антиков» только по Москве столько развелось┘ а так бы я его ни за что не поменял, когда впоследствии проводилась перерегистрация на «частное предприятие». Он быстро стал довольно узнаваемым.
═
– И все же снова возвращаюсь к своему вопросу: ты по профессии строитель, а кем были твои партнеры?
═
– Да, я технарь. А один из моих партнеров был художником-декоратором.
═
– То есть это была его идея заняться антикварной мебелью?
═
– Секундочку! У меня был тогда выбор: пойти куда-нибудь подрабатывать грузчиком, обучать вождению на автомобиле или заниматься тем, что мне нравилось и у меня получалось. Давал частные объявления в соответствующие газетные рубрики: «Куплю старинную мебель». Был гаражик, где я приводил ее в порядок, а потом сдавал в комиссионный магазин по другой цене. Занимаясь этим, я приобрел определенные контакты и знакомства в этой среде. Что-то начал оставлять себе. До сих пор у меня дома стоят первые два купленных мной предмета: кресло и книжный резной «литературный» шкафчик с портретами Тургенева, Крылова и Пушкина.
═
– То есть ты изначально реставрировал мебель своими руками?
═
– Конечно, своими. Нельзя было тогда нанимать наемных рабочих! Я бы нанял!!! Но – посадили бы.
═
– Итак, давай пока останемся в том времени, которое мы сейчас называем диким периодом начального накопления капитала в стране. Чем оно отличалось, случались ли какие-то интересные истории, может, с криминальным оттенком. Ведь, наверное, трудно тогда было работать?
═
– Абсолютно чувствовал себя тогда, как листок на открытом незащищенном пространстве, где бродят самые различные воздушные потоки. И криминальные, и государственные потоки, которые раньше управляли жизнью страны через свои правоохранительные структуры: ОБХСС, МВД, КГБ, партконтроль, и так далее, и так далее.
Вот, скажем, когда мы только открылись, через пару недель приходит к нам ОБХСС нашего района и говорит: «Работаете? Деньги принимаете? А касса у вас есть?» Мы отвечаем: «Нет, по закону кооперативу не положено». – «А как мы вас контролировать будем?» Мы говорим: «Не знаем – вы профессионалы, вам виднее: хотите – стойте у выхода, считайте, сколько людей от нас вышло, проверяйте, у всех ли есть корешки приходных ордеров...»
Или другое. Невозможно было начинать работу без оборотного капитала. А если у тебя до этого не было теневых доходов, деньги можно было взять только у государства – у знакомых столько не займешь. Приходилось изобретать различные способы. Мы подали документы на получение кредита во Фрунзенское отделение Госбанка СССР. Просили 20 тысяч рублей (это тогдашняя стоимость «Волги» «ГАЗ-24»). «Какой у вас залог?» – «Да нет у нас никакого залога». Документы ходили, ходили; в конце концов их утвердили и нам выдали первый транш – 5 тысяч. И все. Вот на эти деньги начали проводить первые платежи, оплатили аренду, но они очень быстро кончились. А дальше (это возможно было только в контексте того времени) я писал расписки: обязуюсь до такого-то числа выдать такому-то работнику в оплату того-то такую-то сумму и ставил печать. Даже проценты не надо было указывать, потому что рубль был очень стабильным, да и общество тогда к процентам за просроченный платеж еще не привыкло. В принципе такое обязательство сейчас труднообъяснимо. А тогда срабатывала моя репутация. И люди потом возвращались ко мне с этими расписками спустя полтора-два года после указанного срока. За счет этого я держал капитализацию.
═
– То есть живые деньги ты старался не платить?
═
– Там, где можно, старался не платить. За аренду, например, расписками расплачиваться было нельзя. Но мы работали и с частными лицами. Я говорю: давай я возьму товар под расписку на полгода. Рубль не обесценивается, почему бы не отдать товар, не увеличить оборот, не освободить склад. Так я сильнее повысил капитализацию производства, чем если бы взял деньги в банке.
Интересно, что многие возвращались с этими полугодовыми расписками гораздо позже срока. Один раз с ней вернулись даже через три года. А некоторые вообще не возвращались. Может, забыл человек, может, потерял, может, уехал, может, с женой поссорился и она порвала документы. Я считаю, что процентов 10–15 таким образом удалось сэкономить.
═
– Ну а что все-таки с криминалом?
═
– Конечно, сразу пошла первая волна рэкета. Ту мелочевку, которая ходила в рамках района, более-менее удавалось «убалтывать». Заходил иногда участковый пропустить рюмочку, поболтать «за жизнь». Скажешь ему: вот, шпана там пристает┘ Он: «Из каких домов?» – «Из 33-х». Он уже знает, куда идти, кому пригрозить.
Но это был только первый период. Шпана подросла, стала заходить уже в спортивных костюмах, со спортивными сумками, где лежат АКМы, и с ними уже стало довольно сложно управляться. Им можно было заплатить, но тогда процесс превращался бы в неконтролируемый. Расплатился один раз – сразу пойдет «дойка». Можно также было их обаять.
Как? Начинаешь рассказывать им об истории вещей, что-то додумывая. Например, в этом кресле сидел брат Николая II или что-нибудь в этом роде┘ И вообще, приходите к нам со своими девушками полночь-заполночь, они будут вами гордиться, да и вы сами можете всегда получать консультации, вы ведь занимаете такие активные жизненные позиции. Приходи ко мне, и я всегда скажу тебе, сколько на самом деле стоит эта вещь. Это будет больше, чем ты сейчас мог бы получить. И это действовало. Но их лихая жизнь была недолговечна. Лет за пять, от 88-го по 93-й, сменилось несколько таких команд. Некоторые были достаточно лояльны, а другие приходили с «распальцовкой»: «Мы за вас зоны топтали, а вы тут...»
Можно было, наконец, приобрести какой-то «зонтик», который, образно говоря, отводил бы дорожки, по которым они ходят, в сторону от нашей организации. Это и помогло выжить кооперативу. Иначе ничего бы у нас не получилось и закрылись бы мы уже сто раз.
═
– Если перекинуть мост в нынешнее время┘ Согласишься ли ты со мной, что в антикварном бизнесе завершилась смена поколений? Остались люди средних лет, такие, как мы с тобой, или же более молодые. Старых антикваров, начинавших еще при советской власти «вентиляторами» у комиссионок на Смоленке и на улице Димитрова, почти не осталось. Как ты считаешь?
═
– А знаешь, они практически не пропали. Они потеряли свою величину на этом рынке, изменили свой масштаб. За эти годы множество людей прошло у меня перед глазами. Процентов 80 из них осталось на рынке. Они приходят к нам в Гелос, отсматривают предметы, что-то покупают и продают, но результативность у них уже не та. У тех старых дилеров, «спекулянтов», как любит называть их и себя известный коллекционер Валерий Александрович Дудаков, результативность была иногда в десять «концов» (1000%). Сейчас они трудятся всего за 10%. Рынок настолько насыщен услугами, настолько изобретателен, технологичен, интегрирован в западные процессы┘ Но уйти из этого бизнеса до боли души невозможно. Под «болью души» я имею в виду тягу к искусству, к прекрасному. Это как в анекдоте – давно уже война кончилась, поезда ушли, а ты все рельсы взрываешь.
═
– А у тебя лично есть ли какие-то истории, связанные с такого рода дилерами, или «спекулянтами»?
═
– Я расскажу одну историю, которая и показательна как метод работы старых дилеров, и в то же время является важной определяющей чертой для нашей организации. В свое время мы «с нахрапу», уже на четвертый год существования Гелоса, открыли в Петербурге, на улице Рубинштейна, первое региональное представительство. В Москву стали поступать разные предметы. Стала приходить информация. Среди прочего и такая: все более-менее крупные дилеры, которые специализировались на «тяжелых» предметах, посмотрели фигурку слона Фаберже и выразили единодушные сомнения. Это был тот самый знаменитый слон из бовенита с александритовыми глазками.
═
– Одна из первых крупных ваших продаж, если я не ошибаюсь?
═
– Да, одна из первых наших крупнейших продаж. А компетентность наших тогдашних сотрудников была не слишком высока. И вот звонит в Москву наш питерский директор, говорит: принесли слона Фаберже, требуют в течение суток определенную сумму, иначе заберут... Понятно, что фигурка эта везде погуляла, всех обошла, все отказались, и тогда понесли к «лохам» в Гелос. Теперь-то и мне, и тебе ясно, что, когда тебя подгоняют, это вызывает сомнения, когда подгоняют профессионалы – тут точно что-то не так, а когда подгоняют профессионалы высочайшего класса, те самые «старые спекулянты», – надо просто отстреливаться, а не вести переговоры. Но┘ не хватало компетентности, не хватало аналитических навыков. И мы, конечно, слона в ночной поезд, в Москву, заплатили деньги. Кто-то, наверное, здорово потирал руки.
Мы всегда обращали большое внимание на средства массовой информации, понимали, что чем более мы открыты, тем больше нам доверия и со стороны людей, и со стороны государства. И мы рассеяли информацию о «неожиданном обретении уникального слона Фаберже в коробке» и тому подобное. Статья в одной газете попалась на глаза Татьяне Фаберже, которая была в этот момент в Хельсинки. На следующий день нам звонок от Валентина Скурлова, представляющего интересы семьи Фаберже в России: мы хотим приехать к вам. Приезжают, Татьяна берет слона в руки и говорит: я помню архивные фотографии, на которых в особняке на Большой Морской в отдельной витрине стоит этот слон. Позже они прислали нам эти отпечатки. Представляешь оживление дилера, продавшего «лохам» эту вещь! Реальная (именно не запросная, а реальная) цена покупки увеличилась примерно в 20 раз.
Кстати, лет через пять после первой продажи этот слон снова появился на нашем горизонте. Тогда распадались многие состояния, распродавались коллекции. Он опять оказался у нас, мы очень обрадовались, опять начали его показывать под стеклянным колпаком и снова его продали. Вот он, срез того времени через конкретный случай.
...А вообще-то мои старые визитницы – у меня их целый ящик – живая история перестроечной России. Кто только не перебывал в Гелосе! Вот карточка человека, который был очень заметной фигурой в свое время – «крышевал» несколько крупных банков, позже с ним произошла очень неприятная история. Помню, приезжал с массой вооруженной охраны, садился в кресло, говорил: я у вас здесь отдыхаю, напивался коньяку. Потом он был «смотрящим» по Испании. Или вот Чара-банк, – визитки всех управляющих у меня лежат. Господин Лернер – вот его ранняя визитка, еще 89-го года, «председатель кооператива». Герман Стерлигов и его дядя, генерал-полковник КГБ. Нет ни одной значимой фигуры, когда-либо появлявшейся на горизонте, которая не обращала бы рано или поздно внимание на искусство, на индивидуальность интерьера, на неординарные подарки.
