Елена Ложкина
По Бертману, все герои оперы скрывают свое истинное лицо.
Фото предоставлено пресс-службой «Геликон-оперы»
19–21.10. Премьера оперы Модеста Мусоргского «Борис Годунов». «Геликон-опера».
Геликоновцы всегда слыли революционерами. На этот раз режиссер Дмитрий Бертман замахнулся на спектакль «Борис Годунов». Монументальную оперу, которой и на больших театральных сценах было тесно пространственно со всеми ее соборами и хорами, оперу, душную от привычного блеска тяжелых костюмов, всеобщей помпезности и красивости, «Геликон» решил поставить на своей камерной по масштабам сцене, да еще и в редакции Дмитрия Шостаковича.
А это значит, что места для оркестрантов может и не хватить, ведь редакция Дмитрия Дмитриевича требует и четверного состава духовых, и арф вдвое больше обычного и множества разнообразных ударных. Как разрешит проблемы с размещением «Геликон» – остается загадкой.
Но в свое время и сама опера Мусоргского тоже была загадкой для современников. По количеству редакций это сочинение знает себе мало равных. Помимо двух авторских редакций существует несколько редакций Римского-Корсакова. Свои две редакции Мусоргский делал под неусыпным контролем Римского-Корсакова и Стасова. Современники постарались воссоздать музыкальные красоты, сглаживая остроту и гармоническую суровость откровений Мусоргского.
Модест Петрович – музыкальный отщепенец своего времени, композитор, музыку которого как только не ругали (чего стоит авторитетное заявление Танеева «Это отвратительная и беспомощная гадость»). Но для Шостаковича был величайшим русским композитором. Дни и ночи проводя за клавиром оперы, Шостакович словно рисовал красочную картину по карандашному рисунку. Он оркестровал весь имеющийся материал заново. Потом, как всегда, у Шостаковича проявилась композиторская честность: сравнивая свою готовую редакцию с авторской и редакцией Римского-Корсакова, если находил, что иное место сделано у него хуже, немедленно восстанавливал лучшее.
В результате редакция Шостаковича оказалась самой сложной для исполнения – сгущенная плотность оркестровки, жесткость музыкального языка, трудные вокальные партии и, как следствие, – новое образное решение. И в постановке Дмитрия Бертмана «народная драма», какой все привыкли видеть оперу, получит тоже новую трактовку. «Борис Годунов» в Геликоне – это спектакль личностей и их историй, объединенный одной идеей – всеобщего самозванства. Все главные герои у Бертмана – от царя Бориса, Марины Мнишек и Гришки Отрепьева – патологические самозванцы, настоящие образы которых как историю болезни будет исследовать и вскрывать причины, как врач, Дмитрий Бертман.
Добавим также, что записи оперы в редакции Шостаковича не существует (если не брать во внимание фрагмент, которым дирижирует Клаудио Аббадо). Тем самым геликоновцы и на этот раз подтвердят свое реноме революционеров, осуществив, наконец, запись редакции Шостаковича. А что касается премьерных показов, то они будут идти три дня, после чего нового «Бориса» будут ждать уже за границей. Вернется спектакль на московскую сцену только ближе к лету. Так что пропускать это событие сейчас крайне не рекомендуется.
