Евробазар

Купить фотоаппарат с рук можно совсем недорого.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)

Жаловаться в нынешней Москве на нехватку чего-либо - уже, право, моветон. Теперь здесь есть практически все, что положено правильному мегаполису мирового уровня. Не хватает разве что настоящего, старорежимного "Птичьего молока" да правильных блошиных рынков. Корреспондент "НГ" свела близкое знакомство с изрядным количеством немецких и голландских барахолок и готова поделиться своими изысканиями с читателями.

Сколько наследниц Тишинки нужно Москве - посчитайте сами. Кельн вот раз в девять меньше Москвы, а блошиных рынков там с пятницы по воскресенье проводится штук пятнадцать. В Амстердаме регулярных барахолок, по сути, всего две: воскресная, довольно дорогая, рассчитанная на туристов и больше похожая на наш вернисаж в Измайлово, и обычная - на том же месте, в тот же час, но по понедельникам. Тайны из их местоположения и расписания работы никто не делает - это неотъемлемая часть культурной жизни города, объявления о проведении блошиных рынков печатаются в городских газетах и журналах под рубрикой "разное: торговля". Есть рынки общего профиля, интригующие полной непредсказуемостью находок, есть специализированные: диско-пластиночные там или мебельные.

В Европе предмет нашей беседы можно встретить где угодно. На ипподроме, на набережной, в центре старого города или, наоборот, совсем уж на выселках. Моя любимая кельнская толкучка, например, располагается у старой пожарной башни красного кирпича, что придает всему мероприятию какой-то особый шарм. В любом случае составляющие типового блошиного рынка остаются неизменными: по периметру стоят легковушки или фургончики, рядом с ними восседают под большими зонтами благодушные даже не продавцы, а, скажем так, участники культурно-товарного мероприятия. Они пьют кофе из термосов и болтают друг с другом, вещи на продажу свалены в картонные коробки или разложены на раскладных столах.

В середине рынка - постоянные продавцы (обычно они торгуют старым фарфором, книгами и музыкальными дисками), давно пустившие здесь корни и обзаведшиеся столами с навесами. Они тоже пьют кофе из термосов и трещат друг с другом. Третья, самая трепетная и ласкающая сердце азартного охотника категория - продавцы эпизодические. Их разношерстные товары лежат прямо на земле, хорошо, если газетку постелят. Эти продавцы термосов с собой не носят, а периодически отлучаются к палатке с кофе, булочками и картофельными оладьями, без которых толкучка не толкучка. Что интересно, среди продавцов здесь практически никогда не встретишь выходцев с Востока - сплошь европейцы, периодически избавляющиеся от скопившейся дома рухляди, что, по счастью, разом лишает барахолку и атмосферы базара, и обычной у нас жалостно-извинительной старушечьей интонации.

Рисовать обобщенный портрет посетителя блошиных рынков - задача для выпившего импрессиониста. Все мазки разные, но в итоге получается весело. Некоторые ходят на блошиный рынок с целью найти что-то конкретное. Скажем, одна моя подруга родом из Москвы отчаялась найти в магазинах механическую мясорубку советского образца, необходимую ей для приготовления торта "Муравейник". Через полтора часа ее поиски были вознаграждены массивным американским агрегатом за два евро. "Муравейник" удался.

И все же в основном сюда идут как в лес по грибы - что найдешь, то найдешь, за сколько сторгуешь, за столько и купишь. Расписной китайских фонарь за три евро. Облысевший бурдюк из оленьей кожи за два. Лохматую черную папаху за полтора, масштабное полотно с купальщицами за пятьдесят. Резное деревянное кресло за десять, и индийское покрывало за сколько хотите, только забирайте.

Неформального вида юноша в длинном разноцветном шарфе и с дредами тянет за полу готического плаща свою спутницу: "Смотри, какие наклейки для велосипеда!" ("Сколько предложишь?" - "Ну, три евро на штуку, O"K?"). Пожилая дама присматривается к старым наручным часикам: "О-о-о-о, как это красиво. У меня в юности были такие же. Где они теперь┘" ("Нет, мадам, меньше, чем за двадцать евро не отдам. Уговорили, пятнадцать".) Неописуемой ухоженности молодой человек в дорогих дизайнерских очках задумчиво роется в коробке с тупоносой стоптанной обувью (цена неизвестна, потому что продавец ушел за сигаретами и заболтался с приятелем). Кореянка в возрасте крутит в руках коньки брейгелевского типа - пара лезвий с ремешками ("Восемь евро - нет, вы меня без ножа режете. Сдаюсь. Аккуратно только, они заточенные"). Эмигрантки из бывшего Союза брезгливо оттопыривают пухлый мизинец, перебирая поношенную одежду, но торгуются не на жизнь, а на смерть ("А сын тети Сони медицину теперь изучает, нет, больше евро не дам"). Поминутно целующаяся парочка, как флаг, несет полосатый половик ("Да, вот сегодня правильная барахолка, это я понимаю, не то, что в прошлый раз").

Единственный принцип на этом бессистемном торжище - если что-то понравилось, покупай сразу, не раздумывая. Теперь вот долгими московским вечерами я ломаю себе голову над названием уплывшей из-под носа немецкой книжки: "Классическая свинья. Введение в высокую литературную эротику". Скорблю по старым китайским рекламным плакатам с фривольными китаянками, потребляющими непревзойденный травяной бальзам. Но боль этих утрат с лихвой покрыла радость обладания. В аэропорту таможенник, просвечивающий багаж пассажиров, ошалело уставился на прямоугольный силуэт вроде здоровенного скворечника, что занимал почти все пространство моего рюкзака. Почтовый ящик. Черный, с откидывающимся козырьком над прорезью для писем и с ключиком. Пять евро. Буду хранить в нем телефонные счета.

Кельн-Амстердам-Москва