Утром деньги, вечером гарнитур

Русская восемнашка

До восемнадцатого века Россия стульев не знала. Лавка, сундук да полати - выражаясь словами классиков, посидеть со вкусом было не на чем. Потом Петр прорубил окно в Европу, и дворяне принялись подгонять интерьеры своих жилищ под стандарты нового времени.

Есть такое понятие у краснодеревщиков - "русская восемнашка", она же - усадебная мебель. Это вещи, сработанные крепостными столярами по западным образцам. Ценят такие предметы за трогательную и безыскусную самобытность. К девятнадцатому веку отечественная мебель уже мало отличалась от европейской.

Найти в Москве двадцать первого века гарнитур из двенадцати стульев а-ля мадам Петухова - ореховых, с гнутыми спинками, обитых английским ситцем - несложно. Правда, не в каждом салоне найдется сразу двенадцать одинаковых, но вам с удовольствием покажут каталоги, предложат сделать заказ - и уже через три месяца вы можете преспокойно кушать своего гусика, комфортно восседая на свежесделанном итальянском или словацком сокровище классических форм. Выложить за это удовольствие придется шесть-десять тысяч долларов.

Если же вы настоящий ценитель, то не ждите легкой победы. Сначала следует купить хотя бы один, но настоящий, антикварный стул. Если повезет, можно найти неплохой середины девятнадцатого века стул по цене от ста до пятисот долларов. Затем самое интересное. Вы обращаетесь к реставратору.

Дробью по дереву

На то, чтобы сделать точную копию одного стула, похожего на те, что потрошил Остап Бендер, уходит около месяца. Сначала с него снимают размеры, рисуют чертеж. Начерно вырезают детали, вяжут шиповое соединение. Стул пока топорный, деревенского вида. Когда все детали пригнаны, доводят до ума форму, стул разбирают и склеивают. Уважающий себя краснодеревщик современным клеем тут пользоваться не будет. Он возьмет либо костный, либо рыбий, либо мездровый.

Дальше - ювелирная работа. Несколько раз стул вышкуривают до состояния зеркального блеска, если надо, подкрашивают, потом грунтуют и не спеша лакируют. На это уходит неделя, а то и две - среди мастеров распространена присказка про тысячу и один слой лака.

Затем наступает черед обойщика - ведь пока в нашем стуле дырка вместо сиденья. Первым делом натягиваются крест-накрест плотные льняные ремни (очень хороши для этой цели старые пожарные шланги). На них вручную пришиваются пружины: четыре по бокам, пятая - центральная. Пружины либо покупают в специальном магазине, либо вытаскивают из старых матрасов, найденных на помойке. Перевязывают пружины грубой веревкой, покрывают их мешковиной. Сверху кладут подушку из морской травы или конского волоса, который предварительно подготовили - связали в косички, выварили в соляном растворе и прожарили в печке, отчего он становится похож на дамскую шевелюру после завивки-перманента.

Подушку мастер вручную простегивает кривой иголкой. Не советую ссориться с обойщиком - он может "забыть" положить поверх подушки вату, и долго еще будут жесткие волоски в прямом и переносном смысле терзать вашу совесть и то, чем вы на стуле сидите.

Когда сиденье и спинка обтянуты парадной тканью, копию нужно состарить. Потюкают по стулу молоточком, покатают по нему гвозди, капнут, где надо, жиром. Веселый момент - имитирование ходов, оставленных жуками-древоточцами. Как правило, для этого используют бормашину, но есть эстеты, которые предпочитают палить по невинному предмету мебели мелкой бекасиной дробью из двустволки.

Честная копия и хороший фуфель

Четвертый этаж мрачного заводского здания на задворках Москвы. Реставратор, чем-то похожий на Кайдановского в "Сталкере", курит, развалившись на откидном кресле в конце коридора.

Однажды он сделал копию стула для Пушкинского Дома - для того, чтобы дополнить гарнитур. Это частая практика, например, в музеях-квартирах. Зашел полюбоваться на детище - и увидел его в экспозиции, за которой бдительно присматривала хранительница, сидевшая - да-да, на оригинале. Стулья просто перепутали, они поменялись ролями, и скорее всего так оно останется навсегда.

- Слышишь, Володя, взялся бы ты делать такой стул: передние ножки точеные, все остальное прямое; на спинке выпилена этакая символическая лира, на букву "Х" похожая?

В темноте зарделся огонек сигареты. Володя задумчиво выпускает клуб дыма. За пять сотен зеленых он бы, пожалуй, взялся. Считайте сами: год работы, шесть тысяч долларов - и вы обладатель гарнитура, которым не погнушается музей.

Другая мастерская. Глухой двор в центре города. Высокий бородатый мастер в переднике задумчиво поглядывает на редкий стул восемнадцатого века - с высокой резной, в готическом духе, спинкой, присматривается к проплешинам на вытертом от времени рубиновом бархате. Внешне похоже на дуб, на деле - тонированная береза. Стул разберут, укрепят, возьмут старую березу, восполнят все утраты.

- При желании можно сделать копию, это обойдется в сумму от пятисот до тысячи долларов. Но тут надо различать. Копия - честный новодел. Если нужна именно что копия, то сгодится и обычное дерево, искусственно состаренное химикатами. Другое дело фуфель - полное соблюдение технологии. Это если заказчик хочет предмет, который не смотрелся бы искусственным зубом в его коллекции. Делаются вставочки, имитирующие реставрацию, наносится патина времени. Для фуфеля лучше взять какой-нибудь не подлежащий реанимации шкаф того же времени. Тогда даже радиоуглеродный метод будет перед этим стулом бессилен.

Пересказываю историю со стулом из Пушкинского Дома. По глазам мастера вижу: с хорошим фуфелем такое не редкость.