Как можно быть индийцем и не гордиться Индией

Индира Ганди оставила неизгладимый след в истории отношений между Дели и Москвой. Фото из Библиотеки Конгресса США

Во времена оттепели и позже, при Леониде Брежневе, индийские руководители пользовались у нас исключительной популярностью. Когда первый премьер-министр Индии Джавахарлал Неру приехал в СССР вместе с дочерью Индирой Ганди, его приветствовали на улицах толпы москвичей. Стадион «Динамо», где выступал Неру, был заполнен до отказа.

Могут сказать: все делалось по указке сверху. Это не так. Энтузиазм был искренний. Страна освобождалась от сталинской железной хватки и хоть немного, но открывалась миру.

И вот 19 ноября индийцы отметили 100-летие своего премьер-министра Индиры Ганди, которая оставила незабываемый след не только в истории своей страны, но и в истории отношений между Дели и Москвой. Если вести речь о внутренней политике Индиры, то она противоречива. Комментаторы в Индии называют ее популистом, дававшим порой массам невыполнимые обещания. Газета Economic Times пишет, что во второй половине своего правления она даже создала культ личности.

Что ж, кому как не самим индийцам треть века спустя после убийства премьера разобраться в том, каково ее наследие. Автор этих строк, работавший корреспондентом в Индии, первый раз встретился с главой правительства в то время, когда она вела ожесточенную борьбу за контроль над правящей партией «Индийский национальный конгресс» (ИНК) с «синдикатом». Так называли группу старых партийных боссов, державших в руках аппарат ИНК на местах.

«Синдикат» надеялся, что молодая необстрелянная дочь Неру станет послушным орудием в его руках. Исход схватки был неясен. Я спросил, не отразится ли это на внешней политике. Индира ответила, что по международным делам в стране существует консенсус и никаких изменений не будет.

Индира в отличие от отца не была ни мыслителем, ни блестящим публицистом. Но, как я убедился, она унаследовала от него умение безошибочно находить нужный тон с любой аудиторией, будь то агрессивно настроенные репортеры или забитые нуждой крестьяне в штате Уттар Прадеш, где премьер баллотировалась в парламент. Вести избирательную кампанию – значило колесить сотни километров по ухабистым пыльным дорогам, а потом осипшим голосом убеждать слушателей, что именно правительство ИНК сможет избавить их от нищеты.

«Гарибихатао» – «Долой бедность» – этот лозунг проложил путь к победе на выборах. Конечно, искоренить бедность не удалось, но нельзя сказать, что это была чистая демагогия. Индира Ганди верила в социалистические идеалы, которые были близки отцу, и проводила реформы. Были национализированы банки, отменены привилегии и компенсации, которые выплачивались бывшим правителям княжеств.

«Не могу понять, как можно быть индийцем и не гордиться этим», – говорила Индира. Ее патриотизм и решительность ярче всего проявились в 1971 году, когда в Индию хлынули миллионы беженцев из бывшего Восточного Пакистана (ныне Бангладеш). Индии противостоял не только Пакистан, но и его могучий покровитель – США. И именно в этот критический момент огромную роль сыграла военная помощь Москвы. Индия одержала верх, и популярность Индиры взлетела до небес. Ее стали называть Дургой – богиней, которая сокрушает зло.

Достигнув после войны нового успеха на всеобщих выборах, Индира стала пренебрегать теми конституционными устоями, которые переняла у бывшей метрополии – Британии. Она постаралась превратить в маргиналов политическую оппозицию и тех, кто выражал несогласие с премьером внутри ее партии. Как пишет газета Hindu, последствия оказались катастрофическими. К середине 1970-х ее единственной опорой стал сын Санджай. К другим доверия не было.

Было введено чрезвычайное положение, большинство оппозиционеров отправлено за решетку. Казалось, политическое чутье изменило Индире. Через два года она отменяет чрезвычайное положение, назначает новые выборы… и терпит сокрушительное поражение. К власти приходит оппозиция, которая критиковала экономические реформы, ограничивавшие частный бизнес, и «однобокость» внешней политики.

В ЦК КПСС и МИДе встревожились. Как писал в своей книге «Рука Москвы» Леонид Шебаршин, бывший резидент КГБ в Индии, «для Москвы Индира стала Индией, а Индия – Индирой». Опасались, что вектор политики Дели изменится на проамериканский.

Опасения оказались напрасными. Новые лидеры страны подтвердили верность советско-индийскому договору о мире, дружбе и сотрудничестве.

А в 1980 году, пережив политические невзгоды и даже короткий срок тюремного заключения, Индира снова побеждает на выборах. Беднота не отвернулась от этой бесстрашной женщины. Но грозит полыхнуть штат Пенджаб, где многие жители исповедуют сикхизм. Секта во главе с воинственным проповедником захватывает Золотой храм – святыню сикхов. Индира санкционирует штурм храма. Погибло много людей. После этого два стража-сикха, охранявших премьера, убивают ее.

В связи со 100-летием комментаторы называют Индиру то одним из самых любимых лидеров Индии, то проводят сравнения с нынешним премьером Нарендрой Моди. Казалось бы, что общего? Моди происходит из простонародья, а не из высшей касты, как Индира. Он выдвинут партией индусских националистов БДП, которая в течение десятилетий противостоит ИНК.

Общее есть хотя бы потому, что Моди, судя по некоторым опросам, почти так же популярен, как Индира. Вопрос для нас более существенный состоит в том, не отходит ли Дели от того курса, который был заложен Неру и Ганди. Ясно, что отношения Дели с Москвой не могут быть такими, как тогда. Во-первых, Россия не может дать Индии того, что давал СССР. Во-вторых, Дели не устраивает сближение России с Китаем, де-факто союзником Пакистана.

В результате правительство Моди расширяет взаимодействие в области безопасности не только с США, но и с Японией. Россия хотя и сохраняет статус стратегического партнера, занимает все меньшее место во внешней политике Дели.