"Дело Ходорковского похоже на политическое"

Открывшаяся во французском Страсбурге июньская сессия Парламентской Ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ) обошлась без вопросов о России в своей повестке дня. Лишь на следующей сессии ожидается обсуждение готовящегося уже два года мониторингового доклада по России. Пока же Ассамблея и Москва обмениваются мнениями и по поводу доклада, и по части происходящих в России событий. В эксклюзивном интервью для «НГ» своим мнением по этим темам делится с корреспондентом «Итогов» Светланой СУХОВОЙ председатель Парламентской Ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ) Жан-Клод МИНЬОН.

– Господин Миньон, вы встречались с сыном Михаила Ходорковского Павлом?

– Сегодня как раз у нас запланирована встреча, но это уже вторая – первая была в Брюсселе.

– И о чем с ним говорите?

– Он делает все, что должен делать сын, чтобы защитить имя отца. И потом, он привлекает внимание различных международных и европейских институтов к вопросу, в каких условиях содержится его отец. Это делают и другие, например, дочь Юлии Тимошенко. Я думаю, что это то, что можно только уважать. Так что я с интересом жду нашей встречи, чтобы узнать, есть ли какие-то изменения. Что же касается вопроса условий его содержания, то у меня ощущение, что российские власти сделали что-то для его отца.

– Можете ли вы реально что-то сделать для него и его отца?

– Уже был специальный доклад ПАСЕ, там все сделано. Запамятовал только какой год – 2008-й или 2006-й. Там даже была резолюция, не содержащая рекомендаций. Следует, наверное, напомнить российским властям о существовании этого доклада и резолюции, за которую проголосовала Ассамблея. Все, что я могу сделать, так это встретиться с главой российской делегации г-ном Алексея Пушковым, как только он приедет в Страсбург в четверг, и напомнить ему о докладе. Что-то мне подсказывает, что он не в курсе сути той резолюции. Может быть, ему это будет интересно.

– Для вас дело Ходорковского является политическим или нет?

– Во всяком случае, оно таким предстает. Не знаю, политическое оно или нет на самом деле, но выглядит очень похожим на политическое. По крайней мере с точки зрения человека, смотрящего на него из 2012 года.

– Аналогичную миссию вы выполняете и в отношении Тимошенко по просьбе ее дочери. Заручились ли вы согласием украинского парламента на приезд? Когда это планируется?

– Как раз сегодня начинается обзор ее процесса. Мы создали специальную комиссию ad hoc в преддверии парламентских выборов в Украине, в ней будет 41 представитель Ассамблеи во главе с Андреа Гроссом. Я предложил председателю Парламентской ассамблеи ОБСЕ – сейчас там идут выборы, так что кто бы им ни оказался, – поехать со мной на Украину до визита преэлекторальной миссии и комиссии ad hoc. То есть мы поедем втроем – два председателя и Гросс, который уже согласился. Мы будем встречаться с украинскими властями, чтобы сказать им, что мы держим на особом контроле ситуацию с выборами и что нас беспокоит. Будет это, скорее всего, в сентябре.

– А в Белоруссию вы поедете?

– Они нас не приглашали. Я не думаю, что мы сами должны выступать с такой инициативой. Ассамблея давно высказалась за то, чтобы не иметь отношений с руководством Белоруссии. Я лично расцениваю такую позицию как отчасти свидетельство бессилия. Очень тяжело формировать мнение в отношении страны, с которой нет диалога. Да, в Белоруссии жесткая диктатура, но я связан этим решением Ассамблеи. Я не могу написать Лукашенко: «У вас выборы, не против ли вы, чтобы мы отправили к вам делегацию экспертов?»

– Подскажите: кто имеет право запросить экспертизу национального закона в Венецианской комиссии – ПАСЕ или страна, этот закон принявшая?

– Оба пути возможны. Если вы о поправках к КоАП, ужесточающих наказание за нарушения на митингах, то провести качественную экспертизу может только Венецианская комиссия. Она для этого создана, и никто с ней не спорит, там эксперты очень высокого уровня, которые до сих пор устраивали 47 государств – членов Совета Европы. Как правило, сама страна, принявшая такого рода закон, вызывающий неоднозначную реакцию в обществе, запрашивает комиссию на предмет экспертизы.

– А если Россия не захочет этого сделать?

– Такое уже было в ситуации с Венгрией. Тогда роль запрашивающего сыграл комитет по мониторингу.

– Вы лично за то, чтобы провести такую экспертизу?

– Я думаю, что если закон вызвал противоречивые отклики в обществе, если по его поводу кипят страсти, то сама страна должна использовать такую возможность. В каком-то смысле это просьба о помощи некоего «мирового судьи». Надо пробовать! Во Франции есть, например, Конституционное собрание, куда каждый гражданин страны может обратиться за подобной экспертизой закона. Я убежден, что Ассамблея должна чувствовать, когда надо вмешаться. Если в ситуации с Венгрией такая чуткость была проявлена, то почему же она должна не делать этого в отношении России?

– И что в таком случае должно последовать за вердиктом Венецианской комиссии?

– Достаточно посмотреть на то, что было опять же в случае с экспертизой венгерских законов. Экспертное заключение комиссии было сообщено венгерским властям, комитет по мониторингу включил его содержание в специальный доклад.

– В случае России результаты работы Венецианской комиссии могут попасть в мониторинговый доклад, который будет рассмотрен в октябре?

– Да. Россия сейчас находится в процессе мониторинга, соответствующий доклад будет представлен на сессии в октябре, и логично, если комитет по мониторингу озаботится вопросом экспертизы закона о митингах в Венецианской комиссии. Я лично намерен спросить у главы комитета по мониторингу, что он думает по этому поводу.