Сложное наследство

Нынешняя осень принесла потепление в российско-британских отношениях. 13 октября министр иностранных дел Британии Уильям Хейг встретился в Москве с российским коллегой Сергеем Лавровым и с президентом РФ Дмитрием Медведевым. Во встрече участвовала также посол Британии в России Энн Прингл, а также политический директор Министерства иностранных дел Британии Джефри Адамс. Переговоры были посвящены улучшению российско-британских отношений.

Визит Уильяма Хейга не был спонтанным. Еще весной – сразу после прихода к власти правительства Дэвида Кэмерона – аналитики заговорили о потеплении в отношениях Москвы и Лондона. 12 мая президент РФ Дмитрий Медведев отправил послание новому премьеру Британии с призывом развивать двусторонние отношения. 26 июня на саммите G20 в Торонто (Канада) состоялась встреча Дэвида Кэмерона и Дмитрия Медведева. На повестке дня – возможный визит британского премьера в Москву или российского президента в Лондон.

Главная интрига, однако, не в этом. За минувшие полвека почти все лидеры СССР/России пытались улучшить отношения с Лондоном. О необходимости преодолеть конфронтацию говорили Леонид Брежнев (1973) и Константин Черненко (1984). Предпосылкой нового мышления Михаила Горбачева стала его встреча в Лондоне с премьером Британии Маргарет Тэтчер (декабрь, 1984). Борис Ельцин добился первого визита в Россию королевы Британии Елизаветы II (октябрь, 1994). Владимир Путин начал свое президентство со встречи в марте 2000 года с премьером Британии Тони Блэром. Но все эти попытки завершились неудачей. Российско-британские отношения оставались «стабильно напряженными».

Столь негативный фон российско-британских отношений на первый взгляд странен. Между Британией и Россией сложился комплекс стабилизирующих связей. Российский бизнес охотно инвестирует в британскую экономику и покупает британскую недвижимость. Получение британского образования считается почетным в российской элите. В 2003 году были подписаны двусторонние Коммюнике о сотрудничестве в области энергетики и Меморандум об участии Британии в строительстве Североевропейского газопровода. С тех пор Британия не раз проявляла интерес к российскому энергетическому рынку.

Не мешают развитию отношений и исторические традиции. Публицисты любят порассуждать о «традиционной вражде» России и Британии. Но в XVIII веке тезис о российско-британском союзе был аксиомой европейской политики. В последующие два века Россия и Британия были союзниками почти во всех крупных войнах – наполеоновских, двух мировых и антитеррористической операции против талибов в Афганистане. Правда, были Крымская война и соперничество в Азии 1870-х годов. Но эти негативные факты уступают масштабу войн России с Францией и Германией. (Память о которых не мешает России строить конструктивные отношения с Парижем и Берлином.)

Дело скорее в ином. Британия выступает основой американского присутствия в Европе. У Вашингтона и Лондона сложился комплекс «особых отношений» в военно-политической сфере. И это накладывает отпечаток на российско-британские отношения.

Во-первых, британский ядерный арсенал включен в систему американского ядерного планирования. Четыре атомные подводные лодки Британии оснащены американскими баллистическими ракетами Trident-II. Лондон также не участвует в Вашингтонском договоре 1987 года о ликвидации ракет средней и меньшей дальности. Теоретически США могут обходить лимиты СНВ и возродить производство ракет средней дальности в рамках совместных программ с Британией. Поэтому из Москвы Британия видится как опасный пробел в режиме контроля над вооружениями.

Во-вторых, Соединенные Штаты с недоверием относятся к прямым контактам России со странами Западной Европы. Особую тревогу у американцев вызывают выдвигаемые Россией «общеевропейские инициативы». В Вашингтоне опасаются, что посредством их выдвижения Москва стремится подорвать военную основу НАТО и систему американского присутствия в Европе. Британии как ведущему союзнику «поручается» торпедировать российские инициативы. Случайно ли, что Лондон столь жестко критиковал российские проекты Договора о европейской безопасности (ноябрь, 2009) и «евро-атлантической инициативы безопасности» (апрель, 2010)?

В-третьих, со времен холодной войны между американской и британской дипломатией сложилось своеобразное разделение труда. Вашингтон вел с СССР и Россией переговоры о контроле над вооружениями. Неблагоприятные оценки советских (а затем и российских) действий американцы зачастую высказывали через своего британского союзника. Закономерно, что именно британские СМИ рисуют преимущественно негативный образ России.

В-четвертых, причины недовольства Россией есть и у британского бизнеса. С 1986 года объем добычи углеводородов в Северном море падает. Страны ЕС ищут альтернативные источники энергоносителей, включая Россию. На фоне успеха немецких компаний британские инвестиции в российскую энергетику выглядят скромно. Отсюда – раздражительный тон британских СМИ в адрес российского бизнеса.

Между Россией и Британией возможен конструктивный диалог. Российская сторона будет пытаться сделать британцев более мягкими к «общеевропейским инициативам». Британцы – наладить взаимодействие в энергетике. Но масштаб этого диалог ограничен. На обозримую перспективу Британия останется страной, с которой у России будут «стабильно непростые» отношения.