Юлия Петровская -После вашего ноябрьского визита в Вашингтон и поездки Миролюба Лабуса во Францию Парижский клуб списал Югославии две трети долгов. На каких условиях заключаются подобные сделки?
- Нам списали долги в размере 66%, практически все долги, имевшиеся до 20 октября 2000 года, когда было сформировано демократическое правительство СРЮ. Это наиболее удачная сделка, когда-либо заключенная в истории Югославии. И это является результатом политических, а не только экономических реформ в нашей стране. Одним из важных элементов является сотрудничество с Гаагским трибуналом. Другой элемент - наша умеренная реакция на кризис на юге Сербии и политика в отношение Косово и Метохии, а также Черногории. Одну из этих трудностей представляет задолженность, возникшая в наибольшей мере во времена Тито и не погашавшаяся с 1982 года. Наросшие проценты составляют половину этой задолженности, и если бы нам пришлось погашать хотя бы половину долга, это превысило бы наш годовой государственный бюджет.
- Россия не хотела списывать вам долги?
- К сожалению, должен сказать, что у нас было достаточно проблем с российскими представителями. Они настаивали на том, чтобы в качестве рубежа списания была взята задолженность по состоянию на 1995 год и чтобы задолженность, возникшая после этого года, не подвергалась реструктуризации или списанию. На мой взгляд, нет причин, чтобы Москва относилась к Югославии иначе, чем другие кредиторы, тем более что у нас более чем благоприятная перспектива в плане экономических отношений с Россией. В частности, можно говорить о потенциальном участии российских компаний в приватизации предприятий югославского энергетического комплекса. Эти предприятия не входят в первую группу фирм, подлежащих приватизации, однако их очередь настанет через два-три года, и наверняка они будут искать стратегических партнеров в странах, располагающих энергоносителями. Чрезвычайно важно, чтобы эти мелкие расхождения на встрече Парижского клуба не сказались на наших отношениях и чтобы эти отношения остались такими же хорошими, какими они были всегда. Было бы неестественно, если бы демократические власти Югославии сотрудничали с демократическими властями России менее успешно, чем сотрудничала Россия с недемократическим правительством Белграда, просуществовавшим до 5 октября 2000 года.
- Как вы собираетесь преодолеть противоречия, которые существуют в югославских верхах в вопросе сотрудничества с Международным трибуналом (МТБЮ)?
- Мы стараемся сотрудничать, но сталкиваемся с проблемами, поскольку на федеральном уровне не был принят соответствующий закон. Дело в том, что наш партер на федеральном уровне (Социалистическая народная партия Черногории. - Ю.П.) постоянно сталкивается со своими собственными проблемами.
Судя по нашим оценкам, Гаагский трибунал до 2003 года исчерпает список обвиняемых в военных преступлениях, а к 2007 году завершит все процессы в отношении таких лиц. Иными словами, у трибунала ограниченные временные рамки. Как ожидается, крайне малое число лиц в конце концов предстанет перед Гаагским трибуналом. Что касается остальных лиц, в отношении которых имеются доказательства, то они должны предстать перед отечественными судами. Это нелегко - нам предстоит подготовить и нашу общественность, и наши институты власти к тому, чтобы решать проблемы нашего прошлого. Гаагский трибунал в этом смысле является лишь одним из элементов. Ошибкой было бы считать, что отправка пяти-шести людей в Гаагу означала бы снятие данного вопроса с повестки дня.
Если ответственность за военные преступления изначально индивидуальная, то тогда ни государство, ни народ не несут ответственности. Если же такая ответственность не индивидуальна в своей основе, а преступления совершались, то возникает представление, что государство прикрывает преступления, а это неправда. Иными словами, мы стремимся к тому, чтобы тот, кто убивал гражданских лиц, отвечал за содеянное.
- Выставляются ли вам требования о выдаче конкретных лиц?
- Нет конкретных требований в смысле имен, подобно тому как не было требования и в случае Милошевича. Мы выдали Милошевича, чтобы подать ясный сигнал о нашем желании сотрудничать с трибуналом. В тот период сотрудничество с МТБЮ оказалось в состоянии кризиса, а это крайне отрицательно могло отразиться на доверии к нашей стране. Сербскому правительству пришлось пойти на решительный шаг, чтобы подтвердить достоверность демократических перемен. Однако все, включая правительства западных государств, были застигнуты врасплох в тот день, когда Милошевич оказался в Гааге, так как никто из них об этом заранее не знал.
- Косово остается среди приоритетов Белграда. Что вы думаете по поводу состоявшихся там парламентских выборов? И как вы прогнозируете дальнейшее развитие ситуации в мятежном крае? Возможен ли раздел Косово?
- Что касается выборов, важным является то, что сербская сторона не стала их бойкотировать. В мире существует достаточно идеалистическое представление о том, что выборы многое определят. Мы, будучи реалистами, так не считаем. Выборы представляют собой лишь один из шагов в рамках сложного политического процесса. Если бы сербы не приняли участия в голосовании, их обвинили бы в том, что выборы не обеспечили урегулирования ситуации, а поскольку они в них участвовали, виноват будет тот, кто заблокирует процесс урегулирования.
Главный открытый вопрос заключается в том, что будет происходить через три года, когда истечет мандат избираемых сейчас органов власти. По нашему мнению, сербы в Косово должны иметь коллективные права. Нам непонятна позиция западных государств, требующих предоставления коллективных прав албанцам в Македонии, а в Косово - настаивающих на установлении демократии, основывающейся на праве большинства. Это совершенно нелогично. Мы считаем, что на Балканах, особенно в южном их регионе, где существует недоверие к институтам власти, помимо личных гражданских прав, необходимы и коллективные права. Мы намерены работать в этом направлении и будем настаивать на том, чтобы повсюду, где сербы представляют большинство, они имели бы свою полицию, свои суды, свои органы здравоохранения и просвещения.
- Когда вы ожидаете решения косовского и черногорского вопросов?
- Мы хотим до конца 2002 года урегулировать проблему с Черногорией, а до 2003-2004 годов решить вопрос с Косово и Метохией, затем принять новую конституцию Сербии, чтобы знать, где пролегают наши границы, границы суверенного государства и в качестве такого государства выставить запрос на прием в Европейский союз. Мы, естественно, будем бороться за соблюдение принципа нерушимости существующих границ, за соблюдение принципа демократической интеграции, однако, конечно, не все зависит только от нас.
Мы имеем дело с достаточно сложным национальным энтитетом - албанским населением. Албанцы проживают в Албании, в Македонии и Черногории, в их рядах есть радикально настроенные политики, настаивающие на создании этнического албанского государства, а это противоречит всем принципам европейской и демократической политики. На мой взгляд, политика по отделению Косово обошлась бы слишком дорого для региона.
Что касается отношений Сербии с Черногорией, то они находятся сейчас на мертвой точке. Черногорское руководство сделало выбор в пользу референдума о независимости. Мы выступаем за реформированное общее государство и считаем, что нет никаких причин для того, чтобы расторгать существующее государство, чтобы уже следующим шагом была интеграция в Европу. На мой взгляд, лучше сохранить то, что уже является единым целым, и стремиться к более широкой интеграции, попытаться установить хорошие связи с Боснией и Герцеговиной, с Румынией, Болгарией, Македонией и в качестве интегрированного региона стать респектабельным партнером для Европы. Это был бы регион с населением в 50 миллионов человек и привлекательным для капиталовложений рынком. Мне неясно, каким образом, в случае независимости Черногория с ее населением в 500 тысяч человек могла бы играть роль экономического фактора. Если мы создадим новые государственные границы, это станет лишь дополнительным препятствием для экономического развития, которое является приоритетом в XXI веке.
Мое личное мнение заключается в том, что экономическая цена разделения Сербии и Черногории намного превосходит любую прибыль от этого для кого-либо. Это был бы слишком дорогостоящий эксперимент на данном этапе, когда мы являемся страной с большой задолженностью, без иностранных инвестиций, без капитала, с чрезвычайно низким ВВП, с очень большим числом неимущих граждан. Дележ государства могла бы себе позволить лишь очень богатая страна, не имеющая более важных задач, чем заниматься очередным внутренним переустройством. Я думаю, что мы никогда не окажемся в такой ситуации.
Белград
