Светлана Гамова В конце минувшей недели Александр Лукашенко превзошел самого себя, проговорив с журналистами (белорусскими и иностранными) более четырех часов. За это время он поведал многое о стране, оппозиции, лидеры которой «сами не хотят выходить из тюрьмы» в надежде стать героями, и о Евросоюзе, с которым он уже и не знает, как разговаривать, чтобы там поняли: Минск хочет добрых отношений с ЕС, но не на условиях последнего. По крайней мере требование к Лукашенко – уйти – он не выполнит, пока этого не захотят белорусы. А единственная возможность узнать их настроения – это выборы. Не поддержит народ Лукашенко – он уйдет, но если поддержит – с этим выбором придется смириться и оппозиции, и на Западе.
Прямота Лукашенко не удивила никого – он всегда отличался эмоциональностью и лепил, что называется, прямо в лоб, невзирая на лица. Но на последнем его разговоре с народом – пресс-конференция была рассчитана на более широкий круг слушателей – присутствовал нюанс: президент Белоруссии пытался подчеркнуть свою открытость, лояльность и приверженность принципу справедливости во всем, начиная от смертных приговоров и заканчивая восприятием оппозиционной и явно не симпатичной ему части белорусского общества. Что делать, есть такие, но придется мириться и с этой контрой – время диктует. Арабская весна, Болотная площадь и проспект Сахарова в Москве заставили негнущегося Лукашенко понять: время действительно иное, и лучше этот фактор учитывать. И это было главным в предновогоднем общении с миром белорусского Батьки, который постепенно начинает этот народный статус терять. По крайней мере мне так показалось. Все остальное в его речи – о том, что Белоруссия больше не будет финансировать структуры Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭС), делая упор на Таможенный союз, о кризисе, деторождаемости, зарплатах и квартирах, воспринималось не более чем антураж.
В Казахстане вовремя не сделали такой вывод, и общество отреагировало на просчет властей массовыми беспорядками 16 декабря в Жанаозене. С их последствиями власти разбирались в конце недели. В городе были арестованы 16 человек, подозреваемые в участии в столкновениях и погромах. Об этом в субботу на брифинге в Астане сообщил председатель апелляционной коллегии областного суда Мангистауской области Нурсерик Шарипов. В отношении арестованных возбуждено уголовное дело, и им грозит лишение свободы на срок от трех до восьми лет. В результате событий в Жанаозене, по официальным данным, погибли 15 человек, десятки находятся в больницах. С 17 декабря в городе действует режим чрезвычайного положения.
Того, чтобы с ними считались, добивается и население непризнанного Приднестровья. Ранее на выборах оно отказало в доверии президенту с 20-летним стажем Игорю Смирнову, а вчера в регионе состоялся второй тур голосования. От того, кто победит, зависит будущее Приднестровья. Но сами избиратели связывают свою судьбу с Россией, чем и объясняется отсутствие движения на переговорах по урегулированию приднестровского конфликта, в которых кроме непосредственно сторон участвуют Россия, Украина, ОБСЕ – в качестве посредников, а также ЕС и США – в статусе наблюдателей. На минувшей неделе президент РФ Дмитрий Медведев в интервью азербайджанскому телевидению заметил, что карабахский конфликт единственный на постсоветском пространстве имеет шансы на разрешение. В Тирасполе и Кишиневе это расценили как приговор процессу приднестровского урегулирования и возможность дистанцирования Москвы от проблемы, которой она занималась с 1992 года.
Дарья Гармоненко 