В культуре: Выездные картины и Людмила Швецова

В субботу назвали... номинантов на кресло московского мэра. Среди четырех – Людмила Швецова. Я узнал об этом в Вышнем Волочке, где до среды – традиционный фестиваль театров малых городов России. Товарищ прислал эсэмэску: слышали уже про Швецову? Самая достойная, жаль, что шансов у нее немного. Мне тоже жаль. Дело не только в том, что мы знакомы (с Шанцевым я тоже знаком, - когда он был вице-мэром, мы несколько раз встречались и мне понравилась его откровенность в оценках тогда еще только разворачивавшейся активности церкви, а Шанцев, во всяком случае тогда, был атеистом) , хотя как раз по этой причине я могу сказать, что советский комсомольский и партийный опыт в Швецовой не поборол человеческое. Не зря в Москве ей досталась социальная сфера, то есть помимо культуры, это – образование, инвалиды, пенсионеры. Примерно полгода назад, чуть больше, я случайно включил телевизор, шла традиционная передача, Швецова была гостем Александра Мягченкова. И Мягченков задавал ей какие-то страшно неприятные вопросы – о тех трагедиях, которые она пережила. А она отвечала – как-то очень искренне, открыто. Я даже подумал, что, наверное, не смог бы задать ей этих вопросов. Было видно: в работе она находит отдушину, помогая людям, помогает себе пережить страшное, что, конечно, ни забыть, ни пережить все равно невозможно... В общем, жаль, если ее появление в списке – это только «фигура речи».

В пятницу Росохранкультуры разрешило вывоз картин. Тех самых. Как? Уже ведь имелось разрешение? Оказывается, одного разрешения Министерства культуры было недостаточно, и только теперь, после выдачи разрешения Росохранкультуры, работы Тер-Оганьяна могут беспрепятственно покинуть Россию и отправиться в Лувр.

А в понедельник в Мосгорсуде отклонили кассационную жалобу адвокатов Юрия Самодурова и Андрея Ерофеева, которых до того Таганский суд приговорил к штрафу – за старую выставку «Запретное искусство-2006». Я тогдаже повесил в своем ЖЖ пост - предложил собрать 300 тысяч рублей, к которым их приговорили, поскольку мне кажется важным, чтобы эта история не осталась делом только Самодурова и Ерофеева. И сдать по тысяче. Откликнулись три человека. Со мной – четыре. Плюс еще несколько человек мне позвонили. Зато несколько тут же написали, что приговор им кажется слабоватым – лучше бы их еще и посадили суток на пятнадцать. Прав был Самодуров, когда на последнее заседание Таганского ссуда на всякий случай пришел с вещами... Самое главное, кстати, осталось «за скобками»: инициаторы процесса над Самодуровым и Еоофеевым, вдохновленные новой победой, не собираются ставить точку. Они, мне рассказали, уже готовят новый иск – о признании картин участников «Запретного искусства» орудиями преступления. Вот как это согласуется, я хочу понять: пятничное решение, отменившее запрет на вывоз и позволившее Тер-Оганьяну представлять Россию на выставке в Париже, в рамках официальной программы Года России во Франции, еще не упомянутая здесь ретроспектива «Синих носов» на Винзаводе, открывшаяся в понедельник, и решение суда, закрепившее вину Ерофеева и Самодурова? Не понимаю.

Да, «Синие носы» на Винзаводе, «Видео на коленке» за десять лет совместной деятельности Мизина и Шабурова. Представляет Галерея Гельмана. В четверг на канале «Россия» Марат Гельман и Александр Хинштейн спорили о Лужкове, естественно, говорили и о Петре Зураба Церетели и Хинштейн совершенно правильно задал Марату Гельману вопрос: почему же в 97-ом, когда была создана специальная комиссия, обсуждавшая судьбу монумента, - почему тогда Гельман отказался от проведения референдума. Гельман ответил предельно откровенно: если бы референдум высказался за Церетели, поднимать вопрос еще раз было бы уже бессмысленно. А мы, сказал Гельман, решили потерпеть и вот – дождались... При всем уважении к деятельности Марата Гельмана на ниве становления российского арт-рынка и шире – продвижения актуального искусства, я бы еще прокомментировал одно недавнее его заявление, о готовности найти спонсоров, готовых помочь перенести Петра в другое место. Это было сказано после того, как саму эту операцию оценили в 1 млрд руб. Не знаю, может, Гельману и такое по силам, хотя до сих пор, моё такое мнение, он успешнее взаимодействовал с бюджетными средствами. Вот и в Перми, где Гельман возглавил музей современного искусства, насколько я знаю, получил немалые государственные деньги, что, к слову, вызывает неоднозначные мнения даже в среде пермской интеллигенции.

Марк Захаров на прошлой неделе и расстроил, и обрадовал. Во всяком случае – меня. Обрадовал – когда расписался в любви к Лужкову: не все мастера культуры имеют такой талант – помнить добро дольше, чем должностное лицо сохраняет свою руководящую должность.Расстроил – когда согласился на Премию Станиславского, будучи президентом Фонда Станиславского, который выдает эти самые премии и вынужден был поукчаствовать в непростой операции. Дело в том, что Захаров – еще и член жюри этой премии, и чтобы получить награду, Марку Анатольевичу пришлось на какое-то время выйти из жюри, чтобы вернуться – уже лауреатом.