Сергей Скляров На прошедшей неделе власти официально признали, что финансовый кризис еще долго не угаснет и экономику страны ждут крайне неприятные последствия. При этом некоторые действия властей ставят вопрос об их адекватности складывающейся тяжелой ситуации.
В среду первый зампред Центробанка Алексей Улюкаев сообщил, что проблемы с ликвидностью могут затянуться на 15 месяцев. Иными словами, экономика еще больше года не будет иметь денег на развитие. Кредиты либо не будут выдаваться, либо будут выдаваться под столь высокие проценты, что развивать производство окажется невыгодно. Сейчас кредиты выдаются под 22–25% годовых и то не всем, а год назад их можно было привлечь под 10–11%. Стоимость кредитов, как водится, загоняется в цену продукции и услуг, что грозит новым витком инфляции.
В тот же день вице-премьер – министр финансов Алексей Кудрин добавил негативных красок. По его словам, Россию ждут снижение притока капитала и падение цен на нефть, сокращение объемов кредитования и темпов роста ВВП, новое падение фондового рынка.
Между тем, как сообщил в среду Центробанк, страна продолжает стремительно залезать в долговую яму, беря зарубежные кредиты. За первое полугодие внешний долг государства, частных компаний и банков вырос на 13,7% – до 527,1 млрд. долл. В иные времена можно было бы порадоваться, что предприятия успешно находят себе на развитие деньги за рубежом. Однако сейчас в мире бушует финансовый кризис, получить новые кредиты крайне проблематично, в то же время от одной трети до половины этой суммы предстоит погасить в ближайшие два года. Откуда взять деньги – не совсем понятно. Прежде короткие кредиты брались в надежде на их перекредитование за счет получения новых кредитов.
Государство объявило о готовности помочь в погашении таких кредитов. В понедельник премьер Владимир Путин распорядился выделить 50 млрд. долл. на эти цели. Однако механизм перекредитования пока не прописан, да и сумма значительно меньше корпоративных долгов перед иностранными кредиторами, а предприятиям еще необходимо гасить долги на внутреннем рынке. Теоретически на погашение долгов иностранным кредиторам государство может направить средства из Резервного фонда и Фонда национального благосостояния, в которых к 1 октября сосредоточилось чуть меньше 5 трлн. руб., то есть почти 200 млрд. долл. Можно было бы при крайней необходимости подумать и о трате на эти цели части золотовалютных резервов Центробанка, хотя они и предназначены не для затыкания кредитных дыр, а для поддержания стабильного курса рубля. ЦБ успел накопить более 560 млрд. долл. Вот только деньги госфондов и ЦБ хранятся в основном в долгосрочных финансовых инструментах типа тридцатилетних гособлигаций США. Ждать их погашения приходится от нескольких месяцев до десятков лет, а продать на рынке сейчас, в разгар финансового кризиса, можно только с существенным дисконтом.
На этом негативном фоне шоком для переживающих нелегкие времена промышленности и бизнеса в целом стало обнародованное в среду Владимиром Путиным решение властей о повышение социальных отчислений с 26 до 34% от фонда зарплат. Это решение повышает налоговую нагрузку на бизнес примерно на 5% – на 400–450 млрд. руб. в год. Деньги пойдут на благие цели – повышение пенсий и покрытие ставшего совсем неприличным и непосильным для госбюджета дефицита Пенсионного фонда. Принятие этого решения знаменует конец эпохи снижения налогов в государстве, которая длилась последнее десятилетие.
Обращает на себя внимание форма, в которой принято решение, – власти его ни с кем не обсуждали, принимали исключительно кулуарно. Обсуждали же, наоборот, вероятность снижения НДС с 18 до 13%. Не радует и обещание, что это решение позволит повысить пенсии в 3 раза только к 2020 году и в 9 раз к... 2050 году. Непонятно, на сколько к тому моменту обесценится рубль, да и доживут до того момента далеко не все, включая и принимавших решение чиновников. Между тем социальный налог, пусть его и назовут социальными страховыми взносами, повысят уже сейчас, что заставит работодателей строже относиться к вопросам повышения зарплат. Непонятно, почему понадобилось проводить столь болезненную пенсионную реформу сейчас, в разгар кризиса, а не двумя годами ранее, когда все было благополучно.
