Лишь бы контроль качества образования не помешал урокам

Графика pixabay.com

Характерный нюанс: воспользоваться объявленной Рособрнадзором необязательностью ВПР автор письма не рискует. Что лишний раз доказывает: если перед нами «градусник» (так некоторые управленцы именуют ВПР), то не совсем обычный и уж никак не бытовой. Не столько мы его, сколько он нас пускает в дело, применяет с пользой для себя, когда ему удобно. Кафка стал былью.

Я не против проверочных работ, одна из задач которых выявить отстающие регионы, а затем помочь им провести работу над ошибками. Особенно по предметам, которые не вошли в формат единого экзамена (ЕГЭ). Тесты этих контрольных в чем-то сродни «егэшным» и лично мне во многом симпатичны. На этом, правда, перечень сходств завершен. При отсутствии официальных комментариев неофициальные источники уверяют, что на ВПР можно пронести и телефон, и «шпору».

Беспокоит и другой устойчивый тренд, принявший форму эпидемии. Известный журналист Светлана Кириллова доказывает в своих материалах, что после введения ВПР в четвертом классе «в индустрию репетиторства вовлекаются сотни тысяч российских семей, начиная со второго класса школы». Так что тестируют и самых маленьких учеников, готовят к вузу. На одной из встреч с главой Рособрнадзора Сергеем Кравцовым родители дали понять, что ВПР вызывают у них вопросы. «Не нравятся ВПР? Тогда будет обязательный ЕГЭ по всем предметам», – услышали они шутливо-рассудительный ответ.

Таким примерно образом и распыляются деньги налогоплательщика. Вместо урока (вместо, а не после!) малышей подсаживают на ВПР или другую диагностику, организуя «пробники» и «генеральные прогоны». Вдобавок к 44 организациям трех уровней управления, которые традиционно проверяют школу от 156 до 216 раз в году (данные профильной федеральной Академии повышения квалификации, АПК и ППРО), появились фирменные «срезы» и «проверки» академий, служб и министерств.

Ну и как с ними прикажете быть? Кто отменит сбои в расписании, влекущие разрыв единого пространства знаний в пользу репетиторства и превращение целых детских поколений в лабораторных хомячков? Похоже, пока не родился тот политик, который вернет общению учителя с учениками (разве не в этом смысл урока?) статус неприкасаемой культурной ценности, предоставив социологам и ревизорам иные, внеурочные часы визита…

Рассказывают такую историю. Один любопытный американец на улицах Нью-Йорка спрашивал у случайных прохожих: «Сколько планет в Солнечной системе? При какой температуре замерзает вода? Что такое водород?» Несколько раз менял он штаты, города, но независимо от пункта проживания 90% граждан дружно этот «американский ВПР» проваливали.

Другой пытливый человек, наш соотечественник, путешествуя по Германии в далеком 1860 году, ходил по школам. И сколь ни удивительно, его пускали на уроки, где он бродил между партами, смотрел поочередно тетради учеников, беседовал с ними. Звали этого чудака Лев Толстой. К тому же выводу о 90% «незнаек» он пришел иным путем, но тоже не отменяя школьных уроков.

Принцип внезапности, гарантирующий чистоту эксперимента, переняла и использует и Служба Гэллапа, проводившая в 1988 году международный опрос по географии и посещавшая респондентов... в их домашней обстановке. На белой как снег контурной карте мира без единой надписи их просили показать 16 известных названий.

А что у нас? В этом году, как можно понять из сообщения пресс-службы Минпросвещения РФ, на ребят обрушился девятый вал фундаментальных и прикладных исследований качества их образования, 43 позиции. А если снова где-то будут сбои в расписании, то репетитор подсобит.

В этом есть своя логика: ребенок платит репетитору по факту в благодарность за полученные компетенции. Если занятия не было, то и оплачивать нечего. Техника прямого финансирования покупателем предоставителя услуг работает эффективнее обычного зарплатного принципа вознаграждения (авансом и вслепую). Как ни крути, а никому особо он, такой давно оплаченный урок, уже не интересен. Кроме чиновника, естественно, рассматривающего его как свой кусок пирога с научно-исследовательской начинкой.

...Из Парижа Лев Николаевич отбыл на пароходе в английскую столицу, откуда написал: «Самый лучший университет – Кенсингстонский музей в Лондоне, где профессор вывешивает объявление, и все желающие могут придти и слушать». Вернувшись домой, писатель точно по этому принципу и устроил Яснополянскую школу. А вскоре усилиями педагога-новатора на него перешла еще 21 школа Крапивинского уезда Тульской губернии.

Для писателя было важно показать, что принцип «свободы выбора и протеста» («они могут уходить всегда, когда им хочется») срабатывает независимо от подготовленности учителя. Возможность таких «убеганий» полезна не только ребенку, но и «как средство застрахования учителя от самых сильных и грубых ошибок», доказывал Лев Николаевич в первом номере журнала «Ясная Поляна».