Виктор Набутов: Со времен Древнего Рима известно, что человека больше всего интересует

Телеведущий Виктор Набутов сосредоточен и собран. Фото с сайта телеканала НТВ

Яркий представитель своего поколения, он известен  мгновенной реакцией, спонтанным юмором и способностью толково говорить на любую тему неограниченное количество времени.  Обозреватель «НГ-антракта» Вера ЦВЕТКОВА встретилась и поговорила с Виктором НАБУТОВЫМ.

– Виктор, вы нынче зажигаете по утрам на «Серебряном дожде», но прошел слух, что скоро мы вас увидим на главном канале. Так ли это?

– На одном из главных. Понимаю, что вы, либеральные журналисты, особой  разницы в них не видите. И все же они отличаются – как минимум логотипом.  Варианты есть разные, но это точно будет свой продукт, а не работа приглашенной мордой, когда ты становишься заложником чужих идей и чужого исполнения. Однако пока контракты не подписаны – принципиально ничего не обсуждается. Время, когда меня куда-то приглашали и я этого ждал, в моей карьере уже закончилось. Теперь, чтобы предложение заинтересовало, должен быть или запредельного интереса резонансный проект на федеральном канале, или то, что я предложу сам и сам же буду осуществлять. 

 – Вы говорите о возможности работы на ТВ для себя точно так, как об этом говорит Сергей Доренко...

– То-то он мне всегда нравился. Не в смысле того, что он несет в микрофон, а то, как он это делает. Настоящий профессиональный эфирный радиопровокатор! И яркий харизмат, что для медиа  главное. Доренко можно категорически не любить и не принимать, но он точно никого не оставляет равнодушным. Кстати, когда-то давно обсуждался вариант нашей с ним совместной работы в утреннем эфире РСН, но не срослось.

– Как-то вы не задерживаетесь подолгу  в телевизоре – немножко на «Звезде», немножко на ТВ Центре, побольше на НТВ... Самый большой по времени срок – два года в «Утре» на НТВ.

– А стоит ли задерживаться в принципе?.. После 14 лет в профессии есть определенная усталость и такая безнадега: 99% моих друзей и знакомых не просто не смотрят телик, у них даже прибора такого в доме нет. 

Путь мой – он длинный и разнообразный. Начинал я в золотое время на радио «Модерн» в Питере – делали программульку о блюзе с Геной Бачинским, светлой памяти. Затем эпохальное «Сегоднячко», потом спортивный НТВ+, где всякие Олимпиады и комментирование таких популярных видов спорта, как пулевая стрельба и фехтование. Еще всякие документальные проекты на всем –  от «Звезды» до Первого. К примеру, был проект на «Звезде» под названием «Новая Россия. Начало»: попытка рассказать о главных российских событиях  90-х. Это потом выяснилось, что первые шесть–семь из этих лет особо трогать нельзя и вообще мильон ограничений, – тот самый случай, когда ты не можешь влиять на производственные процессы и остаешься только говорящей головой.  Далее. Один из главных долгожителей ТВ – «Времечко» (где моим соведущим был прекрасный Дмитрий Быков), параллельно куча всего на  разных радио и телеканалах. И, наконец, НТВ – сначала «Утро», где я делал все, что было в моих силах, чтобы подача была неформальной, поскольку тяжело утром смотреть  иную, потом собственная ежедневная передача «Средь бела дня», попытка   псевдосоциального ток-шоу – что делает Андрей Малахов на Первом, Борис Корчевников на «России», это все суть одно и то же. Как обычно, изначально обсуждалось одно,  потом превратилось в другое – и опять же масса всяких ограничений. «Средь бела дня» шло месяцев восемь, и тут уж я сам не выдержал,  поступил честно и по отношению к себе, и по отношению к каналу – ушел. Пардокс – чем выше ты карабкаешься по условной карьерной лестнице, тем меньше желания этим заниматься. К сожалению или к счастью, я не чисто развлекательный человек. С развлекаловым у нас в ящике все в порядке – на высоком европейском уровне; общественно-политическое вещание, новости – об этом даже говорить не хочется. Короче, гораздо больше мне нравится работать не на телевидении, а на радио.

– Да, но внешность – это капитал, а по радио ее не видать.

 –  Разогретая морда на центральном канале – это здорово, это капитализация и тройная цена на корпоративе. Но как насчет самоуважения и уважения не безразличных тебе людей, определенной профессиональной этики? Опять же, капитал для кого? Для других людей, которые, узнав, хватают тебя за руки и не дают пройти, как вы только что видели?.. Они  – не та аудитория, на которую я работаю и которая мне интересна. Для аудитории, которая мне интересна, я работаю на «Серебряном дожде».

– Аудитории, условно говоря, журнала «Большой город»? А не хотели бы работать на «Эхо Москвы»?

– А вот, наверное, нет. Во-первых, не зовут, во-вторых, мало платят, в-третьих, чересчур политически ангажированы, ну и довольно жесткие форматные ограничения у них.  Мне нравится  куда более стильный, современный, с большим количеством качественной музыки (которую я, кстати, сам могу ставить) «Серебряный дождь», где повестка зависит от меня, где я абсолютно свободен в своем формате, у меня нет даже редакторов. Мой эфир – про то, что меня, 35-летнего активного городского жителя постхипстерского склада, интересует. 

Идеальное сочетание – понемногу либеральной политики, секса, науки, искусства, хорошей музыки, путешествий, умных собеседников... И практически никаких форматных и цензурных ограничений. У меня всегда есть большой запас резервных историй: таких, сяких, общечеловеческих, просто смешных.  Могу позвонить бате – у меня есть такая рубрика «Отец на проводе», и мы с ним будем с юмором о чем-то трепаться. Сегодня можем воевать вместе с Собчак, которая трудится у меня колумнистом, завтра два часа отдать космологии, послезавтра поговорить с практиками о пользе легализации проституции, а в пятницу забабахать два часа жирного фанка без каких-либо разговоров, потому что хорошая погода и просто пятница. 

Радиоведущий Виктор Набутов раскован и  счастлив. Фото с сайта радиостанции «Серебряный дождь»

В наши задачи не входит борьба с кровавым режимом (которая может закончиться в нашей стране только кровавой резней).  Наши слушатели – менеджеры среднего звена, владельцы средних и маленьких бизнесов, их жизнь состоит не только из безостановочной критики режима.  В эфире «Серебряного дождя» я свободен,  непредсказуем и на одной волне с собственной аудиторией. Что просто невозможно на большом телеканале – ты как бы работаешь для всех, а по факту – для огромной армии домохозяек, к которым я сам явно не принадлежу.

 – Кто не знает, мы говорим о ежедневном утреннем четырехчасовом эфире под авторским названием «С приветом, Набутов!». А, часом, на «Дождь» вас не звали? Я все про внешность – капитал.

– Я с огромным уважением отношусь к тому, что делает Наташа Синдеева и ее команда. Со многими работал и работаю, они современные и порядочные ребята. Но нет, все-таки «Дождь» – это скорее телерадио, а не полноценный телеканал с соответствующим охватом, бюджетом и возможностями. Собственно, большая часть сотрудников «Дождя» – радийщики.

 За что я люблю радио – за то, что это профессиональный высококонкурентный рынок. То, к чему идет телевидение, к нишеванию, радио к этому давно пришло. Поэтому качество радиопродукта у нас несопоставимо выше качества телепродукта. Только в Москве – 54 радиостанции, которые бьются за прайм, креативят, придумывают... Заметьте, очень много телевизионщиков сейчас «подрабатывают» на радио – в кавычках, потому что уровень зарплат там и там несопоставим, – на радио люди компенсируют, добирают то, чего не могут сделать в основной профессии,  идут туда для души, для гражданской позиции. И ведь чем больше конкуренция, тем больше востребованы профессионалы; глобально рынок телевизионный не конкурентен, поскольку между первыми шестью каналами и прочими – финансовая пропасть и, следовательно, пропасть возможностей.

 – Хотелось бы немножко про содержательную составляющую…

– В этом вся соль. У радио другая экономика, поэтому выживают и «Радио Джаз»,  и «Серебряный дождь», и прочие узконишевые медиа. С ящиком же ответ – воспитывает телик вкусы аудитории или он их удовлетворяет – давно получен. Со времен Древнего Рима человека больше всего интересуют чужие деньги, чужая смерть и чужая постель. Удовлетворению этих интересов, замешенных на государственной пропаганде, и подчинен рынок серьезных каналов. И никто против своей аудитории, против бизнеса не попрет. 

Бывают исключения в непраймовое время – всякие «Вечерние Урганты», «Городские пижоны» или «Закрытые показы». Все это не дает рейтингов, но оправдывает статус мультиканала, то есть канала для всех. Воспитывать вкусы можно, только имея неограниченные финансовые ресурсы, с изначальной готовностью пойти на убытки. Та же «Культура» с точки зрения бизнеса есть антибизнес. Поэтому когда большие боссы говорят:  а что вы от нас хотите? Мы акционерное общество, коммерческая структура, призванная зарабатывать бабки, – возразить нечего. Пока  желтуха и криминал будут приносить цифры (а значит, деньги) – их будут показывать, и к этой позиции ничего не предъявишь. Ни-че-го! 

 – Если оценивать бытие в денежно-рыночном эквиваленте – пожалуй. Вот только при таком раскладе общественные мораль и нравственность тают, как с белых яблонь дым...

– Да, деградация присутствует. Но вы знаете, когда я смотрю на поколение моего брата – ему 23, это другие люди, у них нет совкового баласта, они свободнее, раскованнее, у них больше возможностей, они космополитичны,  – понимаю, что еще не все потеряно.  Так как я вырос во всей этой телеклоаке, то прекрасно знаю, как быстро заканчивается романтическая мишура профессии типа популярности и легких доходов. Поэтому в свое время подстраховался несколькими небольшими бизнесами, которые кормят, но, главное, дают свободу выбора.  То, что я имею стабильный доход вне своей основной профессии, – именно это позволяет мне относиться и к себе, и к своей работе честно. Я могу позволить себе отказаться от той, какая претит моему внутреннему миру или идеологическим соображениям. И выпадать из ящика, когда он становится мне неинтересен. 

Я играю вдолгую – стараюсь не делать того, что повредит моей репутации и самоощущению в профессии. Стать Дмитрием Киселевым – что может быть ужаснее. Я видел, как подобные метаморфозы происходят с моими друзьями и знакомыми из новостных программ и как откровенно они плюются, выходя из эфира. Но претензий к тем, которые обслуживают-облизывают власть, не предъявляю.  У всех семьи, зарплаты, ипотека – людей можно понять.

 – Ага, и простить. Столь милое нам двоемыслие...

 – Ну да, как обычно: делаем одно, в курилках говорим другое... 

 – Таким макаром можно все оправдать. Вы сказали – вам 35, вы – молодой активный горожанин... Что происходит?

– Гастрит, тяжелое похмелье – что и со всеми.

 – Я имела в виду, что происходит вокруг? В стране?

– Думаю, ничего не происходит – в этом-то и беда. 

 – Разве? А дикие законы – про запрет усыновления американцами и так обездоленных сирот? А возбуждение гомофобии в обществе? Вон, в Twitter кто-то написал: «Пришел январский счет за квартиру. Пытаюсь понять, кто виноват в удорожании квартплаты: США, Навальный, геи, евреи или Майдан». 

– Обсуждать думский кретинизм считаю бессмысленным. Надоело. 90% процентов соотечественников ничего не знают  про это, так как их это не касается. Враг, он будет нужен всегда – американцы, евреи, геи, а лучше все скопом в одном флаконе. Да, конченый идиотизм, бессмысленные законы, но не хватало еще переживать по поводу принятия законов Государственной Думой! Тем более если к вам лично они отношения не имеют.

 – Здрасьте – а как же «...колокол звонит по тебе»?

– Мне сейчас девушка симпатичная звонит, а не колокол. Это ближе и приятнее, чем рефлексия по поводу работы народных, так сказать,  избранников. Вокруг и так много негатива, мы не умеем радоваться жизни, простым мелочам, тому, что есть. Это и к себе претензия. Я понял: если не будешь искать в жизни позитива – сожрешь сам себя.  Зачем?.. Вместо мизантропии в крайнем ее проявлении – сделай что-нибудь. Жалко сирот? Усынови ребенка.

– Продолжая логическую цепочку: возмущен несправедливостью по отношению к геям – пойди, вступи в ЛГБТ-сообщество. Подмена понятий, на мой взгляд.

– Пример не совсем корректный, но можно и так – вдруг понравится? Главное – помнить, что только мы сами в ответе за собственную жизнь. Ну и за тех, кого приручили… Я, кстати, кошатник, а вы?

– А я суперкошатник: четверо по лавкам.