Домашний просветитель

Александр Шаталов убежден, что любовь к чтению сегодня можно рекламировать только через личность.
Фото Евгения Зуева (НГ-фото)

Александр Шаталов создал первое в России частное издательство «Глагол». Первым напечатал знаменитый роман Эдуарда Лимонова «Это я, Эдичка». И первым стал рассказывать о книгах с телеэкрана. Чем успешно и занимается 15 лет.

– Саша, как из литературного процесса – критики, издательской деятельности – вас занесло на телевидение?

– История смешная. Я тогда вернулся из Америки. А эта страна очень будит творческое начало в человеке: в тебе начинается бурление, ты начинаешь понимать, что можно и нужно заниматься тем, чем хочешь. Через некоторое время, если не дать развития этому состоянию, оно проходит. Мне в подобный момент пришла мысль: если я еженедельно покупаю по 5–6 книг, почему бы не рассказывать о них по телевизору? Позвонил по каналам, там промолчали┘ Но мой сосед, с которым мы периодически встречались на лестничной клетке возле мусоропровода, оказался телевизионщиком. Зовут его Дмитрий Фикс, сейчас он известный кинорежиссер. Дима загорелся идеей: «А давай я возьму камеру, и мы сами все снимем. Просто так». И мы сняли. Так родился «Графоман». И оказался востребованным – выходил на старом НТВ, РТР, «Культуре»┘ В каждом выпуске я выбрасывал одну из книг в мусорную корзину – это был запоминающийся игровой жест. Зрители возмущались: «Сидит какой-то идиот и выбрасывает книги!», тем самым рекламируя передачу. Сейчас я делаю ее под другим названием – «Библиотека «Огонька», и выходит она на канале «Домашний». Это совместный проект с журналом «Огонек». Помните, в советские времена издавались такие тоненькие книжечки малого формата? Не все они были равноценны, но сама идея, я бы сказал, сытинская, была очень важна, особенно в период перестройки. Книжечки эти стоили копейки в прямом смысле слова. Неплохо было бы сегодня эту серию возобновить. Хочется, чтобы люди могли купить книгу, о которой им рассказывают с экрана.

– А почему вы изменили «Культуре» с «Домашним»? Казалось бы, именно на «духовке», как именуют в кулуарах «Культуру», место для такой передачи?

– Я работал на пяти телевизионных каналах. Разумеется, приходилось подстраиваться и перестраиваться, учитывая специфику того или другого канала. Менять форму подачи материала, производить отбор авторов┘ Скажем, для «Культуры» интересно выпущенное в Италии редкое издание записных книжек Ахматовой, а для «Домашнего» – популярные воспоминания о ней. Но уже одно то, что имя поэтессы звучит в контексте «домашнего телевидения», говорит об уважении к аудитории. Моя работа на «Домашнем» мне видится сейчас куда более важной, чем на «Культуре».

– Как работа на «Культуре» может быть менее важной, чем на непритязательном «Домашнем»?..

– На «Культуре» как считалось? Образованных людей у нас примерно два процента населения – следовательно, и рейтинг канала выше не поднимется. Так не надо за ним и гнаться – что есть, то есть. Глупо требовать, чтобы широкая аудитория смотрела канал «Культура». Думаю, это неверно. На мой взгляд, главная проблема канала как раз в том, что он не пытается расширить аудиторию, а, наоборот, замыкает ее в некое гетто. Избегает социальных тем, интонация его далека от актуальной. Получается, что он существует сам по себе, как запаянный аквариум, внутри которого происходит биологическая жизнь: одна козявка съедает другую, нарождается третья┘ «Культура» – часть ВГТРК, как бы аппендикс федерального канала. Когда приходишь с каким-нибудь культурным проектом на второй – тебя сразу отсылают на «Культуру». Вроде как в ссылку. Эта позиция, мне кажется, должна быть изменена. Что касается «Домашнего», то на нем учат, как правильно покрасить табуретку, вкусно приготовить пищу, красиво обустроить дом, но при этом утверждают, что в обустроенном доме обязательно должна быть и книга. Это позиция руководства канала и лично Александра Роднянского, и я с огромным уважением к этой позиции отношусь. Кстати, ни на каком другом канале нет передачи, рассказывающей о книгах.

– Правильно ли я понимаю, что книжная передача на «Домашнем» должна быть простенько-доходчивой, доступной для всех членов семьи? Не было цели давать литературоведческий анализ?

– Не было, это не нужно и выбивалось бы из общего стиля канала. Что может быть более доходчивым, чем умные герои передачи, говорящие на правильном русском языке? Есть мои личные пристрастия и вкусы, и есть понимание телевизионной задачи. В прошлом году у нас в интерактивном режиме выходила передача «Домашнее чтение», а также книжная викторина. Я рассказывал о трех-четырех разных книгах (одна – для продвинутых интеллектуалов, другая – для менее искушенного читателя и т.д.), задавал телезрителям простые вопросы, ответив на которые, можно было выиграть книгу. Сверхзадача состояла в том, чтобы за те короткие минуты, которые у меня были, увлечь аудиторию. Откуда только нам в прямой эфир не звонили – из Грузии, с Украины, Дальнего Востока┘ У большинства средств массовой информации нет даже попытки установить прямой контакт с аудиторией (редкое исключение – радиостанция «Эхо Москвы»)┘ Канал «Домашний» я воспринимаю как одну из форм такого контакта. В «Библиотеке «Огонька» о книгах говорят известные и популярные люди – режиссер Павел Лунгин, художник Дмитрий Крымов, писательница Оксана Робски┘ Я убежден, что любовь к чтению сегодня можно рекламировать только через личность.

– Разве Робски-писательница – это не профанация?

– Сейчас все профанация. А что делает Кирилл Серебренников? Разве он не профанирует профессию режиссера? Между массовой культурой и культурой вообще всегда существует конфликт, в котором творец занимает либо одну, либо другую сторону. Либо упрощенный сюжет, горячая тема и массовая истерия, либо все наоборот. Если говорить о Робски, она открыла свою тему, востребованную обществом, – это жизнь Рублевки.

– Вернее, той частью общества, которой хочется подглядывать в замочную скважину за богатыми. И люто при этом завидовать.

– Надо подстраиваться и под нее. Надо чувствовать время и быть свободным от стереотипов.

– Литература – продукт потребления или все же культурного опыта?

– С точки зрения рынка – продукт потребления. И вообще беллетристика – вещь вкусовая: я не назвал бы сейчас ни одного русского литературного произведения, вызывающего во мне особенный интерес. А на телевидении, кажется, можно ждать позитивных изменений. Недавно Константин Эрнст (кстати, большой библиофил) высказался в том духе, что мы, мол, виноваты в том, что пошли за аудиторией, перестали ее вести за собой. Если мысль была сформулирована, значит, она найдет свое воплощение.