Вера Цветкова
Марианна Максимовская за практику малых дел.
Фото Бориса Бабанова (НГ-фото)
Итоговая передача РЕН ТВ «Неделя» была номинирована на ТЭФИ-2006 и прошла в финальную тройку. Многие зрители считают ее на сегодняшний день единственной оставшейся информационно-аналитической передачей, сохраняющей объективность в подаче информации. На вопросы нашего корреспондента отвечает автор и ведущая «Недели» Марианна Максимовская.
– Начну с лобового вопроса: почему вы такие в «Неделе» смелые? Вы не боитесь, что...
– Когда мне говорят знакомые – «Слушай, ну ты шашкой машешь!», меня поражает подобная реакция. Я не машу шашкой – нет у меня такой задачи. Дело, мне кажется, не в том, что власть завернула вентили, захлопнула форточки, ввела тотальную цензуру и борется за то, чтобы «Единая Россия» набрала 95% голосов, а еще лучше – 99,9. Дело в том, что мы сами – и журналисты, и телезрители – готовы бояться. Мне коллеги иногда рассказывают: еще никто «сверху» и не позвонил, а материал уже решают в эфир не давать. Я могу говорить о программе, которую мы делаем. Так вот, у нас в «Неделе» нет списков врагов народа, которых нельзя показывать, и нет запрещенных тем. Я прочла закон о СМИ сверху донизу, я знаю Уголовный кодекс, я проверяю каждый сюжет, каждый корреспондентский текст на предмет соответствия законам. То, что выходит в эфир, соответствует нескольким критериям: а) это правда; б) мы приводим разные точки зрения; в) мы никого не оскорбляем и не унижаем. Это такая тактика малых дел – безо всяких там шашек и героизма и разговоров о защите свободы слова. Мы задаем конкретные вопросы конкретным людям. Они могут ответить на них или не ответить, но вопросы прозвучат, и у зрителя сложится свое мнение о проблеме, которую мы описываем.
– Позиция канала, конечно, совпадает с вашей авторской позицией?
– Мы как-то не сверяли наши политические позиции. У меня есть трудовой контракт, строго прописанный. Конечно, я рассказываю руководству, что у меня будет в программе, – я обязана это делать. И в случае конфликтной ситуации обязана буду подчиниться. Или уволиться. К счастью, ничего подобного не происходит. У нас в программе есть возможность так делать материалы, как мы считаем нужным. Очевидно, наша профессиональная деятельность устраивает и акционеров, и менеджеров канала.
– А не опускаются руки, когда власти никак не реагируют на тот или иной сюжет?
– Не опускаются, но ощущение, что как об стенку горох, – есть. Я хорошо помню рубрику в советских газетах «Редакция выступила – что сделано?». Даже в самые гнусные, самые застойные советские времена реакция на критические публикации, которые смогли просочиться в прессу, была. А нынче мы делаем журналистские расследования – о пытках в Чечне, об экстремизме, о милицейском беспределе, о коррупции – и ни малейшей реакции в ответ. Наоборот, новая тенденция появилась – норовят наказать журналиста. К примеру, рассказали мы в «Неделе» о голодовке Ходорковского, дали слово его адвокатам, которые всего-навсего сообщили, в каких условиях содержится опальный олигарх. После чего против нас был подан иск: оказывается, мы втоптали в землю честь и достоинство Федеральной службы исполнения наказаний. Вот их логика – Ходорковский не писал заявления, что начинает голодовку, следовательно, голодовки не было, а мы, журналисты, не имели никакого права рассказывать об этом факте. А если в СИЗО произойдет захват заложников? Ну, не пишут заключенные заявление, что их собираются захватить в заложники! Следуя этой логике, мы не имеем права рассказать и о таком событии.
– Тем не менее извиняться вам придется...
– Придется, есть решение суда. Год я наблюдала всю эту картину российского судопроизводства. Никогда не поймешь, что это есть в действительности, не испытав на своей шкуре. Я поняла, что судебная реформа для нас – еще более важная задача, чем раздать роженицам по 250 тысяч рублей... Мы будем рожать вторых и третьих детей, которые будут ровно так же беззащитны. Когда судебная машина прокатывается катком по человеку – и он не может сделать ничего. Ну разве что обратиться в Страсбургский суд...
В общем, есть ощущение работы в пустоту. Мы посылаем сигналы в космос, далекий и холодный, – нам оттуда не идет никаких ответных сигналов. Но мы тем не менее ждем и надеемся, что если мы будем часто посылать сильные сигналы в этот самый космос – рано или поздно оттуда придет ответ.
– Вы – старожил российского телевидения. Сильно оно изменилось в последние годы?
– Телевидение стало другим – более технологичным, более жестким, более менеджерским. Почти пропали авторские программы. Когда автор в кадре – материал по-другому смотрится. Потому что автор пропускает тему через себя, и это стократ интереснее, чем текст, правильно написанный и ровным актерским голосом прочитанный за кадром. Очень мало журналистов-личностей сейчас в новостях. Я не считаю, что новостной ведущий должен говорить от себя – не должен: жанр консервативный и не предполагает личного местоимения «я». Но когда новости ведет личность, профессионал с большой буквы – такие новости и воспринимаешь-то по-другому. Темы становятся близки и понятны, ты берешь их в душу.
Теперь на нашем телевидении – эпоха бизнес-планов. Но я уверена – время поменяется и в эти бизнес-модели вольется новый дух. Давайте считать, что наше телевидение, как Спящая царевна, спит себе в башне, но когда в стране наступит новый этап развития – и телевидение тоже вполне себе очухается. А пока можно смотреть на DVD шедевры мировой киноклассики. Или читать книги.
– А сами вы любите смотреть телевизор?
– Это часть моей работы: я обязана знать, что показывают в новостях на других каналах. Не вспомню, что я в последний раз смотрела с удовольствием┘ Да, «Культуру», да, «Дискавери», это, правда, уже по спутниковому каналу┘ Иногда с интересом смотрю молодежные музыкальные каналы, которые многие не воспринимают всерьез, а они выполняют важную социальную функцию: без всяких указаний Государственной Думы показывают программы о наркомании, о вреде или пользе пластических операций, о любви.
Единственное, чего я жду с нетерпением, – чтобы в новостях на всех каналах без исключения в День национального единства первой новостью были реальные события в Москве, когда на улицах были задержаны сотни людей, пришедших на «Русский марш». Над городом в этот день барражировали вертолеты, был перекрыт центр, несколько тысяч милиционеров охраняли порядок, людей десятками подвозили к отделениям милиции. И такие события происходили 4 ноября не только в столице. А в это время в начале новостей я увидела, как молодежь из «Единой России» красит подъезды в зеленый цвет в городе Владивостоке. Так вот, когда о партийной молодежи с ведрами краски будут рассказывать после подробного репортажа о массовых задержаниях в День национального единения, я скажу: «Товарищи, с телевидением у нас все хорошо!».
