«Хочется разбудить общество»

Ирина Ясина намеревается постепенно просвещать и журналистов, и власть.
Фото Артема Чернова (НГ-фото)

-Каковы задачи журналистского конкурса «Произвол в законе»?

═

– Хочется разбудить общество, сказать: «Ребята, смотрите, что происходит кругом, каждый раз, каждый день, доколе можно молчать?» Все же видят, что произвола в нашей стране слишком много и очень часто он осуществляется либо якобы по закону, либо представителями закона.

На прошлом конкурсе всех поразил 26-минутный телевизионный материал из Красноярска. О парне 26 лет, сотруднике хорошей фирмы, который поругался с женой, хлопнул дверью и пошел ночевать в гостиницу. У него были деньги и кредитная карточка. Единственное, что он забыл с собой взять, – это паспорт. А поскольку в гостинице было написано, что селят и по удостоверению личности, он предъявил им свои водительские права. Но они сказали ему – «пошел вон». Он возмутился и вызвал наряд милиции, но арестовали именно его. Проведя ночь в милиции, он покончил с собой, бросившись утром в зимний Енисей. Когда корреспондент пришел к этим ментам, которые еще не знали, что он покончил с собой, и спросил, что они сделали с таким-то, ему ответили: «Ничего, мы с ним просто поговорили». То есть понятно, как они с ним «поговорили». Это кошмар. Или потрясающий репортаж из Ангарска Иркутской области о том, что детей, рожденных от ВИЧ-инфицированных матерей, в роддомах до трех лет держат в специальных стерильных боксах, куда даже медсестры не заходят без маски и перчаток, хотя общеизвестно, что СПИД не передается при телесном контакте. Естественно, что эти дети за три года начинают сильно отставать в развитии, потому что ребенка надо брать на руки, ласкать, рассказывать сказки и вообще с ним всячески заниматься. Поэтому наша главная задача – сопротивление произволу, чтобы люди, когда над ними издеваются, могли возвысить свой голос.

═

– Призываете к бунту?

═

– Упаси боже от бунта, бессмысленного и беспощадного, когда люди терпят, терпят, а потом – бабах! – все взрывается, кровища льется рекой. Мы это уже в нашей истории проходили. Нет, речь идет о сопротивлении гражданского общества. Гораздо лучше, если мы научимся ставить чиновников, власть, на свое место более цивилизованными способами. Пускай мы находимся в начале пути, но это не значит, что по этому пути не надо идти. Если ничего не делать, то ничего и не будет.

═

– Вы верите, что журналистскими конкурсами в наше время можно как-то изменить общественное сознание?

═

– Наверное, мы наивные идеалисты. Но мы действительно верим в то, что кто-то спохватится, скажет: ой, какой кошмар. Я в этой связи очень люблю, когда у меня на семинарах в клубе региональной журналистики выступает Людмила Михайловна Алексеева – председатель Московской Хельсинкской группы. Женщина она уважаемая, активная, и как-то, когда она рассказывала о гражданском обществе, о толерантности, у ребят вырвался такой крик души: «Неужели вы всерьез верите в то, что все это можно сделать?» И она им сказала: «А вы всерьез полагаете, что когда мы в 1975 году организовывали Московскую Хельсинкскую группу, мы думали, что у нас что-то получится? Нас было 11 человек, большая часть из нас потом сидела по тюрьмам, я была в эмиграции, но вот я перед вами». Вы понимаете, ведь самое страшное даже не то, что в милиции бьют, а то, что все к этому привыкли. Знаете, когда возникнет гражданское общество в России? Когда отменят отсрочку у студентов. Я спросила одну свою приятельницу, у которой сын: «А что ты сделаешь?» Если мальчика со второго курса института заберут в армию, вот тогда возникнет гражданское общество. Потому что все мамы и папы поймут, что они дальше не могут терпеть такое положение дел.

═

– Я в свое время тоже ушел со второго курса в армию. И что же? Никакого гражданского общества не возникло. Правда, это было в 1985 году...

═

– В 1985 году... И у нас мальчишки, я помню, уходили тогда в армию после института. Но это разные вещи. Если тогда это было просто плохо, то сейчас – это вообще кошмар. Но понимаете, я и мои коллеги не готовы сказать «да, так будет всегда». Я смотрю на следующее поколение – они все-таки немножко другие. Они очень удивляются, когда у них отнимают их права, которые кажутся им достаточно безусловными. Они еще маленькие, им по 13–14 лет, тем, кто не помнит Советского Союза, но они потом вырастут. Мы работаем и для них в том числе.

═

– Скажите, а что понимается под произволом в законе?

═

– Это очень широкое понятие. Мы в прошлом году сформировали экспертный совет из очень квалифицированных юристов, и они сказали нам, что под произволом в законе можно понимать все что угодно. Потому что нарушения прав инвалидов – это нарушение прав личности, с одной стороны, а с другой стороны – это нарушение социально-экономических прав. Например, у нас был материал о том, что молодому парню лет тридцати, образованному, хорошо воспитанному и инвалиду первой группы, отказывали в выдаче справки из милиции только на том основании, что он должен прийти и получить ее сам. А он настаивал, что по закону об инвалидах лежачим больным справку должны принести на дом. Тогда ему в милиции сказали, что если он заплатит им энное количество денег, то они ее ему принесут. Он полез в бутылку и сказал, что по закону они должны это делать бесплатно. И в итоге он добился своего. Но, как вы понимаете, это чистый произвол.

═

– Да, наша страна не для инвалидов. А уж представить себе, что такого человека изберут президентом страны, как это случилось с Франклином Рузвельтом в Америке, единственным, кого американцы выбирали на этот пост аж четыре раза, и просто невозможно.

═

– А ведь этот инвалид вывел страну из экономического кризиса и выиграл войну. Кстати, вы знаете, что в Англии в каждом театре, даже в тех, что построены еще в ХVIII веке, обязательно есть сбоку въезды без единой ступени, чтобы туда могли заезжать инвалидные коляски – сразу в зал? Если нет такого въезда, то у театра отзовут лицензию и закроют. И за этим следит государство. У нас же об этом можно только мечтать.

═

– А как, кстати, реагирует власть на ваш конкурс?

═

– Она его не замечает или делает вид, что не замечает. Я думаю, что, конечно, там какие-то дядечки в погонах тем не менее все предварительно изучили и поняли, что никакой подрывной деятельности в этом нет. Потому что все сюжеты и статьи, которые приходят к нам на конкурс, – это уже ранее показанные и опубликованные вещи. В них нет никакого ниспровержения, а есть только то, что заставляет возмутиться каждого нормального гражданина нашей страны.

═

– Кому вообще принадлежит идея проведения такого конкурса?

═

– Этот конкурс придумали мы. Причем придумали еще летом прошлого года, и нас потом спрашивали: а вот не связано ли это с тем, что Ходорковского посадили? Мы начали обращаться к разным партнерам и встретили достаточно горячий отклик. Сразу пригласили интерньюсовцев, потому что это, несомненно, хороший уровень тележурналистики; к нам присоединился фонд «Общественный вердикт», а также Фонд защиты гласности во главе с его президентом Алексеем Симоновым. Мы позвали «Опору России», в прошлом году они принимали участие в работе жюри, но мы хотели бы немного большего участия, и я надеюсь, что это получится в нынешнем году. Нам хотелось бы, чтобы они, получая новые сигналы о произволе в отношении предпринимателей, ставили нас в известность о конкретных случаях. Особенно когда речь идет о вопиющем произволе, который можно победить.

═

– В суде?

═

– Ну да. Может, это звучит наивно, но у нас были публикации о случаях, когда действительно человек по суду восстанавливал свои права.

═

– Да вот вам свежий пример. Киркоров, который за свое хамство по отношению к журналистке Ирине Ароян был оштрафован на 60 тысяч рублей.

═

– В общем-то – да. Я, когда услышала, что этот человек прекращает концертную деятельность, искренне обрадовалась.

═

– Поверили?

═

– А вы не верите?

═

– Я сразу вспомнил Кобзона, который в свое время провел на канале «Россия» 11-часовой «прощальный» концерт, публично пообещав больше никогда не петь. И что же? Поет до сих пор.

═

– Это разные вещи. Кобзон никого не оскорблял. А вот если бы Киркоров перестал выступать, я была бы счастлива. Но это моя личная точка зрения.

═

– Как проходит сам конкурс и кто из СМИ принимает участие в нем?

═

– Поступающие к нам материалы вначале оценивает отборочная комиссия, которая затем передает их экспертному совету, проверяющему юридическую грамотность присланных работ. А финалистов и победителя определяет жюри конкурса, в которое входят адвокат Юрий Шмидт (председатель жюри), президент Общероссийской общественной организации малого и среднего предпринимательства «Опора России» Сергей Борисов, журналист «Новой газеты» Зоя Ерошок, директор учебных программ «Интерньюс» Анна Качкаева, депутат Государственной Думы Владимир Рыжков, президент фонда «ИНДЕМ» Георгий Сатаров, директор фонда «Общественный вердикт» Наталья Таубина и я. В конкурсе участвуют в основном провинциальные средства массовой информации. В прошлом году на конкурс по трем номинациям («нарушение прав личности», «нарушение политических прав граждан» и «нарушение социально-экономических прав граждан») были присланы 104 работы из 65 городов России. Из них 56 газетных и журнальных статей, 38 телематериалов и 10 радиоматериалов. Из московских СМИ – это REN-TV, ТВЦ и две газеты – «Новая» и «Новые Известия». Кстати, Гран-при – стажировка для молодого сотрудника, специализирующегося на правовой тематике, в польской «Газете Выборчей» (с невероятными традициями сопротивления властям и душевным коллективом) – в итоге достался «Новой газете». В случае же, если бы Гран-при получил телерепортаж, победитель поехал бы на стажировку на Би-би-си. Среди других призов были компьютеры, фотоаппаратура и другая профессиональная техника.

Почти всех, кто принимал участие в конкурсе, мы потом приглашали на специальные правовые семинары, которые мы проводим в рамках клуба региональной журналистики. На этих семинарах для огромного количества журналистов выступают ведущие юристы, экономисты, специалисты по судебной экспертизе, адвокаты и прокуроры. Как-то мне один знакомый журналист рассказал после семинара замечательную историю: «Представляете, я пошел к нашему вице-мэру на интервью про ЖКХ, а он начал мне вешать лапшу на уши. А я-то все это знаю, я все это у вас на семинаре слышал от замминистра экономики Шаронова. Так этот вице-мэр меня потом попросил дать почитать лекции, которые я слушал».

═

– Образовываете, стало быть, журналистов, а заодно и власть?

═

– По сути дела, так и получается.

═

– А государственные каналы, Первый и «Россия», в конкурсе участия не принимают?

═

– Нет, конечно. И я их даже не смотрю – несмотря на то, что мне нужны новости. Но мне неинтересна пропаганда. Не показывают они проблемные сюжеты, ну и бог с ними. Значит, зрители госканалы будут со временем все меньше и меньше смотреть.

═

– Неужели в нашей стране все так плохо?

═

– Вы знаете, на самом деле есть позитив. Очень мало, очень редко, и очень хочется найти эти зернышки. Я думаю, что у нас в стране делается намного больше, чем мы об этом знаем, в силу дикой степени нашей «прибедняемости». О себе рассказывать либо страшно, либо неудобно. Например, в Самаре недавно открыли музей для слепых людей под лозунгом «Экспонаты надо трогать», потому что единственный способ, которым они могут познавать действительность, это ощупывать ее. В Ивановской области для 30 детей-инвалидов, очень способных, но с ограниченными возможностями опорно-двигательного аппарата, начинает издаваться интернет-журнал. И это делаем не мы, это делают люди на местах.