Сергей Варшавчик
'Сейчас сложно говорить о том, хочу я или не хочу быть репортером'.
Фото Артема Житенева (НГ-фото)
- Вы недавно ездили в Чечню. Какие самые яркие впечатления?
═
– Господи, одно впечатление на другом впечатлении. Во-первых, та атмосфера горя у народа, которая царила во всей Чечне, оставила очень сильное впечатление. Я даже не ожидала такого отношения встретить. Люди подавлены. Если беседа с человеком заходит дальше двух-трех фраз, начинаются слезы, «мы не понимали его, мы его не ценили». Во-вторых, конечно, приезд туда Грефа. Мне очень понравилось, как он, холеный московский чиновник, приехал улыбаясь. Он-то в отличие от Путина проехался по городу, потому что его встретили где-то в Махачкале и на машинах они приехали в Грозный. То бишь он видел больше, чем Путин. Но держался хорошо. Сказал, что да, конечно, Грозный напоминает самую страшную сцену из блокбастера, но ничего невыполнимого нет. Задача технологична, сказал Греф. И все условия для того, чтобы ее исполнить, – есть.
═
– Он сказал, что нужны деньги, большие деньги.
═
– Это многие понимают. Нужны деньги, а не те копейки, которые выделялись на те несчастные компенсации, которые до людей по большому счету не доходили. По поводу чего Кадыров тоже очень Москву теребил, но так толком у него ничего не получалось.
═
– Я слышал, что очень многие чеченцы были удивлены тем, что на восстановление инфраструктуры республики (проблема, которая годами не решалась) теперь отведено три месяца.
═
– Вы знаете, конечно, есть удивление. С тех пор как я осенью была на выборах Кадырова в Грозном, ничего не улучшилось. Наоборот, все потихонечку разрушается, оседает, даже руины меньше становятся. Люди, конечно, жили наивным ожиданием того, что господи, может быть, когда-нибудь чудо случится, потому что иначе никакого восстановления не произойдет. Но я не думаю, что дальше пиара это куда-нибудь пойдет. Хотя Греф дал почувствовать, что это его задело с профессиональной точки зрения и, может быть, если он возьмется за эту задачу, то какой-то результат покажет.
═
– То есть если бы не убили Кадырова и если бы Путин не пролетел на вертолете над Грозным и не увидел бы руины, восстановлением республики всерьез не занялись бы? Видимо, они не смотрят телевизор, в частности, вашу программу.
═
– Поскольку я к этим людям не имею отношения и не знаю, как у высоких чиновников устроен быт, мне сложно сказать, смотрят они телевизор или не смотрят. Но я должна сказать как человек, который там бывал и знает, по телевизору все выглядит по-другому.
═
– Более благостно?
═
– Нет, просто телевидение не передает ощущения. Тем более когда сидишь здесь и думаешь, что это далеко, это меня не касается, а когда ты проедешь там, то понимаешь, что, как бы чеченская тема от тебя далека ни была, она тебя задевает по-человечески.
═
– А что говорят про убийство Кадырова?
═
– Люди напуганы. Люди со страхом говорят, что если это Басаев, то за ним стоит кто-то такой большой┘ из партии войны, которому невыгодно прекращение этой войны. С одной стороны, они говорят: мы только-только начали жить нормально, по ночам у нас стало возможно выходить на улицу, меньше стало похищений, всего стало меньше, и мы этого не понимали, не ценили. С другой стороны, люди понимают, что противостояние между кем-то и кем-то идет настолько серьезное, что жертвой может стать даже первое лицо в республике, большой друг Путина. А если он стал жертвой, то в любой момент может быть что угодно – новая заварушка, новый Дагестан. Что угодно.
═
– В каком состоянии сейчас находятся чеченские СМИ?
═
– Честно говоря, специально этой темой я не занималась. Насколько я знаю, существует несколько каналов, достаточно много газет выходит. А что там глубже – мне сложно сказать.
═
– Вы до этого последний раз были в октябре, на выборах Кадырова?
═
– Да, и то я там была два дня. Между рабочими делами.
═
– Говорят, вы призывали голосовать за Ахмада-Хаджи. Сердцем.
═
– Нет, знаете, тогда у меня был абсолютно другой настрой и я (смеется) не призывала голосовать никакими органами. Но сейчас об этом жалею. Наверное, это такой эффект после смерти человека, но сейчас, может быть, я за него проголосовала бы. А тогда – нет.
═
– Бывают ситуации, когда ракурс освещения чеченской темы вам не нравится, не совпадает с вашим внутренним ощущением, знанием ситуации?
═
– Нет, не бывает. Потому, что у нас единственный ракурс в чеченской теме – принципиальная объективность.
═
– Кто пишет тексты? Вы или редакторы?
═
– У нас есть продюсеры, которые занимаются темой, и тот человек, который занимается темой, он пишет, естественно, подводку. Но, как правило, если это Чечня, это происходит в тесном взаимодействии со мной. Так повелось, что я – эксперт в этом смысле.
═
– С вами советуются?
═
– Да, конечно.
═
– О каких чеченских темах вам тяжело говорить?
═
– Тяжело было говорить о Кадырове после его смерти. А все остальное – не тяжело. Это же информация, мы с ней работаем.
═
– Собираетесь делать что-то помимо ведения программы «Страна и мир»? Например, ваш соведущий Алексей Пивоваров может слетать в Швейцарию, снять для «Намедни» сюжет про тамошний курорт для российских олигархов – Куршевель, который посетил скандальный рок-музыкант Сергей Шнуров.
═
– Алексей Пивоваров на 10 лет дольше на телевидении, чем я. Поэтому, он профессионал в этом смысле. У него многое получается. Мне хотя бы что-то делать в программе «Страна и мир»...
═
– Ну в свое время вы же сделали сюжет про чеченских женщин во время событий на Дубровке.
═
– Это была работа здесь, в Москве, картинка была снята не мною, я пришла, написала текст.
═
– То есть у вас нет репортерских амбиций?
═
– Сейчас сложно говорить о том, хочу я или не хочу быть репортером. Я знаю, что, когда занимаешься именно этой работой, она полностью тебя затягивает, и иногда, честно сказать, бывает гораздо интереснее, чем работа в студии. Потому что ты все контролируешь и все зависит от тебя. Ты сам себе хозяин по большому счету. А здесь выпуск новостей – сложный процесс, в котором участвуют много людей, и не только от тебя все зависит. Но, наверное, придет время, и я тоже буду заниматься и репортажами. А пока мне свободная неделя безумно нужна, потому что у меня маленький ребенок.
═
– Зия?
═
– Да.
═
– Сколько ему?
═
– Сейчас ему год и десять месяцев.
═
– Вот вам тема для репортажа. Лучшие люди чеченской диаспоры в Москве.
═
– Да ну. Такой ракурс абсолютно неинтересен. Лучшие люди, худшие люди кавказской национальности┘ Мы же делаем новости. И лучший человек чеченской диаспоры должен стать в каком-то смысле ньюсмейкером. Тогда, ради бога, мы сделаем о нем материал.
═
– Неужели вам не обидно, что кроме Кадырова, Басаева или Масхадова в России не знают чеченцев. Таких, как Махмуд Эсамбаев, например?
═
– У нас, к сожалению, больше нет таких людей. Хотя, конечно, есть много людей, про которых хочется сделать интересный репортаж, сюжет. Я весной собиралась сделать сюжет про потрясающего чеченца, скульптора Ильяса Тотаева, который был первым чеченским режиссером, который делает красивые вещи. Когда Лужков это увидел, он подарил ему помещение и квартиру, сказал: «Дорогой, твори, работай». Но тут как раз у нас выпали известные события и он уехал в Кабардино-Балкарию, в Домбай, где у него дом, и он там занимается своим творчеством. Поэтому у нас как-то акценты сместились. Конечно, я это буду делать.
═
– Или вот зять Пугачевой, например┘
═
– А чем он вам интересен? Только тем, что он муж Кристины Орбакайте? Он обидится, если я скажу, что хочу сделать о нем фильм, только как о бывшем муже Кристины Орбакайте.
═
– Не кажется ли вам, что сейчас время возвращения дикторов? Некий такой застой начинается.
═
– Наверное, вы хотите сказать про другие каналы. У нас пока, тьфу, тьфу, тьфу, нет информационного застоя.
