Ингушетия. Накануне

Республика Ингушетия стала пока одним из двух субъектов Федерации (наряду с Дагестаном), в которых отменены прямые выборы главы республики. Действительно, многие политологи утверждали, что прямые выборы в многонациональных республиках Северного Кавказа чреваты формированием монополии одной национальности на власть и, как следствие, нарушением прав всех остальных народов. С этой точки зрения, например, понятна ситуация с Дагестаном, где крупнейший этнос – аварцы – составляет менее 30% населения, а четыре самых крупных этноса составляют в сумме 75%. Но Ингушетия – мононациональная республика, ингуши составляют 95–99% населения (да и на втором месте здесь – родственные им чеченцы). В соседней мононациональной республике, Чечне, ее руководитель Рамзан Кадыров активно выступает за проведение всенародных выборов главы республики – они, очевидно, усилят его позиции перед федеральным Центром. В Ингушетии же, наоборот, глава республики Юнус-Бек Евкуров, завершающий свое пятилетнее правление в качестве назначенного губернатора (назначен в октябре 2008 года), поторопился воспользоваться новым федеральным законом, допускающим замену всенародных выборов утверждением региональным парламентом главы республики по представлению президента РФ. Как сообщали СМИ, свое решение он объяснил довольно странным аргументом – мол, он долго думал, какая форма выборов лучше, но тут российские оппозиционеры Немцов и Касьянов выступили за прямые выборы, и он понял, что надо делать наоборот. Когда власти выступают против выборов, конечно же, понятна совсем другая причина этой позиции: страх не переизбраться. И для этого в Ингушетии есть все основания.

Кроме возможного возникновения на горизонте многочисленных серьезных претендентов далеко не в пользу Евкурова свидетельствует и ситуация в республике. Начнем с той сферы, успехами в которой Евкуров больше всего любит гордиться в Москве: сферой борьбы с терроризмом. Известно, что крайне неблагоприятная ситуация с террористическим подпольем, сложившаяся в республике к 2008 году, и послужила одной из основных причин отставки предыдущего руководителя, Мурата Зязикова. Обратимся к цифрам: в 2008 году, по данным мониторинга центра «Мемориал», было убито 84 сотрудника правоохранительных органов и 225 ранено (важно отметить, что сопоставимую «Мемориалу» статистику приводят как официальные органы власти, так и боевики в своих сводках). В 2009 году, первом году правления Евкурова, ситуация продолжала ухудшаться – 98 убитых и 258 раненых, причем летом 2009 года террористы едва не убили самого Евкурова, атаковав его кортеж начиненной взрывчаткой машиной с террористом-смертником за рулем. Немногим лучше был и 2010 год: с января по июнь 40 убитых и 132 раненых. По данным правозащитного центра «Мемориал», в 2011 году количество жертв террористических атак снизилось: 16 убитых и 31 раненый за год. Однако уже начиная с 2012 года количество жертв террористов более чем удвоилось: 35 убитых, 45 раненых.

Совсем печальной становится картина, если мы обратимся к экономическим показателям. Ингушетия много лет подряд стабильно занимает последнее место как по абсолютному валовому региональному продукту (ВРП), так и по ВРП на душу населения, составляющему всего 61 тыс. руб. (при среднероссийских 316 тыс.). По данным издания «Капитал страны», дотационность бюджета республики составляет 84,5%, безработица, по официальным данным, – почти 50% (плюс еще 20–30% тех, кого Росстат числит «неформально занятыми», то есть не оформленными на работу, а также якобы «индивидуальными предпринимателями», в том числе также не зарегистрированными официально). И это при почти 1 млрд. долл., направленных в республику в 2009–2013 годах по различным федеральным целевым программам. Для сравнения: в сопоставимых республиках Северного Кавказа, похожих по климатическим условиям и структуре экономики, в Кабардино-Балкарии при президенте Арсене Канокове доходы регионального бюджета выросли более чем вдвое и дотационность снизилась до 45%, безработица – до 9%, в Карачаево-Черкесии, где особых прорывов в экономике не случилось, дотационность бюджета 61%, безработица – менее 8%.

Даже по официальной статистике, положение с безработицей в Ингушетии – самое сложное среди 83 регионов РФ, по оценкам же независимых экспертов, ситуация еще на порядок хуже, чем по официальным заявлениям. Аналитики склонны называть Ингушетию еще абсолютным рекордсменом среди 83 регионов по разного рода припискам – как на выборах, так и в отношении численности населения, уровня занятости, числа пенсионеров, инвалидов, индивидуальных предпринимателей и даже числа родившихся. Так, согласно справочникам Росстата, что в 2010 году население Ингушетии составляло то ли 517 тыс. (по переписи-2002 плюс рост населения), то ли 413 тыс. (по переписи-2010) человек. При этом тот же Росстат признает, что в Ингушетии официально оформлены на работу к августу 2011 года лишь… 40,2 тыс. человек. Однако, по некоторым оценкам, реальное население Ингушетии не превышает 250–300 тыс. человек (тогда остальные 200 тыс. – просто приписки для присвоения субсидий федерального бюджета), а трудоспособное – не более 150 тыс., и в этом случае доля официально оформленных на работу составляет менее 27% трудоспособных. При этом в мусульманской республике, где по традиции именно мужчина должен быть кормильцем семьи, по данным Росстата, лишь 35,6% оформленных на работу составляют мужчины. То есть если среди трудоспособных женщин оформлены на работу 35%, то среди мужчин – лишь 19%. Можно ли придумать что-то, что могло бы столь же сильно толкать мужчин к уходу в бандиты и террористы?

То, что оформлены на работу 35% ингушских женщин и только 19% мужчин – это наши подсчеты (сделанные на базе данных Росстата), но и по данным переписи-2010, если из всех россиян заняты в экономике 63,3% жителей, то в Ингушетии – только 30,2% – самый низкий показатель среди всех национальностей РФ! Среди соседних кабардинцев и осетин эта доля 51–52%. И это при том, что результаты переписи по Ингушетии в последнее время, вероятно, «корректируются» в лучшую сторону…

Еще более поразительной представляется и структура занятости по отраслям. Если по РФ из 46,7 млн. официально оформленных на работу лишь 15,4 млн. работают в финансируемых из госбюджета сферах госуправления, безопасности, соцобеспечения, образования, здравоохранения и ЖКХ, а остальные 31,3 млн. работают в сфере производства и платных услуг, которые собственно и обеспечивают пополнение налогами того самого госбюджета. В Ингушетии же все наоборот: по имеющимся в СМИ данным, можно сделать вывод, что из 40 тыс. официально оформленных на работу в финансируемых из госбюджета сферах заняты более 30 тыс. и едва ли 10 тыс. – в сферах производства и платных услуг, пополняющих бюджет своими налогами. То есть получается, что более 75% имеющих легальную работу в Ингушетии – бюджетники, в некоторых же районах и населенных пунктах доля бюджетников доходит до 90–95% оформленных на работу…

По России в целом в сферах, наполняющих госбюджет, официально оформлены на работу 36,6% трудоспособного населения, а в бюджетной сфере – 18% (трудоспособное население РФ на 2010 год составляет 85,6 млн. человек). В Ингушетии же, согласно статистике, в сферах, наполняющих бюджет, официально оформлены на работу 6,5%, а вот в бюджетной сфере – 20%. Нетрудно догадаться, что если в России 37% производственников всегда смогут прокормить 18% бюджетников, то в Ингушетии – если бы она вдруг осталась без российских федеральных дотаций – 7% производственников никогда бы не смогли прокормить 20% бюджетников и почти все бюджетники без федеральных дотаций пополнили бы армию незанятого (по сути, безработного) населения, доля которого с нынешних 73% выросла бы до 90%.

Понятно, что такая ситуация начала складываться еще до Евкурова, но при Юнус-Беке Баматгиреевиче она лишь усугубилась – производство умирает, а занятость пытаются повысить, похоже, за счет раздувания количества бюджетников. Так, в 2011 году было признано банкротом добывающее и перерабатывающее ОАО «Ингушнефтегазпром», принадлежавшее республиканскому правительству (еще недавно поставлявшее на экспорт 90% своих нефтегазопродуктов, в том числе авиакеросин и сжиженный природный газ). Вслед за нефтепереработкой умирает и нефтедобыча – казалось бы, самая прибыльная отрасль в современном мире: если в 1995–2001 годах добыча нефти в Ингушетии выросла с 110 до 188 тыс. тонн, а в 2012 году опустилась до 59,9 тыс. тонн (за три года правления Евкурова даже по сравнению с 64,5 тыс. тонн в кризисном 2009 году произошло падение на 7,2%, в то время как по России за те же три года произошел рост почти на 5%). В целом же за 2001–2012 годы в России добыча нефти выросла в 1,5 раза, в Ингушетии – упала более чем в 3,1 раза. Кстати, продолжая сравнения, можно добавить, что Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Осетии и Адыгее не так повезло с нефтью, как Ингушетии. Банкротство нефтеперерабатывающего предприятия, действующего рядом с нефтедобычей, как и умирание добычи на хорошо известных разведанных запасах – все это нечто удивительное даже по меркам российского государственного управления, в котором неэффективность управления государственной собственностью компенсируется эффективным наполнением кармана управляющего.

И если прибыльные предприятия, которые могли бы наполнить скудный бюджет Ингушетии, умирают, то различные потенциально убыточные, бесперспективные и в то же время затратные для федерального бюджета – расцветают пышным цветом. Так, огромные средства инвестированы в горнолыжный курорт «Армхи», который помимо сомнительности его привлекательности для туристов в условиях террористической угрозы оказался построен в местности, где попросту отсутствует снег – местные жители отмечают, что сама церемония открытия несколько раз переносилась, лишь бы подгадать под появление хотя бы небольшой видимости снежного покрова. Построен мукомольный завод, но, как утверждают ингушские общественники, он простаивает потому, что нет муки. Как сообщала газета «Наша версия», по данным Счетной палаты РФ, минимум 570 млн. руб. из бюджета Ингушетии были потрачены нецелевым образом, более того, глава Счетной палаты РФ Сергей Степашин сделал заявление о беспрецедентных угрозах в адрес аудиторов в Ингушетии. Глава Пенсионного фонда по Ингушетии Мовлат Вышегуров в 2011 году был арестован и в настоящее время находится под судом по обвинению в масштабном мошенничестве по обналичиванию материнского капитала – по фиктивным спискам было выдано более 100 млн. руб., а бывшему министру здравоохранения в правительстве Евкурова Инне Мальсаговой предъявлены обвинения в хищении более 200 млн. руб. при закупке томографов.

Еще одним средством «улучшения статистики» республики стала массовая регистрация «индивидуальных предпринимателей», что якобы дало «создание 11 тыс. с лишним рабочих мест». Однако эти «индивидуальные предприниматели» существуют в основном на бумаге, в реальности их практически не видно: по данным «Нашей версии», массово выделявшиеся на бумаге для организации бизнеса 58 тыс. руб. на человека, как правило, тут же делились…

К старой нерешенной проблеме беженцев из Пригородного района после осетино-ингушского конфликта в 1992 году сейчас добавился территориальный спор с Чечней по поводу части территории Сунженского района. Эти конфликты глава Ингушетии не может решить самостоятельно, ему необходимо договариваться с федеральным Центром. То, что этих договоренностей нет, – показатель его недостаточного влияния. Свое правление Юнус-Бек Евкуров в 2008 году начинал с демонстрации открытости к диалогу, так, одной из первых он провел встречу с руководителями знаменитого в республике оппозиционного сайта «Ингушетия. ру». Однако сейчас с оппозицией стали разговаривать на языке репрессий: в республике невозможно провести оппозиционные митинги или форумы, оппозиция была вынуждена недавно проводить свой конгресс в Москве, а один из его организаторов, Илес Татиев, накануне форума был арестован. Все это, конечно, не свидетельствует об уверенности в себе: до сентября 2013 года, когда должно состояться представление президентом РФ кандидатуры главы республики местным законодателям, еще остается время, и весьма вероятно, что будет найдена другая, компромиссная фигура.