Дарья Коробова Театральным языком, предложенным однажды Евгением Гришковцом, мало кто с тех пор овладел. Персонаж, съевший собаку, обещал возникновение иной театральности, иного стиля. Зритель отозвался ему сразу, а вот театральные люди смотрели на это со смущением. Гришковец представлялся индивидуальностью настолько экзотической, что трудно было вообразить, как это возможно: говорить так же, о том же, но - по-своему.
Прошло время, и единомышленник явился - с постановкой, где "режиссер" и "драматург" вполне уже определены, где пьеса названа пьесой, а спектакль - спектаклем. Где актеры, без сомнения, играют персонажей, а не самих себя (на чем, кстати, настаивал и Гришковец, только не все ему верили). И слова уже другие, и история другая, но зрительское доверие и узнавание - те же. После спектакля один мальчик спросил свою маму: "Неужели у всех так?" Та отозвалась: "Неужели и я такая?"
Спектакль "Не про говоренное" создан усилиями всего пяти человек. Около года назад режиссер Михаил Покрасс собрал крошечную труппу, чтобы поставить пьесу собственного сочинения. Премьера случилась, но странствующими комедиантами эти пятеро пробыли недолго. После первого же представления спектакль оказался в афише Центра драматургии и режиссуры п/р Алексея Казанцева и Михаила Рощина (рядом с "Ощущением бороды" Ольги Субботиной и "Пластилином" Кирилла Серебренникова).
Пьеса Михаила Покрасса написана для театра, а не для литературных чтений, и нет ничего подозрительного в том, что автор самостоятельно взялся за ее постановку. Возможно, режиссерские чаяния Покрасса нуждались в адекватном драматургическом материале, а может, текст раздразнил его постановочные амбиции. Главное, результат вышел гармоничным и самоценным. Здесь нет конфликта между драматургией и ее сценическим воплощением, и одно без другого никак не возможно. Короче - получился спектакль.
Герои этой истории - девочка (Яна Есипович), ее мать (Мария Сокова), мальчик (Александр Яценко) и случайная прохожая - проститутка (Анна Уколова). Может, и нет тут никакой истории, ибо ничего исключительного не происходит. Девочка ссорится с мамой, идет к мальчику, уходит от мальчика, встречает проститутку, разговаривает, потом проститутка встречает мальчика, разговаривает, потом девочка возвращается домой и все начинается сначала. Девочка с мамой насмерть спорят о цвете туфель: бежевые они или кофейные (как-то так). На самом деле туфли черные, и спорят мама с дочкой вовсе не о них...
Мне иногда кажется, что моя мама меня совсем не слышит и говорить с ней можно только о работе. Она, вероятно, тоже так думает, но обе мы знаем, что деваться нам друг от друга некуда. Наверное, подобные сентенции недопустимы в серьезной рецензии, но спектакль располагает к переживаниям очень личного свойства. Узнавание это угадано режиссером потому, что здесь - про каждого, и про него тоже. Просто о простом, о нежнейшей материи человеческой памяти, человеческого чувствования. Все на свете, конечно же, не из пластмассы, а из таких вот маленьких непроговоренных событий, которые и словами-то не объяснить. Девочка пришла к мальчику "насовсем", он ее выгнал и пошел спать - "чтобы себя не видеть". И правда, с собой бы примириться.
