Андрей Кротков Андре Жид в Изумрудном городе
Принято думать, что сталинская эпоха - это время единоличной жестокой диктатуры демонического генсека, при которой никакая оппозиция, даже легкая словесная фронда, невозможна - мигом посадят, а то и стрельнут. Мнение ложное. Фронда существовала. Там, где ее не ждали, - в детской литературе.
Почти синхронно явились в пиковое время политических репрессий "Краденое солнце" К.Чуковского (1935), "Золотой ключик" А.Толстого и "Необыкновенные приключения Карика и Вали" Я. Ларри (1937), "Старик Хоттабыч" Л.Лагина (1938), "Волшебник Изумрудного города" А.Волкова, "Судьба барабанщика" А.Гайдара, "Приключения капитана Врунгеля" А.Некрасова (все - 1939-й). Прозрачные политические аллюзии этих книг могли стоить авторам головы.
Капитан Христофор Бонифатьевич Врунгель сначала кажется каким-то несоветским. По имени вроде как из священнослужителей. Фамилия напоминает фамилию белого генерала. Команда у него тоже собралась подозрительная: вольнонаемный сухопутный Фукс - жулик и картежник, "революционный братишка" матрос Лом - редкий болван, славный только послушностью и физической силой ("против лома нет приема"). В атмосфере непрерывных триумфов победившего социализма шхуна Врунгеля называется издевательски - "Беда". Вообще-то "Победа", да только две первые буквы случайно (?) отвалились...
А вот еще одна опасная политическая метафора: "Без очков вас ослепит великолепие Изумрудного города. Даже все жители города носят очки день и ночь. Таков приказ мудрого Гудвина. Очки запираются на замочек, чтобы никто не мог снять их". И еще: "Отовсюду сбежался народ, и, видя, что я спускаюсь с неба (на воздушном шаре. - А.К.), принял меня за Великого Волшебника. Я не разубеждал этих легковерных людей... Я объявил себя правителем страны, и жители подчинились мне с удовольствием... Мне пришло в голову, что если я буду близок к народу, то во мне разгадают обыкновенного человека. А тогда кончится моя власть. И я закрылся в тронном зале и прилегающих к нему комнатах... Через несколько лет народ забыл мой настоящий облик, и по стране пошли обо мне всевозможные слухи".
Как наверняка помнят читатели, в сказочном Изумрудном городе не было ни зеленого мрамора, ни изумрудов - сплошь известняк и простые стекляшки. Когда в реальный Изумрудный город (Москву) приехал Андре Жид, он не стал надевать очки - и увидел все достаточно ясно. Лион Фейхтвангер охотно вооружился очками (красными или розовыми - неважно) и увидел именно то и именно так, как требовалось. Нетрудно провести и параллели с правителем, запершимся в тронном зале, настоящий облик которого забылся. Ведь до самой кончины Сталин (малорослый, сутулый, в последние годы поседевший) на официальных портретах изображался бравым моложавым черноусым великаном.
Буратино без паспорта
"Ворвались два добермана-пинчера, сыщики, которые никогда не спали, никому не верили и даже самих себя подозревали в преступных намерениях..." Псы арестовывают Буратино. "Буратино болтал ногами, умолял сказать: за что? за что? Сыщики отвечали: - Там разберут..."
Как тут не вспомнить позднейший "Архипелаг ГУЛАГ", главку "Арест" и самоиронию Солженицына насчет беспомощного блеяния арестованного интеллигента ("Меня-а-а?! За что-о-о?!")
Арестованный Буратино доставлен в полицию. Там ему в один присест делают приемку, опознание, дознание, следствие и приговор: "Ты совершил три преступления, негодяй: ты - беспризорный, беспаспортный и безработный. Отвести его за город и утопить в пруду".
Как известно, жесткая паспортная система и институт прописки в СССР были введены в 1932-м, за их нарушение полагались суровые административные взыскания. Безработица считалась официально ликвидированной с 1930 года, безработных приравнивали к бродягам и попрошайкам. В 1935 году, в ходе кампании борьбы с детской беспризорностью и безнадзорностью, был опубликован указ об установлении для детей с 12 лет уголовной ответственности за особо тяжкие преступления и о возможности применения к ним смертной казни. Так что бедного деревянного мальчишку укатали по всей строгости советских законов, а он об этом и не знал, - ему всего лишь хотелось попасть на Поле Чудес в Стране Дураков. То самое, где из золотых монет вырастают денежные деревья. В то самое общество, где каждый, независимо от "способностей", будет вдоволь трескать "по потребностям".
Хоттабыч, ЦРУ и судьба барабанщика
С виду правильный и идеологически выдержанный "Старик Хоттабыч" - далеко не первый вариант повести Лагина, которую писателю пришлось перекраивать. В первом варианте имелись: 1) эпизод с волшебным размножением баранов, воспринятый критикой как поклеп на советское животноводство, и 2) эпизод в цирке, когда Хоттабыч силой чародейства разоблачает сидящих в зале сексотов. Автор выкинул баранов, эпизод в цирке переписал - в новом варианте Хоттабыч сперва показывает фокусы, потом демонстрирует чудо с массовым обеспечением зрителей золотыми зубами. А после войны Лагину пришлось обличать американский империализм и ввести эпизод с хамом и наглецом мистером Вандендаллесом (читай: директором ЦРУ Алленом Даллесом). Вот почему в нынешнем тексте повести видны анахронические швы, узнаваемая довоенная реальность в ней стыкуется с послевоенной (американские солдаты в Италии).
"Судьбу барабанщика" Гайдара принято считать образцовой советской героической повестью для детей. Отца главного героя арестовывают - не по 58-й, но арестовывают. В 1939-м открыто писать об арестах решился бы не всякий. Мальчик оказывается брошенным на произвол судьбы. Пытается выжить. Продает старьевщику вещи мачехи. Связывается с великовозрастным соседом-полууголовником и его хулиганской компанией. Полностью доверяет появившемуся неизвестно откуда "дяде" и его подозрительному спутнику по имени "старик Яков".
"Дядя" и "старик Яков" - очевидные шпионы и диверсанты. Но до чего же забавно и симпатично они обрисованы! "Дядя" щедр, оптимистичен, сыплет житейскими байками, шутками и прибаутками. "Старик Яков" на неправильные поступки и ошибки Сережи только укоризненно покачивает головой - нет, не для того он проливал кровь в революционных битвах, чтобы глупые мальчишки так неосмотрительно себя вели...
Небольшое усилие памяти - и образы "дяди" и "старика Якова" проясняются: это же Остап Бендер и Ипполит Матвеевич Воробьянинов в новых исторических условиях! Просто Бендер отчаялся найти очередной миллион - и продался империалистам, а Воробьянинов окончательно "озлобился".
С точки зрения либеральной идеологии все эти кукиши в кармане легко объяснимы: удел писателя - вечная оппозиция любой власти, политические аллюзии, намеки и шпильки - его прямая обязанность. Но никто из названных авторов не разделял либеральных взглядов и не может быть заподозрен в оппозиционности. Не хотели писатели осознанно показывать режиму "козу". Просто сделанное ими есть следствие нормальной внутренней логики художественного творчества, которая далеко не всегда совпадает с велениями инстинкта самосохранения.
Но горе тем, кто пытается пойти на опережение.
Марсиане в СССР
"Необыкновенные приключения Карика и Вали" Ян Леопольдович Ларри написал в 1937 году. Повесть, предложенная Детиздату, сперва получила отпор в виде нескольких внутренних рецензий. Автору "шили" неверный классово-идеологический подход: недопустимо принижать образ советского человека, изображать его микроскопическим существом, описывать его борьбу с мухами, водяными пауками и сверчками-медведками - это противоречит сталинскому плану преобразования природы и заветам великого Мичурина. Заказчик повести, Самуил Маршак, проявив чудеса изобретательности, добился ее публикации в журнале "Костер". Пресса была замечательная, повесть читали взахлеб, за 40 последующих лет она переиздавалась раз двадцать, в 1987-м была даже экранизирована (увы, очень неудачно).
Окрыленный успехом, Ларри втайне от коллег задумал донкихотско-политическую акцию. В декабре 1940 года он направил Сталину письмо, подписанное псевдонимом "Кулиджары". В письме псевдоним выразил желание стать личным писателем Вождя: "Ни у одной исторической личности не было еще своего писателя. Такого писателя, который писал бы только для одного великого человека... Я беру перо в руки, чтобы восполнить этот пробел. Я буду писать только для Вас, не требуя для себя ни орденов, ни гонорара, ни почестей, ни славы... Дабы не утомить Вас и не нанести Вам травматического повреждения обилием скучных страниц, я решил посылать свою первую повесть коротенькими главами... Вы никогда не узнаете моего настоящего имени. Но я хотел бы, чтобы Вы знали, что есть в Ленинграде один чудак, который своеобразно проводит часы своего досуга, - создает литературное произведение для единственного человека...".
В доказательство чистоты намерений Ларри приложил к письму две главы новой повести "Небесный гость". Повесть не отличалась сложной интригой. Прибывший на Землю марсианин (на Марсе советская власть существует уже более ста лет) наблюдает жизнь Страны Советов и подвергает ее обоснованной социологической критике. Из социологических лекций текст повести, собственно, и состоит. Но что себе позволяет этот марсианин, то есть автор! Утверждает, что народ живет бедно, что идеология заела, что цензура свирепствует, что на собраниях треплются без толку, что сверхцентрализация власти удушила все живое на местах, что литература и искусство - сплошная галиматья, что правду говорить страшно, что органы безопасности распоясались, что в гуманитарных науках просто кладбище, а в естественных науках процветает шарлатанство под руководством неграмотных партийных чиновников┘
Ян Ларри не был склонен к изощренной форме самоубийства. Судя по всему, он искренне верил в неосведомленность Сталина о происходящем в стране. И как русский интеллигент-бессребреник, хотел открыть доброму царю глаза, замыленные и отведенные злыми боярами, дабы царь единовластно навел порядок.
Как вычислить чудака
Ленинградские штемпеля на конверте ясно указывали, где искать. Опрос ленинградских писателей-сексотов еще более сузил круг поисков. Анализ стилистики (этого несмываемого писательского отпечатка пальцев) позволил нанести точечный удар. Уже в апреле 1941 года Яна Ларри вычислили и арестовали. Процесс не остановила даже начавшаяся война. В июле 1941 года Ларри получил, согласно статье 58-10 УК РСФСР, десять лет лагеря и пять лет поражения в правах (как тогда выражались, "десять в зубы и пять по рогам"). Отмеренные сроки отбыл полностью и был реабилитирован только в 1956-м. После чего сумел вернуться к литературной работе, печатался и имел заслуженный успех, но от всякой публичности и социологии навсегда отказался - слишком дорого за них заплатил. Только чистый жанр, только литература для детей.
Более полувека прошло с той поры, а попытки "чрезмерной лояльности снизу" все еще предпринимаются. В начале 2002 года редакции российских газет и журналов начали получать бандероли одинакового веса и формата. Все они содержали одно вложение - книгу, роман некоего А.Ольбика "Президент". Политически - абсолютно лояльный и правильный, корректный. Литературно... ну, не шедевр. На бестселлер она не потянула, читателей не нашла, снискала лишь полтора десятка рецензий, почти одинаковых по снисходительно-насмешливому тону.
В этой связи вспоминается разве что бородатый анекдот о разговоре в семидесятых годах двух стариков-ветеранов Первой мировой: "Петрович, помнишь, нам в четырнадцатом году на германской таблетки давали, чтоб на баб не тянуло? - Помню. А что? - Да вот, кажись, начали действовать┘"
Дарья Гармоненко