Андрей Ваганов В рамках Московской конференция Cisco Expo-2007 (это была уже восьмая конференция Cisco по информационным технологиям) были представлены новейшие разработки в области сетевых технологий и оборудования для интернета. Со специальным докладом выступил директор Cisco по операциям с корпоративными клиентами на развивающихся рынках Марк Миллер. Корреспонденту «НГТ» удалось задать несколько дополнительных вопросов г-ну Миллеру.
– Марк, вам не кажется странным, что пальму первенства в вопросах предсказания (прогнозирования) будущего все чаще и чаще у писателей-фантастов перехватывают ученые и инженеры: Стивен Хокинг, Рэй Курцвайль, Энди Гроув, Кевин Уорвик?.. Вот и вы выступаете в Москве на форуме Cisco с докладом «Информационные технологии и мы. Взгляд в будущее».
– Тенденция заключается в том, что инженеры думают о возможном. Большинство из них работает над тем, что возможно сделать реальностью. Одна из хороших цитат на этот счет принадлежит Элану Кею: «Лучший способ предсказать будущее – это изобрести его». Этот менталитет очень характерен для инженеров.
– Замечательный американский писатель и футуролог Брюс Стерлинг в одной из своих недавних книг написал, что с удивлением стал замечать, что его стали приглашать для консультаций в очень крупные компании. И от него требуется только одно – чтоб он фантазировал. Насколько широко в деятельности Cisco используются такого рода футурологические подходы?
– У нас специально это развивается. Это называется «структурный подход к инновациям». В рамках этого подхода мы всегда рассматриваем три пути.
Первое – поддержание тесных связей с ведущими научными учреждениями.
Второй путь – использование опыта наших ведущих инженеров, направляемых на то, чтобы они работали по научно-исследовательским проектам. То, о чем я сказал выше.
Наконец, третий путь – опора на инновации и творческий потенциал внутри организации.
– Насколько я понимаю, вся сетевая мощь Cisco направлена на то, чтобы реализовать такую концепцию: сеть – это и есть компьютер. Ваш коллега из Cisco Аксель Клауберг в своей презентации «Технологии, которые изменят мир» говорил даже, что люди перестают коллекционировать CD и DVD – все это уже лежит где-то в сети. Но не кажется ли вам, что мы можем столкнуться с сильным психологическим неприятием такой концепции: люди по-прежнему в большинстве своем хотят иметь что-то, что принадлежит только им и исключительно им.
– Давайте посмотрим на детей. Они принимают новые технологии гораздо проще и естественнее – и быстрее! – чем мы, взрослые. Им владеть пластинкой не так уж и важно.
– А вы им сочувствуете или завидуете?
– Завидую. Я помню первое свое столкновение с телевидением – у нас был только один канал. Сейчас ТВ-каналов больше, чем мы можем точно сосчитать. Но немногие люди могут участвовать в этом ТВ-вещании. Не могли до сегодняшнего момента. Но сейчас с помощью вполне доступных устройств каждый может создавать свой контент и участвовать в его ретрансляции. Открываются новые возможности, которых у нас никогда не было.
– Ну, в общем, этот процесс был описан еще в классической концепции Томаса Куна о смене научных парадигм: новшество побеждает не потому, что оно лучше, а потому, что вымирает предыдущее поколение пользователей.
– Возможно, он был отчасти прав.
– Многие эксперты высказывают мнение, что в эпоху развития беспроводного интернета и тотальной оцифровки информации одним из главных факторов, тормозящих развитие технологий, является проблема копирайта. Что вы думаете на этот счет?
– Исходный пункт такой: интеллектуальная собственность защищается. С этим, кажется, никто не спорит. Что будет, если довести эту защиту до крайности?
До эпохи Ренессанса все знание, все искусство хранилось в узком кругу людей. И соответственно в Средние века не было развития технологий. Только с Ренессансом открылись права интеллектуальной собственности и опять началось развитие технологий.
Крайний случай, когда люди, которые производят что-то новое, в музыке, например, в науке, в инновациях, не смогут получать вознаграждение за свою творческую работу. Поэтому надо найти баланс. Я не знаю, где оптимальный баланс между двумя этими крайностями. Должна быть какая-то коммерческая модель, чтобы инженеры, ученые, деятели искусств получали вознаграждение за свой труд. Но я твердо уверен, что, если мы найдем это правильное соотношение, мы сможем и развивать технологии, и улучшить условия жизни человека. И вместе с тем как отдельные личности мы сможем добиваться своих целей.
– Я сошлюсь на одну цитату из вашего выступления. Вы сказали, что новые технологии меняют социальные связи. А не кажется ли вам, что обычные люди, и даже специалисты, все чаще и чаще попадают буквально в зависимость от технологий. Например, такое банальное изобретение, как пульт дистанционного управления: он создавался для того, чтобы помочь лентяям не вставая с дивана переключать каналы ТВ-приемника. А привело это к совершенно другим стратегиям смотрения телевидения, к другим рекламным стратегиям, к другим форматам телевизионных передач и т.д. То есть это именно технологии диктуют социальную структуру общества.
– Я бы сказал так: технологии дают нам возможность. Кстати, по поводу пульта ДУ. Это изобретение делалось для больниц – чтобы людям, которые не могли двигаться, дать возможность менять каналы телевизионных приемников.
Я согласен с вами в том, что, конечно, надо быть осторожным в том, как использовать технологии. Мы можем периодически отключаться от технологий в своей личной жизни, если это нам нужно. Но если проследить влияние технологий на ВВП, на продолжительность жизни, на уровень детской смертности, то преимущества технологий выглядят гораздо весомее, чем неудобства от их использования.
– Тогда у меня неполиткорректный вопрос. Если информационные технологии интернациональны, глобальны и, по идее, должны глобально качественно улучшать жизнь людей и способы управления государствами (и регионами), то почему в современном мире мы видим обратный процесс: количество телефонных номеров в Токио больше, чем во всей Африке? Всем известная и широко обсуждаемая сейчас проблема «цифрового разрыва» – digital divided.
– Не стал бы валить всю вину за этот разрыв на плечи информационных технологий. Правительства многих стран все чаще признают важность информационных технологий для улучшения жизни населения своих стран. Правительство Эфиопии, скажем, тратит значительную долю своего ВВП – кажется, 3–5% – на то, чтобы жители страны были подключены к коммуникационной инфраструктуре. Это значительные инвестиции.
Еще один пример. Вместе с Министерством экономического развития Бразилии мы в октябре 2005 года начали проект по подключению к интернету маленьких городов этой страны. Правительство профинансировало пилотный проект для подключения к сети небольшого городка Тирадентес. Сначала только для образования. Но жители этого города быстро сообразили, что интернет можно применять не только в школах. Безопасность, медицинское обслуживание в удаленном доступе, привлечение туристов в этот городок со всего мира... Тирадентес сейчас конкурирует с Дубаем, Парижем, Москвой в туристическом бизнесе┘
– Будем надеяться, что Сочи немножко поддержит нашу страну в этой конкурентной борьбе и мы обгоним Тирадентес! Но все-таки в заключение вопрос – про «железо». Один из футурологических прогнозов: «В 2020 году персональные компьютеры будут стоить буквально центы». Вы согласны с таким сценарием?
– Вычислительные возможности ПК будут расти экспоненциально. То есть время, за которое мы получаем все большие преимущества, все больше сжимается. В 2020 году вычислительные возможности компьютеров будут соответствовать возможности человеческого мозга – 1 триллион операций в секунду. Это относится к компьютеру стоимостью в тысячу долларов. Поэтому, конечно, дешевые компьютеры, для детей например, могут стоить если и не центы, то несколько десятков долларов. Сейчас, насколько я знаю, самый дешевый ноутбук стоит 219 долларов.
Если вернуться к вашему первому вопросу – почему инженеры изобретают будущее? Просто потому, что мы очень любим решать проблемы.
