Александр Ципко
Кошки и собаки живут короткую жизнь, и нам приходится с ними прощаться.
Я открыл калитку – в нескольких шагах от меня, на дорожке, ведущей к дому, лежала Чернушка. Она открыла глаза, увидела меня... Я взял ее на руки, отнес домой и положил на постель. Она снова открыла глаза, несколько секунд смотрела на меня, потом закрыла. Минут через десять-пятнадцать ее лапки начали дергаться, и она умерла.
Оказывается, она еще утром слезла с постели, сползла на первый этаж, выползла на улицу и целый день там прождала меня. Наверное, она хотела перед смертью увидеться и поблагодарить – все-таки в последний год жизни у нее был дом, был я и радость кошки, у которой появилось с недавних пор все, что нужно в этом мире живым существам.
Год назад она уже умирала в кустах на берегу Средиземного моря. С большим трудом перевез я ее, больную, через границу. Ветеринары оформили ей паспорт, сделали все необходимые прививки, но на регистрации в стамбульском аэропорту Чернушку не хотели выпускать. Она действительно плохо выглядела – от меня требовали, чтобы я предъявил ее анализ крови, хотя такого требования нигде не значится. И только когда увидели, что я ее не брошу и не полечу без нее, посоветовавшись, дали разрешение на вылет. Все-таки есть у турок любовь к животным: в Стамбуле на улицах сотни бездомных кошек, их там подкармливают – даже автоматы с сухим кормом везде расставлены – и не обижают. Такого нет в нашей дорогой Москве.
Мне кажется, существует некая трагедия в том, что кошки и собаки, дорогие нам существа, живут короткую жизнь и нам приходится с ними прощаться. А для многих, особенно для стариков, эта любовь питомца была, может быть, единственной радостью в последние годы жизни. И я, кстати, думаю, что старики, которые ублажают котов, получают долгую жизнь не в знак благодарности Вселенной за их милосердие, а просто потому, что радость общения с животным отвлекает их от мыслей о болезнях и смерти. А может, и отодвигает ее энергетикой этих любящих созданий...
После того как другая кошка, Муся, со своими котятами попала в мой дом (было это давно, почти тринадцать лет назад), я вдруг увидел, что кошки такие же духовные существа, как и мы и что у каждой из них своя душа, свой особый мир; каждая неповторима и не похожа на других. Смерть любимой кошки – большая утрата. Ибо на самом деле умирает не только твоя любимая кошь, но и целый кусок твоей жизни, периода, когда она была рядом с тобой и дарила тебе благодать любви и преданности. Как я теперь понимаю, каждая кошка приносит в твой мир нечто особенное. Мир Муси – духовный мир моих семидесятых лет – был уникален тем, что я, несмотря на свой возраст, не думал о смерти, а жил как в молодости, с каким-то ощущением вечности жизни. Каждый день был для меня радостным.
И совсем другая память – о годах нашей драматической любви с Чернушкой. Ибо, как я уже писал в очерке, опубликованном три года назад здесь, в «Независимой газете», любовь и дружба между кошкой и человеком на короткое время, когда он приезжает отдыхать на юг и посвящает ей свое время и заботу, несет в себе много драматичного. Кошки не могут понять логики такого общения: почему он приходит ко мне, кормит меня, гладит, дает мне возможность полежать у него на коленях, а потом вместо того, чтобы взять меня с собой, уходит и оставляет одну?
Наша драма с Чернушкой повторялась каждый день, когда я приходил к ней. Она ждала меня на крыше террасы, где ее и еще двух кошек приютила семья иранцев (кстати, родственников шаха Ирана, правившего до 1979 года. Я даже несколько раз читал лекции в местном Американском университете по просьбе Шахина, профессора этого университета, в знак благодарности за то, что они с матерью смотрели за Чернушкой и обеспечивали ей более-менее нормальное существование). Чернушка подбегала ко мне, мы искали место, где нам вместе посидеть, и, как правило, устраивались на заброшенном лежаке. Сначала я ее кормил. Когда был помоложе, каждый день варил для нее курицу, потом уже просто приносил пакетики влажного корма. После еды она залезала ко мне на колени, я гладил ее, и она счастливо мурлыкала.
Потом наступал тот страшный момент, когда я должен был, уходя, спустить ее с рук на землю. Она, конечно, давно поняла, что я не возьму ее с собой, и грустно смотрела на меня. Шла за мной, доходила до невидимой черты, которая отделяла ее территорию от остальной, и смотрела вслед, как я уходил.
|
|
Совершите это чудо – пригрейте у себя хоть одну бездомную кошку. Фото автора |
…Я в очередной раз собирался на Кипр. Позвонил Шахин, сообщил, что у его матери случился инсульт. И добавил: «Можете забирать Чернушку». Покупая обратный билет на себя и на кошку, сказал ему, что буду в конце августа и что сразу ее заберу. Прилетаю, иду к Шахину, он смотрит на меня и говорит: «А она уже шесть дней к нам не приходила», на мой вопрос «почему?» не отвечает, молчит. Ночью, в темноте, мы с ним ходим по поселку, я кричу: «Чернушка, Чернуша!», а он как-то эдак игриво вторит мне, неискренне, педалируя свой акцент...
Ночью мы ее так и не нашли. На следующее утро он звонит и говорит, что Чернушка появилась и можно ее забрать, что я и поспешил сделать. Взял ее на руки и увидел, что от нее ничего не осталось, одна кожа и кости. Видно было, что она очень больна. И я вспомнил, что, когда мы ночью ее искали, Шахин вдруг сказал: «А может быть, она умерла». От такого предположения у меня слезы навернулись на глаза, а он спросил: «Почему вы придаете такое большое значение жизни и смерти этих кошек?»
Я думаю, что сострадание к бездомному животному, желание помочь ему и неимоверная благодарность этого животного вам расширяют мир благодати любви. Глубинное противоречие между миром страданий и миром любви и духовности; заставить людей страдать, превратить их жизнь в муку куда легче, чем делать добро для них. И потому так велика ценность доброго поступка в жизни, каким бы он ни был, даже таким, как желание накормить бездомную кошку или собаку или тем более взять ее с улицы домой.
Не могу не вспомнить нынешние разговоры про нелюбовь англосаксов к русским. Я летом живу на Северном Кипре среди пенсионеров-англосаксов, и, когда вхожу вечером в бар, эти старики привстают, приветствуя меня: «Здравствуй, профессор, добрый человек». И как правило, сами заказывают для меня пиво. Почему? Потому что я был единственным, кто на протяжении многих лет, пока мог ходить, два раза в день – утром и вечером – брал торбу с кормом и по всему периметру нашего поселка кормил бездомных кошек. Англосаксы меня за это очень уважали. (А некоторые местные русские дамы за это же называли козлом.) Так что не надо верить во весь этот вздор про чью-то нелюбовь, это неправда.
Мне 83 года, и мне уже не по силам спасать жизнь бездомным кошкам. Но я призываю тех, у кого есть душа, у кого есть чувство сострадания, совершить чудо и пригреть у себя хоть одну бездомную кошку, хоть одну бездомную собаку. Тем самым вы принесете благо не только этому несчастному существу, не только себе, но и всему человечеству. И я это серьезно. Как стало понятно в наши дни, мир страданий, мир боли человеческой куда сильнее мира любви, мира благодати. И если вы совершите это благо, если вы добавите хоть одну каплю к миру любви и благодати, вам зачтется.
Неужели не видно, как хрупок нынешний мир и как легко счастье превратить в несчастье? И как трудно, безумно трудно вернуться назад, в то место, откуда началась эпидемия очередного несчастья. И даже если вы не верите в Бога, но у вас есть душа и возможность сделать хоть немного чего-то радостного для других существ, то совершите это.
И в этом будет маленький смысл нашей короткой жизни.
