Ципи-Дрипи-Лимпомпони и другие. Картинки с натуры – не столько смешные, сколько поучительные

Расшифровывают, измеряют... А может, лучше и не знать пределов человеческих? Николай Эстис. Из цикла «Фигуры»

Костюмчик

Мой старинный товарищ Даниил Домбровский, отставной актер, когда-то не без успеха выступавший на подмостках провинциальных театров, прочитал мою заметку про то, как я решил подарить моей жене муфту (см. «НГ» от 15.07.19) и что из этого получилось, и говорит:

– А что ты думаешь?! Портной в театре – это же уважаемый человек. В Челябинском драмтеатре был потрясающий мастер, фамилия Карлик. Вот он на тебя посмотрит – и считай, он тебе уже сшил все, что нужно. В 1957-м к нам в труппу пришел Ефим Исаакович Байковский, очень фактурный, прямо герой-любовник. Такой дебют ему устроили: Чацкого в «Горе от ума»! Он потом и народным стал. Но я его к чему вспомнил? Однажды пошил ему Карлик английский костюм, брюки в полосочку. На следующий день Байковский к нему с претензией: он посчитал, что с одной стороны брючины 13 полосочек, а с другой – то ли 12, то ли 14. 

– Как же выйду играть? Зритель ведь подумает, что у меня ноги кривые! 

Карлик ласково взял его за пуговицу пиджака.

– Фимочка, иггает не костюмчик, а актегчик в нем!

Тетрадь в косую линеечку

Один мой знакомый много времени провел,  роясь в библиотеках, в архивах, чтобы узнать, кто и когда придумал тетради в косую линеечку. 

– Да зачем тебе? – как-то спросил его. – Ты же не историк, даже не учитель, а полковник в отставке. 

– Как зачем? Вот никто не знает, а Хромцов знает.

Мне стало смешно. Вспомнил, как сам я в своих архивных розысках наткнулся на пример ошеломляющей любознательности. 

Некто Н., уездный землемер, завел тетрадь, куда записывал результаты своих исследований, коим он подвергал знакомых (да и незнакомых), измеряя… их рот. Для этого он вежливейше просил подопытного набрать в рот из графина как можно больше воды и опростать в специальную чашку. Чашку взвешивал на аптекарских весах; вес пустой посудины землемер знал, а вот вес сверх того заносил в тетрадь, соответственно  и дату, фамилию, звание человека. 

На вопрос, зачем он такой глупостью занимается, уездный Архимед отвечал: 

– Помилуйте-с, как же-с? Ведь надо же знать пределы человеческие!

Жизнь

Сначала уходят дальние, потом близкие, потом ты сам, кому-то близкий, а кому-то дальний. Так оно все и вертится юлой.

Три-три-три

Детская забава  – спросить взрослого, сколько будет три-три-три.

Он, конечно, говорит: 

– Девять.

– А вот и нет! Будет дырка.

Не знаю, кто первым догадался, что три-три-три – будет дырка, но он сделал удивительное открытие. Повторение не только мать учения. Повторение движений превращает обыкновенное стекло в линзу, тусклую пластинку меди – в зеркало, молоко – в масло, шаги – в странствие. А бессчетное искреннее, сосредоточенное, радостное повторение всего двух слов («Господи, помилуй») превращает песчинку в драгоценную жемчужину.

Каин

И Каин, убивший брата Авеля, мог бы сказать: 

– Все люди – братья.

В метро

Двое на эскалаторе: он (лет 50; черные, густые, с сильной проседью волосы стянуты в пучок; в распахнутой дубленке) и она (лет 25; в куртке; обнимает его, то прячет лицо в воротник его дубленки, то тянется вся к его глазам, как козочка к ветке). Что-то у них стряслось: или любовь, или беда.

Крыса

Возвращаюсь с рынка домой, смотрю: по неровной асфальтовой дорожке к скверу семенит крыса: какая-то пегая, усы седые (наверное, пожилая), горбатенькая, хромает. Даже жаль стало. Наверное, никогда мы от них не избавимся.

После войны в Москве крыс было очень много. И у нас в теснющей коммуналке (Б. Якиманка, 24), набитой людьми, как бочка селедками, от крыс житья не было. Отец забивал жестью все щели в полу, а они новые прогрызали. Он им толченое стекло в норы кидал, отраву всякую, мышеловки ставил – пустое. Однажды я сплю (а спал я на сундуке, притиснутом к шифоньеру), и снится мне, что я без конца сопли ладонью утираю. Открыл глаза – все в крови. Оказалось: крыса прокусила мне нос и сидит на подушке, смотрит на меня.

На месте нашего дома теперь красуется «Президент-отель».

Театрал

В антракте иду в буфет, слышу за спиной: кто-то говорит кому-то, наверное, мужчина женщине:

– А вы знаете, кто я по профессии? Между прочим, машинист сцены! А знаете, какое у меня воинское звание? Есаул! Еще я куплеты сочиняю. И под гитару исполняю. И по-тирольски умею, но без гитары.

Анна Каренина

«Быстрым легким шагом спустившись по ступенькам, которые шли от водокачки к рельсам, она (Анна) остановилась подле вплоть мимо ея проходящего поезда». Не представляю писателя, который решился бы, как каменщик, уложить в ряд эти слова-кирпичи: ПОДЛЕ ВПЛОТЬ МИМО. А гению можно. 

Скороговорка

В детстве мне нравилась скороговорка про японцев. Взрослым, я в книгах иногда встречал ее упоминание, обычно начало: «Жили-были три японца…». Иной автор до середины вспоминал, но ни разу полностью ни в одной книге я ее не встретил. 

А вся скороговорка звучала так: «Жили-были три японца: Як, Як-Цидрак, Як-Цидрак-Цидрак-Цидрони; жили-были три японки: Ципи, Ципи-Дрипи, Ципи-Дрипи-Лимпомпони. Поженились Як на Ципи, Як-Цидрак на Ципи-Дрипи, Як-Цидрак-Цидрак-Цидрони на Ципи-Дрипи-Лимпомпони. И у них родились дети: у Як и Ципи – Шах, у Як-Цидрак и Ципи-Дрипи – Шах-Шихмат, у Як-Цидрак-Цидрак-Цидрони и Ципи-Дрипи-Лимпомпони – Шах-Шихмат-Шихмат-Шихмони». 

Произнести скороговорку надо было на одном дыхании. Когда-то я это мог. Теперь точно не сумею.

Мальчик

Маленький мальчик никак не мог понять, куда девается кусочек сахара, который он бросил в стакан горячего чая. А понимаем ли мы, куда деваемся сами?

Теорема

Дано то-то и то-то. Требуется доказать то-то и то-то.

Дано всякому человеку одно – жизнь, хотя всякому разная. А вот что требуется доказать?.. Тут загадка, ребус, кроссворд. Да еще возмущает само требование: доказать. А ведь жизнь – не геометрия. То-то и оно! В геометрии полно аксиом (то есть того, что доказывать не надо), а в жизни – одни только теоремы, так что доказывать все-таки придется. Потому что тебе дано…

Эпитафия

Самая загадочная, непонятная из всех, что я видел на кладбищах, была такая: «ТОЛЬКО И СТОЛЬКО». Судя по выбитым в сером граните датам, покойник прожил немало, но что хотели сказать этими двумя словами, обрамленными лавровым венком? Наверное, кто-нибудь знает.