Артур Приймак
Прогулки в Приоратском парке – это отдых, встреча с историей и ожидание чуда.
При упоминании города Гатчины (42 км на юго-запад от Петербурга) возникает ассоциативный ряд, вынесенный еще со школы. А именно: город-казарма в прусском стиле, любимое детище императора Павла I. В памяти всплывает хрестоматийная ссора пруссофила Павла I с Александром Суворовым, стоившая великому русскому полководцу опалы и скоропостижной кончины. На отрезке конца XVIII – начала XIX веков этот ассоциативный ряд по поводу Гатчины, как правило, кончается. Будто после Павла I и Суворова мать-история перестала награждать этот город яркими датами и событиями.
Все не так, как кажется. История России связывает Гатчину со многими выдающимися людьми. Император Александр III после убийства своего отца Александра II перевез в город семью и двор, сделав Гатчину неофициальной столицей империи. До 1929 года Гатчина носила имя Троцк в честь Льва Троцкого. Центральная фигура все же Павел I. Памятник «бедному, бедному» императору стоит на площади бывшего императорского дворца, скрывшегося в Приоратском парке. В нескольких шагах от памятника – черно-белый шлагбаум и таких же цветов сторожевая будка, символы пруссофильства сына Екатерины II.
 |
| Кирха в Малых Колпанах помнит и Пушкина, и нацистские зверства. Фото автора |
Старожилы могут рассказать, что Павел даровал Гатчине ее историческое наименование. Оглядев в первый раз дар своей матери – имение с живописным парком, похожее на Версаль и резиденцию Фридриха II Сан-Суси, – будущий русский император воскликнул по-немецки: «Diese Platze hat Schone!» («Какое красивое место!») «Хат шоне» потом руссифицировалось в Гатчину, и пошло-поехало вплоть до наших времен. Восхитивший Павла Приоратский парк действительно необыкновенно красив, чему свидетельство – неиссякаемые толпы поклонников этого места, живописного в любое время года.
Но в остальном история с «хат шоне» – одна из множества романтичных, но имеющих мало отношения к реальности легенд о происхождении города. Вроде той, что Гатчина якобы стоит на месте капища богини Хочены, которой некогда поклонялось местное финно-угорское население. Краеведы сходятся во мнении, что слово Гатчина произошло от старорусского «гать» – дорога. Но при этом не считают это мнение единственно верным, тем самым открывая простор для иных, более романтичных версий истории города.
Тем более что материальные артефакты не опровергают этих легенд, а скорее наоборот. Старожилы напомнят вам, что идею «Сказки о золотом петушке» Пушкин почерпнул, когда увидел флюгер на башне «куккокирки». «Куккокиркой» (по-фински «церковью петуха») городские хроники именуют лютеранскую кирху апостола Петра. На ее шпиле – петух на шаре, только не золотой, а чугунный. Пернатый предвестник утра отсылает к обращенным к апостолу Петру словам Христа: «Петух не успеет пропеть, как ты трижды отречешься от Меня». Видел ли Пушкин чугунную птицу на шпиле кирхи, точно неизвестно, но в теории мог: храм в его теперешнем виде построили год спустя после рождения великого поэта.
Территориально кирха расположена не в Гатчине, а в прилегающем к городу поселке Малые Колпаны. Поселок – наименование условное. Упомянутые впервые в «Писцовой книге Водской пятины», составленной в конце XV века московским дьяком Дмитрием Китаевым, Малые Колпаны сейчас скорее дачный кооператив, где современные особняки соседствуют с избами-пятистенками, причем некоторым из них более 250 лет. Историческое ядро Колпан сегодня – это обветшавшие и разрушенные до основания дома-«старики», от которых в нескольких шагах уверенно поднялись сданные не так давно под ключ дома. В нескольких десятках метров от этого архитектурного «компота» – строящийся микрорайон Речной, чьи растущие из года в год корпуса вот-вот поглотят Малые Колпаны до основания, вместе с особняками и более старшими по возрасту деревенскими домами. Аккуратные газоны Речного контрастируют с растущими день ото дня в кустах вокруг Малых Колпан стихийными свалками.
В «куккокирку», отделенную от исторической части Колпан идущей в Эстонию железнодорожной веткой, можно попасть через проходную завода «Авангард», где производят кемпинговую мебель и пиротехнику. Кирху «обнесли заводом» в 1944 году, после освобождения города от нацистской оккупации, и тогда же прекратили в «куккокирке» службы. В очередной раз. Прекращенные в 1938 году богослужения возобновились в конце 1941 года по приказу немецкой оккупационной администрации. Такую же инструкцию оккупанты дали насчет закрытых при советской власти православных храмов Линдеманштадта – так при немцах стала называться Гатчина, до этого переименованная в Красногвардейск. Подчеркнутая забота о духовных нуждах завоеванного населения Линдеманштадта «дранг нах остен» не мешала. Линдеманштадт нацисты превратили в административный центр оккупированной ими Ленинградской области, разместив в городе гебитскомиссариат, отделы СД и гестапо.
А какой же «новый порядок» без концлагерей… В центре Гатчины действовал «Дулаг-154», где вместе с коммунистами, красноармейцами и подпольщиками умерщвляли евреев, цыган и обычных горожан, которые чем-то не понравились новым хозяевам. В 2,5 км от Гатчины в поселке Торфяной был лагерь смерти для женщин. В поселке Вырица – «детский дом», местный Саласпилс. В селе Рождествено по соседству с концлагерем нацисты открыли бордель, куда свозили под страхом смерти девушек и женщин со всей округи…
В отличие от Освенцима или Бухенвальда места бывших концлагерей в Гатчинском районе не стали мемориальными музеями. В разных местах агломерации еще с советских времен высятся обелиски в память жертв нацизма. Но о том, что в старом доме на улице Карла Маркса, где сейчас магазины и офисы, до января 1944 года был лагерь смерти, напоминает только скромная табличка на стене дома. Под которой, к сожалению, живые цветы можно увидеть только в памятные даты.
В последние годы появилось еще одно местное отличие от западных мемориалов жертвам нацизма. Горадминистрация по непонятным причинам убирает с улиц скамейки и мусорные урны. Поэтому вместо благоговейной чистоты под ногами чаще увидишь пустую пивную банку или сигаретную пачку. И так по всему историческому ядру. Даже возле кафедрального собора Апостола Павла, от которого идет Соборная улица, местный Арбат, урн и скамеек нет. Как и в Приоратском парке – местной туристической Мекке, связанной с целым пластом русской истории и культуры. Кто хочет попить пива под вековыми ивами на берегу любимого Павлом I Серебряного озера, тот рискует или бросить пивную тару на изумрудно-зеленый газон, или же тащить этот мусор с собой до ближайшей урны. Которую еще надо найти.
Впрочем, любителям выпить в историческом парке не так давно объявили войну. По парку то и дело ходят дружинники, «вежливо» карающие штрафами за распитие алкоголя и курение в общественном месте. Борьба за здоровье окружающих привела к тому, что к вечеру в парке не найдешь ни души, да и сам исторический центр города после 22.00 будто вымирает. Если где есть жизнь, то на куда менее живописных «хрущобных» окраинах.
Эти окраины в силу сохранившегося там специфического бэкграунда лихих 90-х тоже можно назвать музеями под открытым небом. Дозу отборнейшего мата там выслушаешь с лихвой. Но на гоп-стоп не нарвешься. Гатчинский парадокс: имея в 90-е весь криминальный потенциал, этот город в плане уличной преступности был куда благополучнее Петербурга. Горожане рады приезжим, стремясь показать им все лучшее, чем наградила история их родные места. При этом гатчинцы, описывая исторические красоты города, деликатно извиняются за полное отсутствие сервиса.
