Покемоны вместо пельменей

«Гораций, много в мире есть того, что вашей философии не снилось» – эту фразу Михаил Козаков в роли Гамлета произнес на заре своей театральной карьеры и очень любил повторять ее вне сцены. Фото Натальи Логиновой/PhotoXPress.ru

Как человек с высшим образованием и не склонный к мистике,  до сих пор не могу понять роли  отечественной  интеллигенции в том, что развалился Советский Союз.

Речь не о диссидентском движении, не о тех редких и отчаянных людях, открыто выражавших свою позицию, выходивших протестовать на площади и  затем попадавших под карательные меры власти. Все время вспоминается якобы массовый уход совестливой части советской интеллигенции, как правило городской, на свои кухни, где за «Жигулевским» и  наскоро поджаренной картошкой разворачивались тихие, но неустанные разговоры о несовершенстве советской системы и о том, что свободы все меньше и меньше.  

Если верить некоторым экзальтированным летописцам, именно эта кухонная  «пятая колонна», а точнее, армия «внутренней эмиграции», как раз и подтачивала железные основы советского режима. Но, впадая в личные воспоминания и не пытаясь ничего на полном серьезе опровергать, хочу сказать, что все эти посиделки, как мне кажется, были проявлением напряженных жизненных реакций чувствительных людей на напряженную жизнь. После своих рабочих дней или недель, устав от государства, они организовывали  для себя, своих друзей и близких некие приватные пространства, где можно было выбрать каждому любую форму релаксации или коммуникации. 

 Был ли у них интерес к политике? Думаю, что был к ней тоже. Но это было несравнимо с активными интересами вроде дачных участков, дворового футбола или бардовской песни. Разговоры о политике носили скорее застольно-развлекательный характер. Простейший вариант – древнейший анекдот про сантехника, который выходит из ванной и говорит хозяину квартиры, номенклатурному работнику: «Вы только не расстраивайтесь, но нам с вами завтра придется менять всю систему». Но это анекдот, не подрывающий власть, а показывающий, до какого маразма может дойти в своих страхах общество, воспитанное на образах всевозможных врагов.

 Конечно, отечественная интеллигенция – это особая субстанция. Подпольное сознание было для нее, с одной стороны, навязанным недугом, с другой – поводом над этой хворью и посмеяться. Как-то замечательный актер и режиссер Михаил Козаков сказал своему коллеге по театру, тоже прекрасному актеру, Николаю Волкову, который был моим хорошим приятелем: «Коля, ты знаешь, каких именно гостей я люблю принимать? Конечно, за мной хорошая выпивка, закуска... А от гостей мне немного надо: чтобы все, кто пришел, были хорошо информированы». Кто ж тогда таких осведомленных гостей мог не любить? Это вам не нынешнее информационное обжорство. Но, как мне кажется, даже самые острые застольные беседы меньше всего влияли на рост оппозиционных настроений или накопление энергии массового протеста.

Что и подтвердил годами позже сам Михаил Михайлович Козаков в своей случайной беседе с Григорием Алексеевичем Явлинским, при которой я, к моему искреннему счастью, присутствовал. Это было уже в начале 2000-х на одной, скажем так, литературно-журналистской встрече, где Козаков блестяще читал стихи своих любимых поэтов: Бродского, Самойлова, Коржавина и др. Приглашенный Явлинский пришел, когда творческое общение зала со сценой плавно переходило к легкому застолью. Григорий Алексеевич был посажен очередными устроителями интеллигентской кухни аккурат напротив Козакова. Они приветливо поздоровались, хотя, как мне показалось, близко знакомы не были.

Пока Явлинский отвечал на разные приветствия, Козаков с какой-то задумчивой грустью рассматривал политика. И когда в общем шуме  возникла относительная тишина, вдруг молвил: «А хотите, уважаемый Григорий Алексеевич, я объясню вам, почему вы никогда не станете президентом России?» 

Такой вопрос явно превращал любителей отечественной поэзии в масонскую ложу. Все, кто был рядом, затихли. Явлинский с некоторой растерянностью улыбнулся. Козаков в ожидании помолчал и затем весьма строго повторил свое предложение. Я даже съежился, предвидя, с какой интонацией он сейчас начнет расписывать ошибки и заблуждения лидера «Яблока», который все-таки был смущен. Но закаленный подмостками сцены Михаил Михайлович решил выбранному собеседнику помочь: «Вы, дорогой Григорий Алексеевич, не будете президентом страны по той же причине, по какой я никогда не стану министром культуры и даже главным режиссером МХАТа...»

Тут уже в задумчивость впали многие. «По анкетам их не пропустят. Это же номенклатура», – предположил за моей спиной какой-то всезнающий человек. Козаков выдержал паузу и вышел на финал: «Гам-ле-тизм! – произнес он по слогам. Вот что нас с вами, как и всех русских интеллигентов, сжигает и губит! Все остальные как-то живут, работают,  движутся куда-то. А мы все: «Быть или не быть, быть или не быть»... Сколько же можно, Гриша!»

 Более содержательного понимания политической роли отечественной  интеллигенции в жизни страны лично я не встречал ни раньше, ни позже.  Правда, мне довелось услышать одно точное обозначение главной ошибки  отечественных  интеллигентов, когда темой их кухонных разговоров в очередной раз с клинической неизбежностью стала власть. На одной собранной экспромтом вечеринке все было как всегда. Но когда разговор набрал желанную для активистов социальную остроту, кто-то шепнул кому-то, что один из гостей почему-то еще не сказал вообще ни слова. Даже не попросил передать ему солонку. Но это бы ладно. Кто-то усилил тревогу, тихонько заметив, что данный субъект никогда в данной компании не был. Спрашивать незнакомца в лоб о том, не засланный ли вы казачок, постеснялись. Тогда одна смелая дама с милейшей улыбкой возьми и спроси: «А вы почему молчите? Разве вас это нисколько не волнует?» На что все мы получили спокойный, исчерпывающий и запоминающийся ответ: «Знаете, в чем ваша общая и главная  ошибка? В том, что вы сегодня весь вечер проживаете жизнь людей власти. А они, бедные, продолжают влачить свою».

 Разумеется, мои наблюдения субъективны. Скорее всего, в кухонных разговорах, помимо политики, было немало тем и идей, находивших свой выход и реализацию в разных социальных, научных, творческих сферах. Особенно когда собирались «посидеть» коллеги, инициаторы каких-то проектов, будущие кооператоры и т.д. и т.п. Но при всей потенциальной  конструктивности таких неформальных общений время внесло в сам феномен «кухонной интеллигенции» абсолютную невозможность его реинкарнации в нынешней жизни.

 Даже если сегодня все враги России, которых знает и о которых не устает повторять наша бдительная власть, вдруг объединятся и положат все свои силы на создание такой вот просвещенной кухонной оппозиции, то ничего из этого как не вышло, так и не выйдет. Интернет, массовые коммуникации, социальные сети, онлайновые возможности, создающие колоссальные удобства для налаживания безмерного количества связей отдельной личности с целым миром, – все это нанесло колоссальный урон прежде всего живому человеческому общению. 

 В свое время Маршалл Маклюэн оказался большой язвой, прозвав наш бренный обогащенный Интернетом мир «глобальной деревней». В обычной деревне люди не встречаются друг с другом, если они этого не хотят. В большом городе, если люди ищут встречи, то сделать это можно, хотя для этого уже требуются усилия. В глобальной деревне физические встречи людей в сравнении с возможностями современных коммуникаций и виртуальной реальности – эти встречи в сознании миллионов людей уже вообще теряют смысл. Такой триумф технологий можно считать бедой  разобщения всех со всеми, а можно – чудом и долгожданным благом. Но как ни относись, это прежде всего данность, возникшая в ходе прогресса. Для тех, кто склонен к порицанию современного  мира, Маршалл Маклюэн   заготовил свое объяснение: «Если человек что-то перестает понимать, он начинает морализировать». Но так уж она сегодня уместна, эта мораль, – какая совесть у волшебных технологий?

...Была раньше на Руси как народная, так и интеллигентская традиция созидательного общения. Это – ходить в гости на пельмени. Но не только для того, чтобы их съесть, а чтобы вместе с хозяевами участвовать в процессе изготовления этого блюда. Сидит компания, лепит пельмени, дегустирует их под рюмочку, а заодно ведет свои нескучные разговоры. Сегодня это выглядит ужасно нетехнологично. Сегодня правильно –  вылепить кучку пельменей, снимая весь процесс на видео, затем под камеру их сварить, а может, даже смачно съесть, если при поглощении продукта есть какие-то полезные приемы и демонстрации переживаемых чувств. После все это выложить в Facebook, можно с рецептом наливочки, чтобы потом неделю читать благодарности «за вкуснятину» и считать смайлики. А если чуть серьезнее, то ничто так не атомизирует личность, не делает людей одинокими и менее думающими, чем то, как с этим справляется «глобальная деревня», объединившая человечество в единую и странную  компанию.

Вот и получается, что реального и свободного общения, с одной стороны, традиционно опасается власть. С другой, этой радости люди лишают себя сами, когда в массовом порядке рвутся от живых человеческих контактов в сторону современных технологий, феноменов и ценностей виртуального пространства. Лучшее тому доказательство – покемономания, охватившая весь мир. Сегодня капитализация компании Nintendo, производящей Pokemon GO, игру с элементами дополненной реальности, составляет около 40 млрд долл. У нас в России дороже только «Газпром» и «Роснефть». Некоторые депутаты Госдумы уже кричат, что покемоны заброшены в Россию ее врагами, дабы  лишить родину  высокой духовности и культуры. 

Да, покемоны – это вам не остатки интеллигенции по кухням...