Прогулки на родине Камасутры

Вольготнее всех на улицах чувствуют себя коровы. Фото автора

Наверное, нет на свете страны, с которой связано так много мифов, как с Индией. При одном ее упоминании чувствуется благоухание специй, а глаза слепит блеск россыпей драгоценных камней. Величественный трубный голос слонов, доносящийся из непроходимых джунглей, заставляет задуматься о вечном, и ты уже словно просветляешься, уносясь мыслями в эту сказочную страну с древней культурой, населенную добрыми и отзывчивыми людьми.

Но насколько такой образ соответствует реальности? Самый надежный способ проверить это – побывать в Индии, что мы и сделали с моим другом и большим любителем путешествий Александром Беляевым. Саня разработал маршрут, где среди прочего нам предстояло посетить Мекку почитателей Камасутры в Кхаджурахо.

Первый культурный шок ожидал меня уже на центральном вокзале в Дели. Выйдя на улицу, я сразу окунулся в неподдельную аутентичную Индию. Было такое чувство, будто тебя облили из ведра с помоями: кругом грязь, свинцовый смог, облезлые собаки, нищие, гудки, бибиканье, в общем, полный хаос! Создавалось ощущение муравейника, потревоженного нашим появлением. А всю эту сюрреалистическую картину ярким штрихом дополнил человек, скачущий куда-то на верблюде…

Несколько позже я смог поближе познакомиться и со священными животными. Причем встречал их порой в самых неожиданных местах: на свалках, на улицах среди прохожих, а также на проезжей части, где корова могла запросто затормозить движение, неторопливо переходя через дорогу, или заставить объезжать ее, если ей вздумалось отдохнуть посередине магистрали.

Но и сами индийцы удивили не меньше. Стоило мне остановиться, чтобы сфотографировать достопримечательности, понаблюдать за птицами или просто сделать запись в полевом дневнике, как я тут же сам превращался в объект пристального внимания со стороны прохожих. Они тоже останавливались и смотрели на нас, будто в первый раз видели европейцев. В этом отношении, похоже, мало что изменилось со времен Афанасия Никитина, когда он записал в своих путевых заметках: «Яз куды хожу, ино за мною людей много, да дивуются белому человеку…». И хорошо, если просто уставятся на тебя, а то и подойдут сзади, заглядывая через плечо, словно пытаясь прочесть, что там пишет этот турист. Поэтому я предпочитал долго не задерживаться на одном месте и даже научился писать на ходу.

В Кхаджурахо по пути к храмовому комплексу на нас буквально накинулись местные торговцы и зазывалы. Через каждые пару шагов мы слышали доносящиеся то сзади, то сбоку, то спереди стандартные вопросы типа: «Хеллоу, сэр! Вы откуда? Вам нравится Индия?» Причем ответа на них порой вовсе не требовалось – эта серия вопросов воспроизводилась вне зависимости от нашей реакции. Саня даже предложил повесить нам на грудь таблички с готовыми ответами, чтобы нас не доставали подобными избитыми фразами.

Сами же храмы в виде серых куполообразных сооружений, похожих на кукурузные початки, трудно было назвать внушительными. Зато барельефы, покрывающие их стены сверху донизу, в особенности некоторые из них, при ближайшем рассмотрении могли поразить воображение впечатлительных натур. А если кто-то из особо добропорядочных туристов и надеялся насладиться здесь лишь созерцанием эротических скульптур, которые рекламируют все путеводители по Индии, то такой эстет мог жестоко обмануться. Перед его глазами вставали не шедевры эпохи Возрождения, а настоящие порнографические сюжеты с немалой долей фантазии, вплоть до зоофилии.

Храмы с эротическими барельефами похожи на кукурузные  початки. Фото автора

Решив осмотреть другие храмы уже вне знаменитого комплекса, мы сошли с главной улицы поселка и очутились в настоящей индийской деревне – там, куда туристы, по крайней мере пешком, уж точно не заглядывают. И вот тут началось… К нам сразу привязался местный подросток. Но теперь уже все не ограничилось стандартными вопросами и ответами. Этот школьник, как он сам представился, чуть говорящий по-русски, вернее, едва понимающий отдельные слова, никак не отставал. Я же принялся общаться с ним, к явному неудовольствию и удивлению моего друга. Воодушевленный подобным вниманием, школьник с нескрываемой гордостью похвастался мне, что у него есть коровы, и не какая-нибудь одна, а аж целых две! Вероятно, иметь здесь две коровы – это действительно круто, ведь кругом царила настоящая нищета.

Вдоль пыльной дороги стояли в один ряд убогие, словно вросшие в землю, небольшие и местами полуразвалившиеся одноэтажные домики-хибары, а окружающий нас открытый ландшафт с редкими развесистыми деревьями походил на африканскую саванну, но с явными признаками антропогенного воздействия. А на общипанной ими же траве, а то и прямо на пыльной земле, мирно паслись и отдыхали коровы. Может, среди них были и две буренки нашего школьника.

– А что ты его сразу не отшил? Беседовал с ним о чем-то… – спросил Саня после того, как мы наконец отвязались от нашего провожатого, усевшись в вовремя подвернувшийся тук-тук.

– Я подумал, что по таким вот деревням лучше пройтись с кем-то одним из местных, чем каждый раз отбиваться от новых, – раскрыл я другу секрет своего странного на первый взгляд поведения. А затем добавил: «Можно сказать, что это выбор наименьшего из двух зол».

Однако наше одиночество продлилось недолго, и не успели мы перевести дух, как к нам опять привязался «гид», но на этот раз студент, вполне сносно говорящий по-русски. В нашем общении запомнился любопытный эпизод, когда он вдруг поинтересовался, кто мы по профессии. Нам уже не первый раз задавали подобный вопрос, и если раньше я мог просто не придать ему значения, то теперь его смысл стал довольно очевиден. Поскольку спрашивать напрямую о касте у индийцев не принято, они как бы между прочим интересуются о профессии их собеседника, которая косвенно и может указать на кастовую принадлежность человека. На вопрос гида ответил Саня:

– Я менеджер, а мой друг учитель…

– А какой предмет ведете? – сразу оживился гид, обращаясь ко мне.

– Ну я не в школе преподаю, а в университете, точнее, в педуниверситете. Веду там зоологию и биоэкологию. А сам я орнитолог…

А когда, продолжив свои расспросы, гид узнал, что я доцент, то есть профессор, по западной классификации, то отреагировал на это весьма необычно.

– О-о-о!.. – только и смог протянуть он, словно потеряв дар речи, при этом многозначительно всплеснул руками и на мгновение даже остановился.

– А ведь действительно, тут уважают ученых, учителей, недаром они относятся к брахманам, – подумал я. – Вот бы и у нас было такое уважение.

У очередного храма с фривольными барельефами, опоясанного каменным забором с колючей проволокой по верху, студент пояснил, что данные меры безопасности связаны с тем, что, в отличие от прошлых времен, нынешние местные жители, мягко говоря, не жалуют Камасутру. И я сразу подумал: «Как же изменилась Индия…»

Но, может быть, в будущем, далеком или не очень, когда и сюда в полной мере доберется глобализм, туристы, посещающие Индию, будут искренне завидовать тем, кто видел ее в начале ХХI века. Когда еще можно было встретить женщин в традиционном сари, по улицам спокойно ходили коровы среди прохожих и даже машин, а в вечерние часы эти священные животные безмятежно грелись у костров рядом с людьми.

Уже в зале аэропорта, у большой статуи слона, я еще раз попрощался с Индией и проверил рюкзак с упакованными там фигурками слоников, купленных в Кхаджурахо, которых увозил с собой как память об этой необычной стране.

Дели–Москва