Николай Калиниченко
Черноволосый улыбчивый Брежнев приехал выгуливать свою Звезду Героя в Снегири. Николай Одинцов справа на переднем плане. Чем-то он заинтересовал Леонида Ильича...
«Как вышел он нагим из утробы матери своей, таким и отходит, каким пришел, и ничего не возьмет от труда своего, что мог бы он понести в руке своей», – сказано в книге Екклесиаста. И если с багажом путешественников все, кажется, ясно, то с предметами, оставленными на границе, всегда масса вопросов.
Про своего деда по матери Николая Иосифовича Одинцова я слышал много раз. Он умер первого июня 1975 года от тромба, за пять лет до моего рождения. Ему был 51 год. Все, что я видел и знал о Николае Иосифовиче, до последнего момента сводилось к нескольким старым фотопортретам и могиле на Ваганьковском кладбище, куда меня возили по весне красить оградку. Из материального наследия осталась квартира, дежурные шесть соток под Москвой и вещи в недрах антресоли.
Бабушка любит вспоминать о его скромности и чувстве такта: «Вот ты кричишь, а он никогда не повышал голос!» Отец жалеет, что дед рано ушел из жизни и они не смогли познакомиться как следует. Мама у меня настоящий партизан и не любит ворошить прошлое. Нельзя сказать, что меня совсем не интересовала история семьи, однако всегда находились более неотложные дела, чем приставать с вопросами к родственникам. Так бы все и продолжалось, если бы ни попали ко мне в руки эти фотографии. Я привычно отыскал на них лицо деда. Чистое, безмятежное – лунное лицо. Уши немного оттопырены, веки слегка опущены. Эта славянская отрешенность не позволяет заглянуть слишком глубоко, прочесть характер только по внешним чертам. Я безразлично оглядел других людей на фотографии и вдруг узнал в одном из них еще бодрого, черноволосого Леонида Ильича Брежнева со свежей Звездой Героя в петлице. Взял другую карточку, и вот рядом с дедом в первом ряду усатый старик в военной форме – Буденный, тот самый, который «скакал на рыжей кобыле» и поднимал червонное казачество на Украине! Потом оформились другие знакомые по новостям и газетам лица: Подгорный, Георгадзе… Для меня, рожденного в СССР, эти фигуры кое-что значат. Плохие или хорошие, они часть истории нашей страны. И мой дед знал их! Работал с ними. Тут я, разумеется, взялся за маму и допросил с пристрастием.
Николай Иосифович Одинцов родился 22 ноября 1924 года в городе Ельце. Опубликованный в газете «Известия» некролог упоминает, что дед родился в семье рабочего. На тот момент это была лучшая из возможных биографий. На самом же деле прадед был инженером-железнодорожником. Николай – младший из трех сыновей. Работа Иосифа Петровича Одинцова была связана с частыми переездами – Кашира, Воронеж, Елец, Калуга. В жизни братьев Одинцовых было очень много станций, вагонов, поездов. Мальчики часто играли вблизи железной дороги. Однажды средний брат Борис и младший Николай попали под поезд. Ребятам повезло: состав шел на низкой скорости, и они выжили. Старший отделался легко, а Николаю пришлось ампутировать левую ногу ниже колена. Впоследствии это не помешало деду заниматься спортом: играть в волейбол, бегать на лыжах.
Он окончил Московский юридический институт и поступил на работу в Приемную Президиума Верховного Совета СССР на должность консультанта. Затем перешел в отдел наград, где постепенно достиг должности заместителя заведующего. Много ездил по стране. Бывал во Франции, Индии. Присутствовал на церемонии ввода в эксплуатацию знаменитой Асуанской ГЭС в Египте. Это грандиозное сооружение, возведенное благодаря усилиям русских инженеров, сегодня называют пирамидой ХХ века.
 |
| 1966 год. Кремль. Награждение работников Министерства связи. Буденный по центру сидит, как влитой, словно под ним не стул, а боевой конь. Дед - слева от Буденного. Лунное лицо мерцает. Фото из архива автора |
В Советском государстве с его имперским духом награждение было делом серьезным и даже опасным. Не дай бог что-то перепутать или нарушить регламент. И если с ударниками труда и работниками культуры еще можно было допустить некоторую вольность, то, когда дело доходило до Президиума Верховного Совета, героев-космонавтов или глав других государств, все должно было пройти безупречно. Можете себе представить, какой точности и оперативности требовало от наградного отдела руководство страны. Дед прекрасно справлялся с работой, всегда помогал подчиненным. Коллеги уважали его за отзывчивость и добрый нрав. Помню, как на даче пришел играть в пинг-понг к своему знакомому. Внезапно с высокого крыльца к нам спустилась пожилая женщина. Долго, пристально смотрела на меня: «Вы так на деда похожи! Я с ним работала в Президиуме. Знаете, он вот так же платком голову повязывал от жары… Мы очень его ценили!»
В быту Николай Одинцов был мягким, неконфликтным человеком. Никогда не ругал и не наказывал дочь. Курил папиросы через мундштук, сначала это был «Беломорканал», позже – «Новость». Носил темные костюмы и шляпы, которые ему очень шли. В доме отдыха «Снегири», куда Одинцовы ездили практически каждые выходные, играл с коллегами в бильярд. Обожал футбол, болел за «Торпедо». Его часто можно было встретить на стадионе. Когда выезжал с семьей в Крым, всегда брал с собой верный спиннинг. В компании был весел, любил шумные праздники и застолье. Хорошо пел, предпочитая другим песни Бернеса. Любил стихи Есенина.
В политических взглядах дед придерживался мягкой умеренной позиции, осуждал репрессии и много спорил с братом Борисом о политике Сталина. Однако это не мешало ему любить свою страну и принимать такой, какая она есть.
Самое печальное: это практически все, что мне известно. Когда я брался за этот материал, то на всякий случай еще раз уточнил объем раздела, думая, что могу увлечься и написать больше. Я ошибся. Мне больше нечего сказать. Беда в том, что информация о самом близком нашем прошлом, не сотни и тысячи лет – десятилетиях, имеет свойство растворяться бесследно. Мы не дорожим этим грузом. Легко отворачиваемся от него, зная, что Соломон прав и взять с собой прошлое не выйдет. Это эгоистическая, неверная позиция! Важно не то, что мы берем, а то, что оставляем идущим следом. И самое достоверное из возможного наследия – воспоминания о тех десятилетиях, которые потом назовут нашей жизнью.
