Как я охранял луга и поля...

«Статус дружинника. Как высоко он поднимет мой престиж в научном мире?..» Фото Евгения Зуева (НГ-фото)

Рекой моего детства был Иртыш. Есть такая в Западной Сибири интернациональная река. Она берет начало из китайского озера Зайсан, протекает через Казахстан в Омскую область, где в одном из прибрежных поселков я и родился. Интернационализм реки сказался и на школьных отношениях. В моем классе учились русские, казахи, украинцы, немцы. Такая вот после войны сложилась «история с географией». Межнациональными конфликтами, не говоря уже о столкновениях, даже не пахло.

Чего нельзя сказать о зернах социальной розни.

Дело в том, что наш поселок стоял на правом берегу Иртыша. И прямо напротив находился так называемый затон – залив, приспособленный для ремонта речных судов. Семьи многих ремонтников жили рядом с предприятием, образуя небольшое поселение.

Но что такое пара их улиц в сравнении с 15-тысячным поселком. Да еще районным!

Короче, мы были своего рода столичными ребятами, а пацаны с левого берега – «затонскими». Так мы их и дразнили, а они, погрязшие в своих комплексах, нам этого не спускали. Поэтому стычки бывали.

И однажды так случилось, что мне надо было переправиться на пароме и, пройдя затонскими улицами, доставить своему деду провиант. Дед отправился на сенокос на несколько дней и поначалу обрадовался, что я могу остаться с ним ночевать в шалаше. Лишь когда паром отчалил, сердце мое забилось тревожно. Короче, от «затонских» я удирал, как заяц, думая лишь о том, как бы не потерять сумку с продуктами.

Все обошлось. К деду я пришел уже отдышавшимся. Мы сели с ним у костра, и тут я увидел, что неподалеку стоит конь. «Это объездчик своего оставил на пару дней попастись, – пояснил дед, видя мои загоревшиеся глаза. – Покататься хочешь?»

Так в тот великий день мщения я стал героическим всадником. Ясное дело, что «затонские» знали не только этого коня, но и его хозяина. Поэтому когда я не скажу, что прискакал галопом, а скорее притрусил к своим обидчикам – с их неприятных для меня лиц сошла печать превосходства. Страха у них тоже не было, что меня несколько огорчило. И я стал с надменным видом говорить им какую-то чушь – о том, что я этим летом буду старшим помощником объездчика, и уж тогда держитесь. Они молчали, и только один, который все улыбался, видно, не поверил, попросил прокатиться.

«Конь государственный», – важно сказал я и вернулся к дедовскому шалашу, исполненный причастности к охране лугов и полей, к контролю за происками расхитителей даров полей и лесов.

От радости произведенным эффектом я поделился своим триумфом со стариком и спросил, не оставил ли объездчик еще и свою фуражку. Дед, видно, понял мое желание развивать карьеру дальше, захихикал и сказал: «Да нет у объездчиков такой фуражки. Это наш дурачок для важности свою армейскую надевает, чтоб отличали. Он в ней и на танцы ходит».

И все-таки мой рейд к «затонским» на той хиленькой лошадке произвел впечатление. На моем обратном пути к парому они, все, кто был, поздоровались со мной за руку.

Эту историю моего обращения в объездчики я не раз вспоминал всякий раз, когда наталкивался на неукротимое желание некоторых взрослых сограждан если не заполучить какие-нибудь мизерные и временные властные полномочия, то хотя бы изобразить себя представителем такой власти, создать свой образ из ее знакомых всем символов и атрибутов.

Недавно я прочел, что энтузиасты городской «Единой России» представили свой проект «Безопасная столица». Его суть в том, что депутаты после тяжелых законодательных дней решили по вечерам вливаться в ряды народных дружинников и ходить патрулями по отдаленным районам Москвы.

Ну что ж, порой даже депутатам хочется после рабочего дня выйти на улицы группой плечистых парней с символом партии – медведем – на униформе дружинника. Так завоевывается уважение уже не к твоему удостоверению народного избранника, а к тому, что ты – не только законодательная власть, но и живой во плоти правоохранитель, действующий по тобой же написанным законам. Образное решение всегда производит больший эффект, чем невидимые миру законотворческие муки.

А если серьезно, то это могло бы стать громкой акцией, если бы единороссы уже установили, что никакие реформы милиции, а затем полиции не дали никакого улучшения результатов, а деньги на модернизацию были потрачены впустую или просто утрачены. И уже тогда в знак осуждения непроведенных реформ состоялся бы символический рейд друженников-депутатов.

Но если результаты все-таки есть, то для чего презентуется «Безопасная столица», в которой ставка делается не на служителей правопорядка, а на любителей?

Правда, эти любители еще те дилетанты. Как уже сообщалось, костяк дружин будут составлять «околобоевые братства (Союз десантников России, ассоциация «ЧОП», «Офицеры России», союзы ветеранов ОМОНа).

Неужто такие ребята будут проверять неправильные парковки, торговлю спайсами, алкоэнергетиками, проводить рейды по магазинам и беседовать с бабушками на лавочках о том, что тех беспокоит? Просто тимуровцы какие-то…

Версий на этот счет было выдвинуто немало. В том числе и такая: дружинники составят некий силовой «Антимайдан».

Что бы там ни было, но этот проект вольно или невольно наводит на мысль, как все труднее и труднее реализовывать всякие полезные обществу проекты с помощью реальных инициатив снизу. Почему-то добровольность народного участия в чем бы то ни было все чаще объявляется сверху – простыми или партийными чиновниками.

Конечно, если судить по привлеченным к проекту общественным организациям, это будет энергичная форма презентации: брутальные люди, яркая символика, государственный стиль – это то, из чего создается пусть пока самодеятельный, но актуальный патриотический тренд.

Да, кому-то пока еще смешон конный казак с нагайкой у станции метро. Кто-то не понимает, почему молодые задорные ребята и девчата смахивают с полок товары и продукты просроченной годности вместо того, чтобы провести такую ревизию в спокойном диалоге с администрацией магазина. Где-то на выставку «непонятной мазни» врываются «представители общественности» и начинают срывать не понравившиеся им картины или не пускают на сцену известного певца, потому что он где-то что-то сказал неправильно про Россию.

Вот так постепенно они подойдут к созданию своей модели гражданского общества, о котором либералы с демократами так долго говорили, но так ничего и не сделали.

А у нас, отрапортуют они, получилось. Мы люди прямого действия. Вы посмотрите на нас, а потом на себя. Чувствуете разницу? У нас форма, повязки, символика. Полномочий нет? Патриотизм и государственность – вот наши ксивы. Тут как-то один из вас засел в своей машине прямо на эвакуаторе и все кричал что-то про защиту частной собственности. Где он сейчас?! А все потому, что он не то защищал. А мы вот, так сказать, от имени родины и власти, с нами не забалуешь.

И то правда. Такой «патриотизм» почему-то не смущает тех, от чьего имени они так радостно выступают. Может, не до самодеятельных контролеров  в столь напряженной геополитической обстановке? А может, наоборот, такая форма отправления любви к родине и государству становится основным брендом?

Если это так, то что же нам  изумляться тому, как  власть Украины никак не может справиться с анархическими бойцами за целостность своей родины, которые в своем боевом рвении, кажется, давно уже являются главными нарушителями зыбкого мира в неспокойном регионе.