Обворожительная фантазия холодной войны

Когда-то колбаса носила некий сакральный смысл.

Нам холодная война как мать родна. Мы при ней выросли. Всё наше поколение. И не только наше.

Еще во втором классе Ник-Мих устроил вместо физкультуры урок гражданской обороны. Мы недовольно шумели, ведь хотелось побегать, а не сидеть на лавочке и слушать его строгий голос. Но он стал рассказывать про ядерные бомбы, которые взрываются и уничтожают всё вокруг на огромной территории. Что мы должны о них знать, потому что они нам реально угрожают. «При взрыве образуется гигантский гриб, – со вкусом говорил Ник-Мих, – а люди исчезают так, что от них даже не остается мокрого места». И мы все затихли. Уже потом на разных там учениях или смотрах нам придется не раз плюхаться на землю при команде «вспышка справа» или «вспышка слева», прикрывая голову руками. А слова о неминуемой ядерной угрозе станут привычными, как призывы «Пионерской зорьки» перед уходом в школу. А тогда это был наш первый такой урок.

Хотя она всегда оказывалась фоном, холодная война, и проявлялась в разных бытовых мелочах. Например, в колбасном хлебе. Это было чудо отечественной пищевой индустрии. Имело вид буханки, странный вкус и легкий колбасный флер. Колбаса тогда вообще носила некий сакральный смысл. Не удивительно, что в русском языке и сегодня столько знаковых экспрессивных производных от этого слова: «колбасить», «расколбас». Поезд «Горький–Москва», носящий грозное имя «Буревестник», пах не чем иным, как колбасой. Потому что горьковчане ездили за ней в столицу. Именно за ней. Ну, и за сосисками в придачу. Там она продавалась всякая, даже копченая. А в Горьком было как-то проще с колбасным хлебом.

В общем, не только ядерная бомба, но и колбаса, может быть, прежде всего колбаса, оказалась стратегическим оружием в холодной войне. В народе говорили, что в ГДР продается 50 сортов колбасы. А в ФРГ – 500. Я пыталась представить себе это изобилие на одной витрине, и начинало подташнивать. Зачем столько? И как среди такого можно выбрать? У этих капиталистов точно что-то не так. В их мироустройстве, несомненно, есть какой-то изъян.

Мои родители выписывали журнал «Америка». Подписка на него была лимитирована, но членам КПСС предоставлялись бонусы. Это был волнующе необычный журнал. Его дизайн, яркие и четкие фото, способ подачи материалов, заголовки. Во всем была какая-то праздничность, свобода и сила. Читать его даже не хотелось. Хотелось без конца листать и нюхать его глянцевый запах.

Америка. Она вызывала противоположные чувства. С одной стороны – злорадство и чувство превосходства: мы – не они с их этой там безработицей, бездомными, несправедливостями и неуверенностью в завтрашнем дне. А с другой… Она манила, эта Америка. Даже как-то щемило от нее внутри. Как от несбывшейся подростковой свободы.

По вечерам было интересно ловить «вражьи голоса» и слушать их музыку. Мальчишки эту музыку записывали на самодельные пластинки, которые делали из рентгеновской пленки.

Запад манил с полос красочных журналов.  Фото РИА Новости

Об «их» жизни даже снимались советские фильмы – по зарубежным романам, на прибалтийских киностудиях. Там играли наши же, советские актеры. Вот только в таких фильмах знакомые артисты почему-то почти неузнаваемо менялись. Становились элегантными, обворожительными. Даже сексуальными. Как-то особенно курили.

Самым же большим шиком было носить в школу учебники и тетрадки не в портфеле, а в американском цветном пластиковом пакете с картинкой, например, с попой в джинсах «Монтана». Но такую роскошь могли позволить себе немногие.

Руководство нашей страны, конечно, пыталось отвлечь своих граждан от низких мыслей. Оно взывало к высокому. То есть требовало жертв. В мире всегда есть место подвигу. Но люди почему-то ехали в Москву за колбасой.

В начале восьмидесятых в Горьком ходила история про одного городского чиновника. Он работал на довольно высокой должности не то в горкоме, не то в горисполкоме. Молодой, делал довольно быструю по тем временам карьеру. А потом партия доверила ему съездить в загранку. И там с ним случилось самое худшее, что могло случиться там. Когда он потратил свои 30 долларов, выданные ему по дешевому искусственному курсу, он пошел в банк, чтобы обменять еще рублей и столь же выгодно, как в СССР. Узнав, что рубли вообще не подлежат обмену, он начал было возмущаться. Но вскоре сзади по его плечу постучали: «Пойдемте, товарищ». Его поездка закончилась досрочно. Вернувшись в Горький, он покончил собой.

На днях Фонд «Общественное мнение» провел опрос по поводу юбилея падения Берлинской стены, и оказалось, что только 33% россиян считают, что с этим событием холодная война закончилась. Она действительно обворожительна, эта война. Не зря многим так хочется, чтобы она не заканчивалась вовсе. А если вдруг закончилась, чтобы побыстрее началась.

Может быть, потому что она создает важную для человека иллюзию. Это сладкое чувство, будто можно контролировать хаос. Жизнь непредсказуема. В ней есть болезни, катастрофы, увольнения, в ней случаются экономические кризисы, автомобильные аварии и неудачи. Да и сам человек противоречив. Он может потерять контроль, здравый смысл или веру. Мы всегда на грани, всегда балансируем между. И это трудно и страшно принять. Трудно и страшно взять ответственность за собственную жизнь, будучи окруженным всей этой темной материей.

Совсем иное, когда начинаешь верить в холодную войну. Когда мир делится на хороших нас и плохих других, кажется, что зло можно контролировать. Что ему можно противостоять. И что ты не одинок. Кажется, что смысл, ради чего надо жить и бороться, определен по умолчанию, и его уже не нужно мучительно искать, прощупывая свой собственный уникальный путь. Мнится, что так можно уйти от экзистенциальных тревог и сомнений.

Холодная война – это еще и интриги, шпионские страсти, идеологические фантазии. Но главное в ней, как ни парадоксально, – это чувство уверенности в завтрашнем дне, потому что с нею кажется, будто хаос усмирен. Затягивающая, обворожительная фантазия, заставляющая страны и народы переходить в режим конфронтации. Дружа против, легче переживать кризисы. Поэтому мир сегодня довольно легко подхватывает этот миф. Поэтому холодная война теперь – все более востребованная игра.

И это только кажется, что раз холодная, то и не опасно. Раз никто не воюет на самом деле, то и никто и не погибнет.

Ведь иллюзия – это опасный способ совладать с тревогой. Это защита, за которую всегда приходится дорого платить. Это способ убегания от реальных проблем, но не способ их решения. Это черная дыра, которая требует всё больше и больше энергии. И в итоге тревога не уменьшается, а лишь нарастает еще больше. А потенциальная катастрофа становится ближе.