Наталья Савицкая
На фестивале «Открытое море» Квартет имени Фраучи выступил вместе с Эрнестом Мацкявичюсом (в центре). Фото автора
На ужине, посвященном закрытию арт-фестиваля «Открытое море» в Италии, этот человек сидел в спортивной кофте и джинсах. Рядом с соседями в бабочках и фраках он чувствовал себя совершенно в своей тарелке. Узнав, что напротив него места за столом заняли представительницы СМИ, он нарочито громко переспросил, делая ударение на последнем слоге последнего слова: «И что это за средства?» Но ни эта его причуда, ни сам его «лоховатый» вид ни одну представительницу тех самых средств в заблуждение так и не ввели. Мы уже давно привыкли, что российский богатый человек – в основном человек воспитанный и эрудированный, со вкусом, но не без причуд. В чем мы, собственно, и убедились, когда через пару минут этот «простой российский бизнесмен» стал сыпать подробностями из жизни каст Древнего Ирана. Почитатель высокого искусства примчался на фестиваль откуда-то с островов. Похоже, хорошее мероприятие всегда нарушит хороший отдых...
К чему я так подробно описываю эту историю? Подобная же метаморфоза произошла на наших глазах с маленьким итальянским городком Риччоне, хорошо освоенным первыми челноками. «Добро пожаловать в Римини, страну шуб и бижутерии!» – гласил плакат, встретивший нас в аэропорту Риммини. И вдруг этот шубный рай в одночасье становится культурным центром итало-российской дружбы. По крайней мере когда мы улетали оттуда, то фоном сменяющихся пейзажей звучали мелодии и арии из концертов и опер Чайковского, Моцарта, Доницетти, Россини и др. И развалы цыганской бижутерии уже не мозолили глаз, как раньше. Мы явно стали благодушней.
Возможно, зрителя можно и воспитать (так же, кстати, как и покупателя), вдруг закралась между ариями крамольная мысль: «А кто, собственно, это знает наверняка – можно или нельзя?»
Вот, например, гендиректор фестиваля Владимир Левкин рассказывает о том, как рождался проект на итальянской земле, и вскользь замечает, что итальянцы сначала относились к проекту настороженно. Но сегодня этот настрой полностью исчез, так как хозяева увидели в арт-фестивале огромный потенциал. Ага, значит, раньше нас видели «рыночных», а теперь узнали других, с большим «потенциалом». Нет, правда, приятно открывать людям глаза...
Этот «потенциал» увидела и я, когда после концерта в Риччоне к худруку фестиваля Эрнесту Мацкявичюсу подбегали встревоженные жительницы полуострова, бывшие наши соотечественницы. «Почему мы узнали об этом только в последний день работы фестиваля, мы бы приехали раньше... – нервно вопрошали они. Обнимали Михаила Симоняна, гениального нашего скрипача, и искреннне благодарили, тиская в своих теперь итальянских крепких объятиях: «Миша! Миша!!!» Кстати, сам Миша создал недавно Молодежный симфонический оркестр в Калуге. Оказывается, есть губернаторы, которые поддерживают финансово не создателей дискотек для молодежи, а любителей классической музыки. Симфонических оркестров и так-то у нас за последние годы никто почти не создавал, а тут еще и – молодежный... Нет, правда, неужели кто-то верит, что «все это будет носиться?»
«Конечно, – рассказывает Эрнест Мацкявичюс, – в идеале нужно, чтобы в рамках фестиваля был еще и конкурс, а наградой – например, грант, позволяющий его обладателю учиться в лучшем заведении мира. Тогда перед ребятами открылись бы огромные перспективы, как в случае с Мишей Симоняном, ставшим сегодня звездой мирового уровня. Он получил грант для обучения в Институте музыки имени Кертиса в Филадельфии, учился по классу скрипки – всего 30 человек в группе, и все они стали ныне известными исполнителями».
Молодые итальянки, что сидели рядом со мной в зале, не отрываясь следили за выражением лица альтиста Сергея Полтавского, ученика Юрия Башмета. «Беллиссимо!» – шептали они в восторге то ли от игры исполнителя, то ли от отрешенности его лица от всего земного.
Какая-то женщина уже на выходе из зала уверяла своих товарок, что наш баритон Леонид Бахталин затмил ла-скаловского тенора Жана Луку Пазолини, уроженца Риччоне. Оставим это на ее совести, мне же понравились оба. Леонид Бахталин, нынешний солист Московского академического театра оперетты, в недавнем прошлом физик-теоретик, сотрудник одной известной на весь мир газовой корпорации, вполне мог успокоиться достигнутым материальным благополучием, но желание петь однажды победило интегралы и углеводороды.
Чуть не забыла, здесь поют почти все. Одним из радостных открытий этого фестиваля стал гитарист, лауреат международных конкурсов, преподаватель Академии им. Гнесиных Дмитрий Мурин. Он же художественный руководитель гитарного Квартета имени Фраучи. Когда Дмитрий неожиданно на вечере, посвященном открытию фестиваля, запел культовое итальянское «О соле...», итальянцы, только что видевшие его исполнение в квартете, разразились продолжительными аплодисментами. Особенно «неистовствовали» Quartetto Furioso.
Этот коллектив покорил зрителей исполнением двух «Времен года» – итальянца эпохи барокко Антонио Вивальди и короля аргентинского танго Астора Пьяццоллы. Подобное «рукопожатие» через века – просто находка коллектива. Лидер квартета – один из лучших, если не лучший гитарист планеты (в классической гитаре) Аниелло Дезидерио, на том же дружеском вечере, взяв в руки побитую походную раскладную «Ямаху» Эрнеста Мацкявичюса, под сопровождение еще двух звезд – брата скрипача-виртуоза Джиннаро Дезидерио и Михаила Симоняна – сделал такое, от чего зарыдала вся женская половина зала. И отчасти мужская. А знаете, как звучат в исполнении гениев наши «Белые розы»? Поверьте, это невероятно глубокое произведение, теперь я это знаю точно.
Как я уже сказала, музыка сопровождала нас повсюду. И оказалось, что и просмотр полотен итальянских мастеров XVI-XVII веков под «Аве, Мария!» и музыку композиторов XVII–XVIII веков шел уже совсем по-другому.
Я долго стояла перед полотном «Христос в Гефсиманском саду». Автор - предположительно Джованни Баттиста Креспи (Новара 1573 - Милан 1632). В скобках я читаю "окружение". Это означает, что, возможно, картину писали ученики, а не сам мастер. Ну и все равно, прекрасно, конечно...
А Черано (Креспи) - очень интересный автор. Художник известен своей серией портретов Карла Святого, на своей родине в Наваре он даже воздвиг гигантскую статую кардинала. Того самого Карла Борромео, который вместе со своим дядей, папой Пием IV, в 1563 году завершил Тридентский Собор, положившей начало Контрреформации. Последствия такого ответа Лютеру кардинально изменили картину западно-европейского мира. Долгое время Черано был забыт. Но сегодня он, как многие другие ломбардские маньеристы XVII века, вновь обретает популярность.
Маньеризм, конечно, весьма своеобразный стиль. Недаром искусствоведы до сих пор спорят: выделять его в отдельный стиль или считать ранней стадий барокко. Он отражает время великих духовных переворотов, кризиса ренессансных гуманистических идеалов. Человек вдруг понимает, что он не властен над своей судьбой, что мир неустойчив и шаток. Оттого и живопись становится экспрессивной и динамичной, нервной. Художники экспериментируют. Черано, например, с ночным светом. Не оторваться, завораживает... Особенно сильное воздействие в сочетании с музыкой.
Были на фестивале и третьи «времена». «Времена года» известного советскому зрителю и почти неизвестного зрителю современности прекрасного литовца Гедрюса Мацкявичюса. Мастер по-своему увидел творение композитора, соединив музыку Вивальди, личную драму сказочника Андерсена, пересказав знакомый сюжет его сказки языком пластического танца.
Я видела, как перед самым спектаклем тайком перекрестил себя сын режиссера и основателя жанра пластической драмы Эрнест. Впрочем, можно было так и не волноваться.
В первом ряду смотрела спектакль своего деда маленькая внучка Гедрюса Даля. Ей очень понравился черный принц, который почему-то умирает в конце спектакля. «А кто этот принц, Даля?» – «Просто принц». – «Нет, это наше «второе я», наше черное в нас...» Девчушка раскрывает и без того свои огромные глаза и смотрит куда-то мимо меня, пристально и печально: она только что открыла тайну деда.
– Эрнест, мы знаем, что вы пишите музыку и стихи. У вас есть сольные выступления. Вы что-нибудь споете нам? – просит журналистка одного популярного издания худрука нынешнего фестиваля.
– Завтра. Сегодня не смогу, у меня сел голос, после того как я вчера по-мужски поговорил со своей дочерью.
Сам объект воспитания тем временем умчался делиться новостью про черного принца со своими подружками. Кстати, здесь на фестивале много детей. Меня поразило, что и на концерт классической музыки зрители ходят с грудными детьми. И публика толерантна к этому.
Мы приехали в Италию, – рассказывает дальше Эрнест журналистам, – и поняли, что нас здесь ждали. Это было в декабре, но никакие санкционные войны, разразившиеся позднее, нам не помешали. По-моему, даже наоборот – наше стремление друг к другу стало только острее, как бывает с любящими людьми, которых насильно хотят разлучить. Кстати, впоследствии можно было бы совместить музыкальную часть фестиваля с неформальными бизнес-форумами. Предпринимателям есть что пообсуждать, а под музыку и Адриатику это можно делать эффективнее, поверьте! Музыкальная дипломатия – самая лучшая дипломатия в мире. Будем работать!
Дарья Гармоненко 
