Его зовут Мотоциклет

Мотоцикл, кожаная куртка, черные очки и бицепсы – универсальный пакет для грез.

Есть у меня одна неосуществившаяся мечта, которая в результате своего неосуществления протухла, захирела, заплесневела, завалившись в самую дальнюю щель памяти. В нежном подростковом возрасте, отдыхая в селе Новая Калитва, на родине мамы, я страстно хотела покататься на мотоцикле. А, надо сказать, среди деревенских девушек считалось высшим шиком найти себе парня с мотоциклом, который будет с ветерком провозить тебя мимо истекающих завистью подруг. И вот, не имея такого кавалера, я тайно истекала, когда бродила с подругой по темным сельским улицам, над которыми светили крупные как горох звезды и метелился хвост Млечного Пути.

Истекала вовсе не потому, что мне шибко хотелось заполучить кого-то из этих парней. Один из них, полупьяный шатающийся Володя, которому представили меня на дискотеке, галантно осведомился: «Алена – ж*** зелена?» Сейчас меня от этого разбирает ироничное веселье, а тогда, пожалуй, трудно было найти более подходящий вопрос, чтобы молниеносно деморализовать страстную и наивную поклонницу «Джейн Эйр», «Королевы Марго» и «Графини де Монсоро». Однако, несмотря на прозу сельского быта, мне тогда хотелось любовного приключения – не важно с кем, и ближе к ночи, когда подружки незаметно расшнырялись по аллеям парка местного Дома культуры, у меня все-таки произошел один из первых поцелуев.

Чуда не случилось. Поцелуй жестоко меня разочаровал, ибо я не могла понять, ну какой сакральный смысл заключен в скользком и нудном обсасывании губ друг друга, когда на лице парня (с лицом дауна, но об этом умолчим) торчит колючая недельная щетина, а изо рта идет запах перегара. Все мое приключение сконцентрировалось в том, чтобы вызволить из-под случайного кавалера ветровку и сделать ноги. Позже на танцах меня неожиданно пригласил один из «ценных» местных пацанов с прозвищем то ли Порфирий, то ли Пахом. Между прочим, я знала, что у него уже есть девушка, и лучшая подружка Светка, с которой мы, валяясь на сеновале, мечтали открыть женский колледж, ходили смотреть на лошадей и «по ожину», сочла долгом предупредить: «Не ведись, он смеется!» (на суржике – через «е», а не через «ё»).

Все месяцы пребывания на милом Дону меня не оставляла моя мотоциклетная мечта о порывистом ветре, скорости, адреналине, когда на утлом вихляющем сиденье ты летишь по неверной тропинке в темноту, каждую секунду рискуя обвалиться в овраг с ласковым названием «ярок». Когда во время прогулок рядом с нашей скамеечкой взревывал вожделенный мотор и в ноздри врывался острый божественный запах бензина, сердце екало и замирало: «Ну, может быть, сейчас покатают!» Но, увы, сложно мне было тягаться с миниатюрной рано оформившейся брюнеткой Иркой, говорившей на суржике особым очаровательно небрежным манером, на крыльце которой тайный поклонник оставил послание, стилизованное под древний манускрипт с завернутой в него стрелой. Мне так страстно, более всех жаждущей Мотоциклета, не хватало смелости напроситься пассажиром.

Каждой девушке - по Микки Рурку. Кадры из фильма «Харли Дэвидсон и ковбой Мальборо». 1991

Ну что ж, в возрасте 19 лет, когда общение с парнями, хвала его величество Бахусу, уже не вызывало дикого столбняка, а одной из любимых песен была песня группы «Агаты Кристи» – «Мотоциклетка», случилось мне познакомиться с байкером. Произошло это в одном из самых крутых рок-н-ролльных перестроечных клубов – «Форпост». Байкер (не помню его имени) тоже не был писаным красавцем, но у него было все, что положено байкеру, то есть длинный хайр, борода, усы и косуха. А еще, как он не преминул рассказать, – целый гараж с мотоциклами. Тогда для меня этот набор сам по себе был поводом для общения. А тут вдобавок ко всему он без долгих уговоров согласился покатать меня на мотоцикле. В дивных грезах я уже представляла себе изящную финальную сцену из фильма «Харлей Дэвидсон и ковбой Мальборо», где стильный Микки Рурк увозит подругу на сверкающем гиганте с рулем, изогнутым, как рога горного тура.

Окрыленная надеждой, я помчалась к байкеру на самый дальний конец города. Было это Бутово или Жулебино, теперь уже, пожалуй, и не вспомнишь. Да и не важно. Тогда у меня даже не возникло претенциозных мыслей и возмущений – а чего это он сам ко мне не прикатил на другой конец Москвы? Главное было – байк. Да, в углу темного гаража возвышался он, горделивый красавец, с высоким рулем, и я уже предвкушала, что через минуту я, как та героиня фильма, обовью ногами кожаный торс моего знакомца и улечу с ним далеко, за линию горизонта. Но – минута молчания. Оказалось, этот горделивый красавец находится в ремонте. На ходу был только его маленький плюгавенький собрат – по виду и размеру весьма схожий с нынешними мотороллерами: они в ту пору еще не были распространены в России.

Но уговор есть уговор. Как пела в ту пору группа «Тайм-Аут» и ее поклонники: «Я люблю кататься!» И покатились. Медленно и угрюмо мы волоклись на убогом карлике (ноги мои почти доставали до асфальта) по пыльным, плотно забитым машинами улицам спального района, постоянно останавливаясь на светофорах. Нужно ли говорить, что это даже отдаленно не было похоже на мои вдохновенные фантазии. А еще вдобавок я чувствовала, что мой знакомый определенно заинтересован в том, чтобы быстрее вернуться в гараж, чтобы там перейти к заключительной части Марлезонского балета. В гараже, выпив пива, я успокоилась и даже немного взволновалась от усато-бородатых, мокрых поцелуев байкера. Как выяснялось постепенно, в презентационный набор, входил секс без презерватива (о котором всегда как-то неудобно спросить в решающий момент), и к моему очередному мотоциклетному краху прибавился свирепый риск залета.

Спустя много лет мне неожиданно снова довелось вспомнить о своей заплесневелой мечте, когда коллега Таня, искрясь восторгом, рассказывала, что один из ее друзей, наконец купивший мотоцикл, катал ее по свободным трассам ночной Москвы наперегонки с другими байкерами. Этот рассказ поверг меня в состояние восторженно-завистливой безысходности. Так случается, когда тебе рассказывают о какой-то чудесной подростковой книге, которую ты не прочитал в свое время, а сейчас кажется, что вроде бы и читать ее бессмысленно. Все равно она уже не даст именно тех острых и непредвзятых ощущений, которые могли бы пронзить в то время. Яичко к праздничку дорого. Хотя.... То, что я пишу об этом, наверное, говорит о том, что яичко не окончательно стухло.