Андрей Рискин.
Выборы – это всегда праздник. Хотя бы потому, что на завтрак пончики дают.
Фото РИА Новости
Первые в жизни выборы – это как первый поцелуй, первая любовь, да что там скромничать, это как потеря политической девственности. В первых числах марта 1979 года мой первый «корвет» – сторожевой корабль «Туман» – вернулся с боевой службы. Понятно, что первыми на сход пошли заслуженные мореманы, а юные лейтенанты (нас как раз было трое) сошли с борта корабля лишь на следующий день. Кстати, было это в субботу.
Ну, ясное дело, сначала в ресторан, потом как кому повезет. Как кому не знаю, помню лишь, что в итоге пришел в себя где-то на окраине Лиепаи (которая, как всем известно, спит под одним одеялом) где-то в пять утра в состоянии полного неопохмеления и с единственной мыслью в голове: «Замполит приказал быть на борту не позже 6.00». Почему именно в 6.00 – не помнил. Стою на дороге, мороз, темень полная, и, естественно, ни о каком транспорте речи быть не может, даже о такси.
И тут появляется милицейский «уазик». Ну, думаю, попал. В общем, взяли под белые рученьки и повезли... Нет, не в комендатуру, что было бы логично, а прямо на любимый корабль, где сдали вахте практически без расписки. Загадка – почему? Отгадка – потому что в воскресенье, 4 марта, выборы в Верховный Совет СССР. И явка должна быть стопроцентной! Тогда даже сидевшим на гауптвахте полагалась амнистия. Вот это демократия, не то что сейчас! Кстати, самолично отдать свой голос за кандидата блока коммунистов и беспартийных я тогда так и не смог. Зашел утром в каюту замполит Анатолий Данилович Тарасов – светлой души человек – и говорит: «Ладно, лейтенант, давай свое удостоверение личности, я за тебя проголосую. А то еще рухнешь прямо перед урной».
Кстати, и считали тогда голоса, отданные за нерушимый блок, так же, как и нынче. В Латвии в те годы первым секретарем ЦК Компартии республики был Август Восс. Латыши, которые в те годы искренне считали, что кормят всю Россию, его фамилию расшифровывали так: «все отдам Советскому Союзу». И некоторые даже в бюллетенях вместо галочки писали неприличное слово из трех букв (естественно, на русском языке). И что бы вы думали – считалось, что голос отдан именно Августу Эдуардовичу. Благо других фамилий в бюллетене не было.
Понятно, что выбор, мягко говоря, был небогатый. Это потом, с началом перестройки, появилась некая альтернатива. О демократии заговорили. Это в армии-то и на флоте! Помнится, во время выборов депутатов первого Съезда нардепов СССР говорит мне один из матросиков: «Товарищ капитан-лейтенант! Сегодня же день выборов. Можно я чуть позже приду на избирательный участок? Выспаться хочется». «Да ради бога! – отвечаю. – Демократия есть демократия. Ты демократ и я демократ. Ты волен даже не голосовать. Но и я, как истинный демократ, волен не отпускать тебя в увольнение». Через пять минут акт волеизъявления экипажем был выполнен в полном составе.
Демократия на флоте, впрочем, и до перестройки была. Даже на митинг – добровольно и, как говорится, с песнями. То есть строем. Помнится, когда умер Леонид Брежнев (дело было, как известно, в ноябре 1982-го), этот наш «дважды Ильич Советского Союза», вызывает меня начальник политотдела: «Так, Рискин, завтра траурный митинг, будешь выступать». Ну, выступать так выступать. Написал текст, затвердил у того же начпо, вышел на трибуну, на глазах слеза, мол, так и так, ушел верный борец за дело коммунизма... Полтора года проходит, начпо, зараза, опять меня на трибуну тянет – Юрий Владимирович Андропов умер. И опять, правда, уже без слез: «Ушел из жизни верный ленинец, борец за дело коммунизма во всем мире...» Через год та же история – не стало Константина Устиновича Черненко. Начпо вызывает, а я ему с порога: «Товарищ капитан 2 ранга, ну хватит уже, я у вас как плакальщик на похоронах... Смеяться все же будут». «Я им посмеюсь, – говорит, – у тебя же еще три года назад текст написан. Поменяй фамилию, и вперед». Ну, вперед так вперед, я текст-то уже наизусть помнил. Так что зачитал речитативчиком. Чуть не заржал на трибуне, с трудом сдержался.
Если вам говорят, что не было в Советской Армии и на Военно-морском флоте демократии, не верьте. Была. Ну, конечно же, со своими нюансами. Помнится, пришли с боевой службы. Предварительная оценка – отлично. А тут лейтенант (у него первая боевая служба) на берег сошел, 100 граммов принял и на патруль пехотный нарвался. Ну, понятное дело, стал лейтенант права качать, мол, вы сапоги, а у меня корма в ракушках. И, естественно, попал на губу. Наутро, конечно же, разбор полетов. Начальник разведки флота Балтийского флота адмирал Петухов натянул лейтенанта на канифас-блок, а потом задумчиво так говорит: «Ну, понятно, принял салага стопарь и сломался. А мы его в алкаши записали. Вот интересно: один ведро выпьет, и хоть бы хны, другой после 100 граммов падает – кто из них пьяница?» В общем, лейтенант отделался строгим выговором. Так что полная демократия и никакой злобы. Хотя начпо и жаждал лейтенантской крови... Впрочем, за боевую службу один балл с нас все-таки сняли.
С начальника политотдела, кстати, что взять. Работа у него такая. Он же партией поставлен порядок блюсти. И механизм для этого есть – «красная гильотина» парткомиссии. Ему же перед партией отчитываться за наше, нижестоящих товарищей, поведение. У него же, то есть начпо, столько бумаг, что застрелиться можно (хотя это вряд ли). Одна бумага другой интереснее. Одна только таблица подведения итогов социалистического соревнования чего стоит! Разобраться в ней мог только полный идиот. Да и то после пол-литра. Поэтому все действовали по принципу «херню просят – херню даем». А как иначе? Представьте себе таблицу на четыре страницы машинописного текста (а ведь компьютеров тогда не было) с графами типа «Специалистов 2 класса столько-то, из них коммунистов... из них членов ВЛКСМ...» Наш корабельный док Савелий Штангаров предложил таблицу соцсоревнования перенести на медицинскую почву, сообщая в политотдел: «Больные триппером. Из них коммунистов... комсомольцев... беспартийных...» Да на базе такой справки смело можно писать диссертацию.
Жаль, не сохранил всю эту лабуду. А ведь сколько сил на написание этих справок ушло... А вот протоколы о своих партийных взысканиях храню бережнее, лучше, чем все медальки, которые мне Родина вручила. Потому что партийные фитили – исключительно за дело (каждое запомнилось как чудеса партийно-политической работы на флоте), а медальки так – по случаю всяческих там юбилеев.
