Наркогордыня

По четвергам "насельники" слушают отца Леонида.

Мы ждали диакона Леонида. Сергей вдруг говорит:

– Я постоянно размышляю, почему это со мной произошло.

– Ну, и? – вежливо поинтересовался я.

– И понял, что наркомания – это не грех.

От питерской погоды у меня страшно болела голова. А тут удар обухом.

– А что же? – уставился я на него, сжимая пальцами виски.

– Это наказание. Не причина, а следствие!

– И выяснил, в чем причина?

Спросил и почувствовал, что вычислительная машинка в мозгу перебирает тысячу вариантов. Привык предвосхищать ответы. Чаще всего удается. На этот раз – не угадал.

– Гордыня.

«Ну, конечно, люциферианский грех! Гордыня тем и удобна, что к ней можно свести или вывести из нее любой другой грех. Посмотрим, как это сделает Сергей», – усмехнулся я.

– Это почему же? – поинтересовался я с инквизиторским любопытством.

– Потому что даже тогда, когда я уже кололся каждый день, то все равно думал, что наркоманы – это они, то есть другие, те, кто колется, а я – не наркоман!

Логическая дорожка оказалась настолько короткой, что я вздрогнул. Как? Так просто?! Это что, откровение? Почему эта простейшая мысль не пришла мне в голову?

Конечно, я не наркоман. Однако, признаюсь, проблема наркомании всегда была в сфере моих интересов и размышлений. Именно она сгубила писателя первой величины Егора Радова, отца моего друга – политтехнолога Леши Радова. Уже много лет я занимаюсь творчеством Егора Радова. Интуитивно понимаю, что оно может служить профилактике наркомании. Но как?

Очевидно же, что каждый подросток, запуская в вену препарат, считает себя сверхчеловеком. Хочет помериться силой с напастью, сгубившей миллионы его сверстников. «Это их, а меня – нет», – полагает он. Все равно что вызвать на поединок какого-нибудь из братьев Кличко.

Отец Леонид наконец вышел, и мы отправились в одну из двух квартир центра «Содействие». Собственно, это осколок ныне запрещенной (но, кажется, продолжающей функционировать под другой вывеской) сети реабилитационных центров «Преображение России». Как мне объяснили, «Преображение» – протестантская организация, хотя это и не афишировалось. Так получилось, что в конце 1990-х годов реабилитация наркоманов оказалась в руках протестантов. Почему? Тема отдельного разговора. Когда «Преображение» запрещали, его сторонники собрались на Болотной площади. Один из плакатов гласил: «Преображение – 400 центров, РПЦ – 40». Горько? Но, по моему мнению, надо не запрещать, а исправлять собственные ошибки.

Не все знают, что такое общественные реабилитационные центры. «Содействие» – это примерно 30 бывших наркоманов, живущих в двух съемных квартирах в Санкт-Петербурге. «Насельники» самостоятельно зарабатывают себе на жизнь – этого хватает и на аренду квартир, и на питание, и на другие необходимые нужды. Занимаются разгрузочно-погрузочными, строительными и транспортными работами. Женщины ведут хозяйство.

В каждой общине есть старшие – Сергей и Александр. Кстати, оба родом из Кемерова, где наркомания среди молодежи носит почти повальный характер.

«Содействие» окормляется Успенским подворьем Оптиной пустыни. Каждый четверг приезжает отец Леонид и проводит с «насельниками» беседы.

По моему опыту, основная трудность при воцерковлении – православный этикет, довольно-таки сложная обрядовая сторона. Новообращенные не знают, как подойти к священнику, как вести в себя в храме, не понимают смысла литургии, таинств и т.д. У большинства протестантов все проще: бутылка вина, булка хлеба, молитвенная скороговорка – вот тебе и «литургия». Нет исповеди, никакого дискомфорта – все «по-домашнему». Лично меня это приводит в ужас, но это очерк, а не проповедь.

В этот раз отец Леонид рассказывал о поясе Пресвятой Богородицы – православной святыни, прибытие которой в Россию тогда только ожидалось. Но, мне кажется, имело значение не то, что он говорил , а его интонация, бесхитростные рассказы из собственной жизни. Шок у слушателей вызвало сообщение, что отец Леонид прожил в браке более 20 лет.

Стало общим местом, что наркомания приводит к разрушению всех естественных отношений – семейных, дружеских, супружеских. Возводит в норму предательство, бесчувствие, цинизм. Отсюда наивные вопросы: «Обманывать – не хорошо?», «Один раз переспать с кем-либо – уже блуд?»

У всех есть шанс... Фото Алексея Павлова

Среди «насельников» выделялся молодой парень, интеллигентного вида, которого я бы никогда не принял за бывшего наркомана. На фото – он в очках и синей футболке. Приглядевшись, можно заметить, что у него нет левой руки.

С Сергеем мы перекинулись несколькими фразами, с Александром – проговорили пару часов. Мой сверстник, возраст Христа. Позади – два срока за грабежи. Контролировал четыре точки сбыта в Кемерове. Все могло бы продолжаться очень долго. И вдруг – тромб, ампутация руки, отказ почек. Медленное выздоровление. Решение переменить свою жизнь.

Обращается в «Преображение», быстро становится старшим, «поднимает» около 10 центров в разных городах России, оказывается в Выборге, вместе с Сергеем уводят свои «общины» под крыло Успенского подворья.

Спрашиваю: нашел бы он в себе силы отказаться от героина, если б не утрата руки?

– Какое! В Библии где-то сказано: жестоковыйный Израиль, что тебе еще сделать, чтобы ты раскаялся? Вот и со мной было так же.

Мне почему-то кажется, что Александр не лишился руки, а наоборот – обрел. Функция руки – держать что-либо. Раньше она выполняла совсем другую функцию – проводника инъекций.

Отнятой рукой он держится за новую жизнь. И разжать пальцы этой руки – уже не в человеческой власти.

Теперь Александр оканчивает курсы катехизаторов при Александро-Невской лавре, воспитывает двоих детей.

Мы шли в сторону метро «Петроградская», и он вдруг пожаловался, что, дескать, мало приносит пользы. И поделился планом адаптационного центра в пригороде Питера.

Мне хотелось рассмеяться. Кому он это говорил? Мне? Тому, кто знает, что 95% литературной журналистики – это «игра в бисер», торги на ярмарке тщеславия?

Я почему-то подумал, что Александр, возможно, приносит больше пользы, чем все литературные критики вместе взятые┘